Культурное наследие как ориентир градостроительного развития Москвы XXI века

Современное состояние Москвы потребовало ревизии сложившейся городской структуры, породив поистине революционные мега-проекты. Однако они предполагают борьбу лишь с последствиями охватившего мегаполис кризиса путем механического частичного расширения . Для лечения причин необходима системная перестройка всей территориальной организации столичного округа. Только на основе многостороннего анализа ситуации, определив приоритеты действий и истинные доминанты развития, можно найти выход из кризиса, выработать для столицы формат жизнедеятельности, отвечающий вызовам времени.

Прежде всего, отметим, что развитие, в том числе и градостроительное,  не обязательно совпадает с ростом, расширением, развитие определяется степенью совершенствованияэлементов системы, связей и структуры в целом в результате их преобразования.  

Как же видится в этом процессе судьба объектов культурного наследия (ОКН)? Сохранятся ли они в давно назревшей перестройке? Представляется, что при понимании роли социокультурных и социоисторических императивов ОКН не только сохранятся, но станут первоосновой совершенствования сложившейся городской структуры,опорными точками её кристаллизации на территории  единого Столичного Федерального округа,  ориентирами дальнейшего органичного развития Большой Москвы.

Сегодня гигантская агломерация, протянувшаяся на сотню километров, плохо функционирует, неэффективно управляется. Визуально она не может восприниматься как целое, соответствовать образу столицы. Следуя естественному процессу структуризации этой огромной территории, ее необходимо преобразовать в систему самоценных локальных поселений, городов и поселков - созвездие Большой Москвы. При этом выделяется исторический центр созвездия – собственно Москва, столица России, как в разных вариантах предлагалось в конкурсных проектах МАРХИ 1966, ВООПИК 1985, в генплане 1971г. и др. Такой путь лишь следует в русле подтвержденного мировым опытом развития урбанизированных территорий[1] – в отличие от многих умозрительных построений. Ориол Боигас, автор реконструкции Барселоны, предлагает «…понимать город не как глобальную унитарную систему, но как ряд относительно автономных малых систем».[2]

Но сейчас территория будущей Большой Москвы перегружена, подмосковные города и сама столица растут, обгоняя все прогнозы, многоэтажная застройка поглощает леса и поля, бывшие когда-то «зелеными легкими» для мегаполиса. В 2010 году область уже обогнала Москву по объему жилищного строительства. Перегружен уже весь регион, продолжая выполнять роль «пылесоса», выкачивающего из периферии инвестиции и людские массы. Значительная доля населения страны столпилась здесь, оголяя пространства не только за Уралом, но и на издавна обжитой среднерусской равнине, где сейчас людей в пять раз меньше, чем сто лет назад. Реформы изрядно помогли столь бурной централизации – и в 19 веке, и в 20-м. Повторяющиеся возгласы  чеховских сестёр «В Москву, в Москву!» стали лейтмотивом жизни ряда поколений и лозунгом бизнеса в наши дни. Сегодня развитые страны всеми силами рассредоточивают фокусы притяжения. И не в мегаполисы, а поддерживая развитие сельской местности и малых городов, прекрасные примеры чему даёт Европа. Решение кризисных проблем Москвы возможно только при условии  рационального распределения функций по регионам и сбалансированного расселения по всей территории России.

Таким образом, главное условие успешного формирования Большой Москвы - последовательное высвобождение столичного региона от непрофильных для него функций. Это: транзитный транспортно-логистический узел, перевалочный оптово-розничный центр, офисное обслуживание большого бизнеса и финансовых потоков и т. д.[3] Вынос в другие города страны именно таких, а вовсе не государственно-управленческих функций, с применением широкой гаммы мер - от стимулирующих до жестко регламентирующих, будет способствовать радикальному снижению нагрузки на территорию региона, уменьшению интенсивности людских и транспортных потоков. Провинция получит реальный импульс для роста экономики, рабочие места. Тогда можно ожидать выравнивания уровня жизни по стране, ослабления социального напряжения. Путь не простой, он не даст мгновенных результатов, но даже сам поворот к нему станет позитивным фактором для российского общества.

Москва и не была никогда на Руси единственным или главным экономическим центром.[4] А вот как единственно возможная столица мировой державы и ее духовный центр – состоялась. Вынос столицы из Москвы всегда оставлял дурной осадок в памяти народа, если вспомнить Александровскую слободу Ивана Грозного, а тем более резиденцию «тушинского вора»… Даже трёхсотлетний эксперимент династии Романовых с переносом столицы в построенный с нуля на дикой окраине, среди болот, державный Петербург закончился возвратом в Москву, в Кремль, после крушения всей вестернизированной государственной системы. Сказочно-прекрасный город правящей элиты, со своей «господской» архитектурой оставался чужд народу - вспомним хоть некрасовский «Парадный подъезд».

А Москва росла постепенно, в самой сердцевине среднерусской равнины, собирая земли и людей. Ещё в 1839 г. А.С.Хомяков отметил, что Москва «…была столько же созданием князей, как и дочерью народа; следственно она совместила в тесном союзе государственную внешность и внутренность, и вот тайна ее силы. Наружная форма для нее уже не была случайною, но живою, органическою...». Позднее он добавил: «...Москва была признана… городом земского собора...».[5] Даже в петербургский период она была «Москва - матушка» и для графа Шереметьева, тогдашнего олигарха, и для его крепостного: «Москва! Как много в этом звуке для сердца русского слилось…» Это социокультурный феномен, игнорировать который обходится каждый раз слишком дорого для страны. За многие века сложилась иеротопия,духовно-сакральный характер пространства Москвы; в народном сознании образ столицы стал символом державного единства России. Эта связь поэтически сформулирована полтора века назад:

И, древнею блестя красой,
Ты никогда не перестала
Быть царства нашего душой.
Твой дух в одно его скрепляет;
Любовь к отчизне, как струя,
От сердца к сердцу пробегает
По целой Руси из Кремля.

…

Жива Москва – сильна Россия,
И Божий свет рассеет тьму![6]

Итак, пути к преодолению кризисной ситуации - не в переносе столицы и не в механическом приращении её территории. Перспектива - в выработке стратегии, которая позволит совершенствовать структуру города  и округа в единой системе. Опорой в этом, по нашему мнению, могут быть как общие традиции русского градостроительства, так и сами объекты культурного наследия Москвы и Подмосковья. 

Локализация селитебных образований в общей планировочной структуре столицы имеет исторические корни. Давно замечено сосуществование на территории Москвы, ограниченной крепостными стенами или валами, самых разных, самостоятельных планировочных ячеек - слобод, монастырей, боярских усадеб, обширных подворий.[7] Такая ячеистая структура отвечает особенностям московского природного ландшафта, ритму и масштабу мелковсхолмленного рельефа, изрезанного речками и ручьями бассейна Москвы-реки. Михаил Дмитриев писал в середине XIX века:

Знаете ль вы, что Москва? – То не город, как прочие грады;
Разве что семь городов, да с десятками сел и посадов!
В них-то что город, что норов; а в тех деревнях свой обычай.[8]

Следовательно, нынешняя территория Большой Москвы – отнюдь не tabula rasa, чистое поле для градостроительных экспериментов. Это исторически сложившееся высокоорганизованное социокультурное пространство. Контуры столичных поселений, Центра, округа в целом нужно определять с тщательным учетом историко-культурного потенциала места, вместимости и характера ландшафта, сложившихся связей, экологии, экономических тенденций, а не просто волевым решением или путем абстрактных графических построений[9]. Базой для локальных образований могут служить поселения, уже вошедшие в черту Москвы, и города за ее современной границей. Для фокусирования, восстановления их индивидуальности можно активно использовать местные ориентиры – объекты культурного и природного наследия. Опытные зодчие всегда стремились включить их в создаваемые ансамбли, в видовые панорамы, открывающиеся с площадей, парков и других общественных пространств.[10]Своеобразие поселений можно также проявить в малых формах с исторической тематикой, по сценарию, разработанному для каждой местности. Образно-визуальная символика нужна не только для внешнего имиджа, но прежде всего для местных жителей, она играет важную роль в их самоидентификации, в формировании чувства «малой родины», наконец, в развитии самоуправления. Во времена глобалистской унификации также важно сохранить исторические названия улиц, площадей, поселений и усилить эту тему с помощью архитектуры и визуальной символики. Ведь исторические названия – элемент нематериального культурного наследия. Топонимический фактор должен особо прорабатываться при крупных градостроительных инициативах. Структурирование территории позволит определить рациональную иерархию транспортной системы, размещая вне населенных пунктов скоростной межгородской транспорт, а внутри поселений местный, причем наиболее экологичный. 

Очень важно местоположение центра Большой Москвы. Издревле в русских городах главные духовные и властные структуры, культурные и иные ценности сосредоточивались в укреплённом центре. Для Москвы это  Кремль с прилежащей к нему территорией.[11]Со временем ядро городского пространства Москвы стало признанным всеми центром государства. Слово «Кремль» (причём  только московский!) вошло в другие языки, обозначая не просто место нахождения высшей власти России, но собственно её саму.[12] Так благодаря традиционной планировке возникла важнейшая геополитическая составляющая образа российской столицы. Представляется, что надо и впредь сохранять исторически сложившуюся структуру и высший статус столичного Центра как уникального места, только в сакральном пространстве которого власть страны может подтвердить свою легитимность и преемственность. И в петербургский период коронация проводилась в Москве, в Успенском соборе Кремля. Не случайно главный некрополь страны находился в Кремле, и эта традиция (захоронения у Кремлёвской стены, мавзолей) не прервалась даже в атеистические времена Советов. И Государственная Дума должна остаться в ареале Кремля, но на престижном месте, а не в нынешнем служебном здании, далеком от народных представлений о державном Соборе.

Мы убедились, что статус исторического города применительно к Центру Москвы не исчерпывает всей полноты реализуемых здесь функций. Значимость московских объектов наследия далеко выходит за рамки понятия памятника. Соприкосновение с ними важно для самоидентификации жителя России как гражданина страны. Кремль не только музей, туристический объект, памятник (как например, лондонский Тауэр), но действующий духовно-религиозный и государственно-управленческий центр (как Пражский Град, лондонский Вестминстер и др.), официальная резиденция верховной власти страны (как Округ Колумбия в Вашингтоне). И по-прежнему - общенациональный духовный символ, «алтарь России».[13]Исторический центр Москвы – это не только средоточие общественных пространств (как во всяком городе), но и пространств социально значимых – ценных для всей страны. Нельзя выхолащивать их духовное и политическое содержание, сводить все к музейно-туристической и развлекательной функциям. Это понижение статуса, мумификация живой среды. Тем более нельзя превращать эту территорию в зону обслуживания финансового капитала. Сегодня в небе над Кремлем царит рекламный щит компании «Самсунг». Курс на плановую десакрализацию пространства исторического Центра продолжит объявленная продажа знаковых правительственных зданий, таких как высотное здание МИД на Смоленской и др. 

Образный строй Москвы веками определялся державным вектором, наполняясь новым содержанием. Вынос в ХVIв. городского центра на Красную площадь с новым по архитектуре, самобытным храмом Покрова[14] отразил не только этап роста города. Этим знаменовалось вступление в новую эпоху - превращения Москвы в столицу евразийской империи, когда Русь, наследуя Византии в религиозном и культурном плане, устремилась в азиатские просторы, вышла на мировую арену, реализуя заложенную в неё потенцию мировой державы. Храм Покрова с его синергией западных и восточных мотивов являет нам не только образ Нового Иерусалима, но и визуальное воплощение новой национальной идеи и политической программы государства – неразделимое единство Новой Руси в неслиянном и сохраняющем уникальность компонентов многообразии. Единение столпов Храма, самоценных элементов композиции, вокруг основного столпа и совместное восхождение как путь к спасению,- вот основная тема образа Храма Покрова и главная тема в многоликой системе образов Москвы. 

Эта тема по-разному прослеживается в московской архитектуре: в Храме Христа Спасителя, в так наз. «сталинских» высотках (своеобразный коллективный памятник Победе), даже в проекте Дворца Советов. Единство в живом многообразии характерно и для рядовой исторической застройки, состоящей из зданий самых разных времен и стилей, от боярских усадеб допетровской поры до рабочих клубов 1920-30 гг. Московская архитектура особенно ярко воплощает провозглашенное Константином Леонтьевым понятие «цветущей сложности» - высшего этапа развития. 

Тема единения развивалась в образе Красной площади. Известно, что сегодняшний облик Кремля сложился в конце ХVII века, когда реальной угрозы нападения уже не было. Его достраивали не как крепость, а скорее как символ крепости - надежной защиты государства, рядом со столь многозначным Храмом Покрова. А позднее А.В.Щусев вписал объем Мавзолея близ кремлевской стены, восстанавливая историческую ассиметрию площади по продольной оси.  Эта постройка -  шедевр мирового уровня, блестящий образец  развития исторического ансамбля. И не только архитектурный шедевр. Автор оказал огромную услугу руководству страны, органично включив гробницу нового вождя в древнее сакральное пространство. Так в сознании народов России закреплялась, несмотря на коминтерновские лозунги, идея вековой исторической преемственности, а значит – и устойчивости новой власти. 

Особенно выразительна известная картина К.Юона «Парад на Красной площади 7 ноября 1941г», - парад, проведенный в момент наивысшей опасности, угрозы самому существованию страны. Направляясь на фронт, колонны бойцов видели Храм Покрова с памятником Минину и Пожарскому, Кремль - символ твердыни Отечества, и Мавзолей с некрополем за ним – на то время  три основных слагаемых пространства главной площади России. 

А вот облик ряда новых доминант, таких как Сити, памятник Петру I, несет противодействие исторически заданному вектору, способствует снижению в обществе критериев прекрасного. В архитектуре многих новых комплексов нет согласованности с окружающей  средой, потеряны качества ансамбля. Создается иной облик столицы – города-аутсайдера, провинциального отделения международного бизнеса. Причины уже не во вкусах архитекторов, а в общей хаотичности культуры,  разорванности  мышления, поверхностном заимствовании, отсутствии преемственности и перспектив в сознании российского общества. Отсюда недопонимание, особенно среди «продвинутой» интеллигенции, всей значимости живого, без мумификации, исторического ядра Москвы. Как у Шекспира: «…распалась цепь времен» Особенно сейчас, когда культуре предстоит, похоже, катакомбный период, коли уж на сцене Большого начали петь в одном исподнем… 

Методы работы в исторической среде различны, их определяют вызов времени и конкретная градостроительная ситуация. Это реставрация памятников старины и даже их полное воссоздание, что сегодня - действие креативное, созидательное (пример - Воскресенские ворота на Красной площади, центры Варшавы, Дрездена, Нюрнберга). Причем духовное и историческое значение восстанавливаемого памятника, роль в развитии культуры может быть важнее уровня его архитектуры (Храм Христа Спасителя). Возможно строительство с грамотной стилизацией (Верхние Торговые ряды) или корректное вписывание постройки с подчинением доминирующим в ансамбле памятникам (Мавзолей Ленина). Вызов истории может потребовать возведения новых архитектурных доминант, но они должны сохранять и дополнять главную идею, усиливая образ сложившегося ансамбля (Храм Покрова, Сенат Казакова, проект НКТП Ивана Леонидова). Но сегодня, в условиях множественных утрат, введение крупных новаций в сохранившуюся лишь местами историческую среду неуместно. Их лучше располагать в новых районах, контролируя, как они воздействуют на общемосковские панорамы, как соответствуют общему образу столицы. 

Однако надеяться на «руку рынка» или на новую русскую буржуазию как локомотив в этом процессе было бы крайне наивно. Бизнес функционирует по своим, хорошо известным законам максимизации прибыли на вложенный капитал. Сейчас популярен взятый из опыта Запада тезис о том, что сохранение ОКН повышает капитализацию территории. Но эксплуатировать этот тезис вечно неверно по сути. Сегодня бизнесу в «цивилизованном мире» финансово интересно охранять ОКН (как активы с высокой вменённой стоимостью). Завтра, в силу естественной уязвимости их как материальных объектов или иных соображений, ОКН перестанут привлекать инвесторов и безжалостно пойдут под снос (как средневековый Париж в конце 19 в. при перестройке под руководством Османна). Для повышения капитализации территории бизнес предложит принципиально иную модель среды, а уж в сознание масс эту «моду» внесут с помощью социологов, культурологов, архитекторов, СМИ, и спасти наследие вряд ли удастся. Поскольку его защитники будут выглядеть ретроградами, «вставшими на пути прогресса». Сегодня мы можем наблюдать все это в подмосковном Архангельском, на Бородинском поле и др. местах. 

Второе, не менее важное, обстоятельство состоит в том, что в большинстве стран Запада работает полное, неотъемлемое и обеспеченное законом право частной собственности, в том числе и на землю. Только это сподвигает инвесторов вкладывать деньги в ОКН и затем их поддерживать, оберегая свои активы. В России же у инвестора такой уверенности даже нет, поскольку нет ни настоящей частной собственности на землю, ни социокультурных предпосылок для этого. Почему-то забыли, что на Руси тысячелетиями земля, лесные и водные угодья были в общинной собственности, что и отразилось, не побоимся сказать, навсегда в социокультурных моделях, сознании и правовых традициях потомков этих общинников. Настоящей частной собственности на эти объекты на Руси никогда не было и вряд ли возможно за 20-30 лет реформ изменить извечную цивилизационную матрицу.[15] И меценатов, подобных Третьяковым, Боткиным, Мамонтовым, Морозовым, пока не взрастили[16]. Да и  как провести капитализацию Кремля, других святынь – у них не может быть цены в денежном выражении!  Вот почему попытка продать ОКН не повлекла пока реальных последствий. 

С другой стороны, если объект физически исчезает, освобождая место под «новую, красивую» застройку, то проблем ни у разрешивших это чиновников, ни у застройщиков пока не возникнет. К сожалению, вопрос о восстановлении варварски снесённых ОКН за счёт виновников пока всерьёз не ставится. Поэтому вызывают большую тревогу грандиозные проекты «освоения» заповедных подмосковных территорий в контексте последних градостроительных инициатив. 

Опытный градостроитель использует любую возможность, чтобы осуществить свой дальний, стратегический замысел – и учитывая возможные последствия. Так, в начале 20-х годов решили разместить в Москве сельскохозяйственную выставку. Комиссия с участием акад. Щусева выбрала под нее пустырь между Крымским мостом и Нескучным садом. В итоге, для нас после выставки остался парк. Щусеву удалось протянуть в центр города, вдоль реки, ранее им задуманный зеленый клин, самый глубокий на полвека вперед, при полном отсутствии средств на озеленение, за счет сумм, выделенных властью на пропагандистский проект. А вот в середине 1950-х, когда приподнялся железный занавес, американскую выставку, не просчитав последствия, разместили в Сокольниках - благо метро близко, да и парк хороший. Со временем павильоны разрастались, а  зелень начала деградировать, пришлось искать для выставок новое место. Словом, каждый рубль, вложенный частным ли инвестором, муниципалитетом или государством в строительство, благоустройство, озеленение, должен «работать» не только на интересы вкладчика, но и города и, главное, не плодить при этом новые проблемы. 

Кстати, ландшафтно-экологические мероприятия, благоустройство, размещение малых форм, художественно-монументальное оформление – объемы этой деятельности в центре Москвы должны значительно возрасти по сравнению с общестроительными работами, сводящимися больше к ремонту, реконструкции, реставрации.А при формировании в историческом Центре наземного сообщения,  рационально связанного с сетью метро и скоростных линий,  должен преобладать фактор экологической безопасности. 

Мы убеждаемся, что решение проблем столицы – дело не менее сложное чем, скажем, космический полет, а для страны и не менее значимое. Значит, организовать работу надо соответственно, привлечь лучшие научные  и профессиональные силы, общественность, создать на федеральном уровне независимый Общественный междисциплинарный совет. Развитие Москвы - это общегосударственный проект, забота федеральной власти, какие бы политические силы она не представляла. 

Проектируя развитие города, необходимо исходить из иерархии функций, помня, что основное историческое предназначение Москвы– служить столицей. Эта функция, нажитая веками, утвердившаяся в народном сознании, отличает ее от любого города только исторического, научного, финансового и т.д. Москва - прежде всего «город собора», ее памятники - символы единения российского общества, реальные скрепы государства, они хранят и воспроизводят общенациональную идею. Вкупе с природным и культурным ландшафтом они помогут выявлять своеобразие городов и поселков Большой Москвы, послужат точкой отсчета в формировании архитектурного образа столицы. Культурное наследие – ориентир градостроительного развития Москвы будущего, она  и в ХХI веке останется политической, духовной и культурной столицей России.

ГУРАРИ М.Н., архитектор, заместитель председателя Совета по градостроительному развитию Москвы Союза московских архитекторов

ЛАЩЕНКО Н.С., историк, консультант Совета

Статья публиковалась:  "Архитектурный вестник" №1-2012