Право на забвение

Современность алчет бессмертия. Вроде бы и правильно: тяга к бессмертию проистекает из знания душой своей бессмертной природы. Но человек современного мира, забывшего христианские корни, не желает того, что ему предназначено Богом; он хочет быть обязанным всем исключительно лишь себе. Путь к бессмертию через смерть и Страшный Суд кажется ему неподъёмным, и он придумал себе другое бессмертие, в котором то, что есть в этом падшем мире, продлевается без конца.

Это желание обессмертить актуальность, может быть, и не всегда проговариваемое, имеет далеко идущие культурные последствия. Одно из них – отношение к прошлому.

Язык задаёт нам вполне определённое переживание прошлого – это то, что уже прошло, случилось и осталось сзади. Те же смыслы читаются и в синонимах к слову «прошлое» – минувшее, былое.

Но современный человек не хочет мириться с тем, что что-то утрачивается навсегда. Нельзя считать, что актуальность длится, если часть её отторгается и скрывается в пучине времён. Любой факт из прошлого, любые произведения искусства минувших дней, на которые упала хотя бы тень внимания, должны тот час же быть возвращены в культурный оборот. Одна из самых популярных цитат современности - «рукописи не горят».

О. Андрей Кураев как-то обмолвился, что эта фраза – «предмет предсмертного кошмара Булгакова, а не тезис его надежды». Действительно, каждый вменяемый автор понимает, что его творчество – довольно извилистый путь, и не всё на нём достойно хранения в анналах истории. Иногда многое, что казалось приемлемым и даже удачным, подвергается переоценке, особенно под конец жизни.

Один из наиболее ярких примеров – судьба творческого наследия Франца Кафки. Умирая, Кафка завещал своему другу и душеприказчику Максу Броду уничтожить все рукописи, а те немногочисленные рассказы, что уже увидели свет, никогда больше не переиздавать. Это было вполне осознанное решение. Но Брод нарушил волю покойного, и публика получила корпус кафкианской литературы. Рука душеприказчика не поднялась отпустить в небытие то, что уже стало частью реальности. Желания автора – ничто по сравнению с необходимостью поддерживать полноту актуальности.

Впрочем, у нас есть свой классический пример из литературной истории. В ночь с 11 на 12 февраля 1852 года Николай Васильевич Гоголь сжигает рукописи второго тома «Мёртвых душ». Опять-таки - это осознанное решение, коррекция творчества перед лицом смерти. 18 февраля Гоголь соборуется и причащается Святых Тайн, а 21 февраля отдаёт душу Богу. В оставшихся черновиках всё же находятся какие-то варианты нескольких глав второго тома со следами многочисленных правок. Их старательно разбирают, и, пожалуйста, в 1855 году книга выходит, так сказать, восставшая из пепла, хотя и в урезанном виде.

Мы не должны забывать, кто сказал, что рукописи не горят. Это – слова Воланда, и в мире, воспринявшем их как заповедь, неизбежно проступают дьявольские черты. Когда-то волю умерших почитали священной. Но это – в традиционной культуре, а сегодня не принято считаться с мнением тех, кто уже не может его отстоять.

В наше время подобные новости встречаешь всё чаще. Вот сообщается, радостно и торжественно, что удалось найти пропавшую картину Николая Ге. Речь идёт о полотне «Милосердие». Художник написал его в 1879 году. На 8-й передвижной выставке в 1880 году картина была выставлена и вызвала резкую критику. После чего полотно исчезло. Теперь же установили, что художник написал поверх неудачной картины другую работу, знаменитую картину «Что есть истина?». Полотно подвергли рентгенографии, и – научное открытие состоялось.

Но стоит ли говорить об извлечении из мрака забвения творческих неудач, когда современные культурные активисты готовы разворошить даже прах упокоенных с миром ради решения якобы научных задач? И делается это не тайком, а публично, с освещением в прессе, как нужное и полезное дело.

Потеряв своего мужа, женщина удалилась в монастырь, где тихо скончалась в почтенном возрасте (63 года или даже больше для XVI-го века – это довольно долгая жизнь). Останки, погребённые в склепе, давно стали частью культурного слоя ушедшей эпохи. Но вот беда, -женщину звали Лиза дель Джокондо (в девичестве Герардини). Предполагается, что именно с неё великий Леонардо да Винчи писал свою «Джоконду» (она же «Мона Лиза»). А может быть, и не с неё. Вот ведь загадка! И для её решения, ничтоже сумняшеся, некто Сильвано Винчети, являющийся - ни много ни мало - главой Национального итальянского комитета по охране культурного наследия, организует раскопки на территории древнего монастыря святой Урсулы. Раскопки увенчались успехом – обнаружен женский череп. Теперь будут устанавливать, точно ли он принадлежал Лизе Герардини, сравнивая ДНК этих останков с ДНК, взятым из могилы детей Герардини. А дальше найденный череп надо как-то сопоставить с картиной…

И уже не удивляет, что наука ради праздного любопытства «ценителей» искусства готова опуститься до гробокопательства. Современный постхристианский человек – материалист, для него что черепа, что черепки – предметы древности, и только. Но почему же иногда возникает ощущение, что сталкиваешься с какой-то тёмной мистерией?

Тот же Сильвано Винчети годом раньше раскопал останки мастера барокко Караваджо (1573-1610). Там тоже была своя загадка – Караваджо неожиданно умер от неизвестной причины. Сейчас учёные сходятся на том, что Караваджо убил солнечный удар. Найденные останки совершили турне по городам Италии. Зачем они выставлялись на обозрение? Чем кость отличается от кости, а скелет от скелета? Если человек материалист, то для него не должно быть разницы. Привлечению публики способствовало понимание, что это – великий Караваджо, некое почти мистическое чувство приближения к гению. Выстраивается сомнительная параллель с поклонением святым мощам. Если учесть, что Караваджо был человеком весьма греховного поведения, то несложно прийти к мысли, что эта злая пародия сконструирована вполне осознанно.

Последний пример. Та же Италия. Флоренция. Палаццо Веккьо. Фреска Джорджо Вазари «Битва при Марчиано». Исследователь из Калифорнийского университета Маурицио Серачини разглядел на одном из флагов миниатюрную надпись «кто ищет, тот всегда найдёт». Эта надпись была воспринята как подтверждение того, что за фреской Вазари скрывается экспериментальная фреска Леонардо да Винчи «Битва при Ангъяри». Предполагается, что Вазари, чтобы не портить фреску своего предшественника, заложил её кирпичом. И действительно, радиоисследования показали, что за фреской Вазари есть полость. Теперь во внешней фреске сверлятся отверстия, чтобы в них можно было пропустить камеры и посмотреть на гипотетическую фреску, которая скрывается внутри. Фреску да Винчи не хотят отпустить в прошлое.

Парадоксальным образом желание не потерять ничего оборачивается пренебрежением к существующему. Стремление обеспечить земное бессмертие генерирует энергию разрушения. Учёные протестуют против надругательства над фреской Вазари, но будет ли услышан их голос?

Думается, что есть такая категория как право на забвение. Мы несовершенны, и это несовершенство заполонило бы землю, если бы время не стирало наши огрехи. Мы бы заблудились среди теней и разучились жить настоящим, если бы люди и события не изглаживались из памяти человечества. У Бога живы все, и в книге жизни записаны все наши поступки, но это – бухгалтерия вечности. Бренные плечи такую ношу не вынесут. Прошлое должно оставаться прошлым. Есть естественная историческая память народов, в которой остаётся действительно необходимое. Если что-то выпало за её пределы, может быть, не стоит пытаться это поднять.

Текст написан для портала Татьянин день