Город за стеной и город у трассы

История городов насчитывает более десяти тысяч лет. Причины их появления и последующая эволюция служат предметом спора исследователей, представляющих различные дисциплины, также как и сама дефиниция «город». За период, охватывающий почти десять тысячелетий, города эволюционирует от сравнительно небольших поселений, насчитывающих несколько тысяч жителей, к крупным образованиям со сложной структурой, выполняющей экономические, социально-политические, культурные и научные функции, что позволяет говорить о совершенно различных объектах, которые мы определяем таким простым термином, как «город». Все города имели свою собственную историю, которая обусловливалась различными факторами: природными, социально-экономическими, этническими и культурными, а также и особенностями развития страны и региона, что дает представление об особенностях городов (их «индивидуальности») и их различной эволюции. 

До сих пор ни одна дисциплина не дает однозначного ответа на вопрос, что считать городом, не говоря уже о том, что послужило причиной его появления. Если обратиться к тем терминам, которые предлагаются различными дисциплинами, изучающими город (история, археология, экономика, политология и многие другие), то, как правило, ответ на этот вопрос содержит целый набор показателей, включающих количество населения, размеры, значение для экономики региона, культурные функции и т.д. Этимологические концепции лишь указывают, что город — это всегда защищенное место: английское town — изгородь, греческое hordia – жердь и т.д., а само слово «город» того же корня, что и огораживать, что приводит к первоначальному значению города, как укрепленного поселения. В частности, в некоторых языках, например, в польском grуd (груд) переводится как город-крепость, таким образом, город, в буквальном смысле — это поселение, обнесенное крепостной стеной.

Города различного исторического типа — древнейший, античный, средневековый, современный (индустриальный) и постсовременный (постиндустриальный, информационный) — уже давно являются предметом научного изучения, которое с начала 20 века закрепляется в новой научной дисциплине — урбанистике. Первые рассуждения о городе встречаются уже в древнейших текстах и сочинениях (Аристотель, Платон, Цицерон, Сенека), в трудах средневековых богословах (Блаженный Августин, Николай Кузанский и др.), что в дальнейшем было продолжено исследователями 16 — 20 веков. История городов связана с двумя крупными периодами: городами эпохи аграрной культуры и городами эпохи промышленной цивилизации. Город первой эпохи — это некий абсолютный, метафизический город, который понятен в своем определении и бытие. Он был неизменен, стабилен. Именно к нему применимо определение «город», которое закрепилось у многих исследователей и данное Максом Вебером в труде «Город». Именно этот город, город эпохи аграрной культуры развивается, по мнению Вебера, с «идеально типичною чистотою» (1).

Городские поселения с древнейших времен размещались в районах, где природные и географические условия, рельеф местности и климат, естественное плодородие почвы были наиболее благоприятны и оптимально пригодны для земледелия, которое, несмотря на то, что город был административным, культурным, религиозным центром, было экономической основой аграрного общества и города. Создававшиеся изначально под защитой каменных стен (протогорода, города-полисы, муниципии, города-коммуны и «вольные города»), города строились с расчетом на последующее расширение, оставляя пусть и небольшое, но свободное пространство: «крепкостенная» Троя, «белокаменные» города ахейцев, описанные Гомером; «стовратный» Вавилон; «семиколесничная» стена Дур-Шаррукина («Крепость Саргона»); «королевские» города.

Замкнутое и «стабильное» пространство античного, а позднее средневекового города, ни в чем не нуждается: оно иррелевантно. Позднее, в романскую эпоху и, особенно, в период готики происходит их унификация: наступает период приведения их к однообразию и единой норме. Детерминировать город первой ступени легко: кварталы ремесленников, рыночная и соборная площадь, узкие улочки, здания цеховых гильдий и несколько архитектурных доминант — собор, ратуша. Башни, рвы с водой, укрепленные въездные ворота, подъемные мосты, с господствовавшими объемами собора и ратуши — статичный, неизменяемый образ города, который был неотделим от стен, гарантировавшей жителям безопасность. Именно тогда складывается поговорка: «Воздух города делает человека свободным». Средневековый город — это город ремесла и торговли, это замкнутая система с определенными изначально улицами, переулками и кварталами. Такой город не вырабатывает еще ничего, что нуждается в выходе за отведенное городское пространство. Город стоит, а толпы паломников, крестоносцев, артистов, строителей и т.д. движутся по дорогам Европы. В самом же городе движение словно останавливается. Сюда приходят продавать, обменивать, строить, развлекать публику, учить студентов. В этой статике и замкнутости нет места быстрому движению: движению мысли, действию. Такая статичность приводит к созданию мифов, ярким примером которых служит вера в то, что средневековые схоласты Европы несколько веков спорили о количестве ангелов помещающихся на кончике иглы, ссылаясь на труды Фомы Аквинского. Даже, в такой виде, этот дискурс передает неторопливость мысли, когда о движении и времени вопросов еще не ставится. Исходя из воззрений Фомы Аквинского, утверждавшего, что «движение ангелов дискретно», можно перенести это и на движение в целом. Все отрезки пути определены: город — дорога — поселение — дорога — монастырь (храм). Но даже такой путь — это движение от замкнутого пространства к замкнутому, от стены города к стенам монастыря. Да и сами дороги чаще всего проходят в некоем замкнутом пространстве: через лес, через засеянное поле.

Стена, таким образом, стала основным атрибутом города. Ограничение пространства создает ощущение замкнутого, удобного мира. Расширение представление о мире — это не только путешествие по средневековым дорогам, это и постепенный переход в другое, незнакомое пространство. Движение по морю — это движение в неограниченном пространстве (на взгляд средневекового человека), движение к далеким мирам. Понятие ойкумены (в классической трактовке), таким образом, разрушается: человек понимает, что есть и незаселенные миры. Возможно, что есть и неограниченное пространство? Но пока он окружен стенами, защищающими его как от внешних врагов, так и от внутренних (сомнений, размышлений и открытий). Город этого периода был пешеходным, что накладывало отпечаток на весь характер городской среды, сделав ее удобной для человека. Города аграрной культуры (радиальной или линейной структуры, имеющие в наличии водные потоки, ограниченные размеры и т.д.) представить и описать совершенно просто. Их ритм соответствовал ритму жизни человека.

С развитием военного искусства стена, окружающая город, становится еще массивнее — это мощные бастионы, которые должны были учитывать все требования фортификационного искусства. Городские стены в проектах архитекторов этого времени напоминали своими очертаниям многолучевые звезды. Как у любой диссипативной структуры, основной характеристикой города является динамика его развития. При этом устойчивое состояние города определяется поступающей извне энергией: город «питается» поступлением в него людей, ресурсов, идей и т.д. Таким образом, город открыт в окружающее пространство и взаимодействует с ним (система осуществляет со средой обмен веществом, информацией или энергией). Граница города размывается (это характерная черта именно диссипативных структур — их взаимодействие с окружающей средой характеризуется высокой неопределенностью). Понятия открытых и закрытых структур имеют важное значение в физике, биологии, кибернетике, информатике, экономике, но если рассматривать город как структуру (архитектурную, градостроительную, социальную, культурную и т.д.), то к нему также применимы эти понятия.

Но любая закрытая структура на определенном этапе стремится перейти в открытую. Город, чтобы выйти из закрытой структуры и перейти в новое состояние, проходит длинный путь эволюции. По сути — это переход из города аграрной культуры в город эпохи промышленной цивилизации, от одной ступени к другой.

Сам город, начиная с середины 18 века, начинает меняться, чему способствует промышленная революция, которая подорвала и разрушила прежний традиционный базис и экономические отношения, основанные на земледелии. Город растет хаотично, разрушая старые стены, но стена — это символ спокойствия и защищенности города, и расстаться с этой стеной, значит потерять защиту. Расставание с этим символом дается нелегко, оно захватывает весь 18 век. Последняя попытка создать новый город в Европе с окружающей его стеной наблюдается при проектировании Санкт-Петербурга. Предложенный французским архитектором Ж.-Б. Леблоном план (1716) представлял собой громадный эллипс, внутри которого располагались площади и система взаимно перпендикулярных улиц, а внешнюю оболочку образовывали ряды сложных укреплений — мощная стена с бастионами, не уступающими бастионам Петропавловской крепости.

Неограниченный рост города вызывает многочисленные нарекания, предпринимаются попытки его ограничить. Достаточно вспомнить выступления Вольтера против расширения Парижа в начале 18 века. Это завершается попыткой создания новых стены вокруг французской столицы, хотя и несколько «модернизированных»: в 1784 году «проклятый архитектор короля» Клод Никола Леду начинает строительство кольца застав вокруг города, представляющих собой сплошную цепь вала с 47 заставами и 33 контрольными постами.

Но в самом разрушении стены был смысл — она мешала движению. Движение по узким средневековым улочкам — это движение в замкнутом мире городских стен, движение размеренное, устоявшееся («тропинки, протоптанные средневековыми осликами»). Но теперь главным становится в городе именно магистраль — со свободным и быстрым движением. Теперь уже не город формирует удобные для передвижения улицы, а эти магистрали (прямые и жесткие) формируют новый город: «парижский диаметр», авеню Нью-Йорка и т.д.

Первые планы создания «парижского диаметра» — крупной городской магистрали — принадлежат Андре Ленотру (вторая половина 17 века), создателю садово-паркового ансамбля Версаля, в котором все элементы — дворец, парки, бассейны, партеры — нанизаны на единую ось (главную аллею). Значение магистрали для города подчеркнуто и в проекте Нью-Йорка Ланфана (1791): весь город формируют авеню и их пересечения.

Идеальный город прежней эпохи — это радиальный в плане город. Современный идеальный город — это полоса вдоль трассы, т.е. линейный город. Градостроители 20 века считали такой линейный город неспособным к выживанию, умирающим: будущее они видели в улучшение только радиальной структуры. Но линейная система оказалась не просто живучей, она оказалась единственно возможной и способной выжить в современной системе.

На протяжении нескольких веков происходит трансформация улицы (магистрали, трассы). Первые прямые улицы (первая из них — улица Уффици — проложена Д. Вазари в 70-е годы 16 века) рассматривались архитекторами Возрождения как победа человека над стихией невежества, «темными веками», над варварской, готической архитектурой. Но первые прямые улицы — это всего лишь аллеи в парках, лабиринтах, создающие «исторические перспективы». Прямыми городские улицы «станут» только в 17 веке, когда начнется их «пробивка» в старых европейских городах. Теперь эти улицы, основная задача которых представить здания, стоящие на ее красной линии, — это лишь подиум к величественной архитектуре. И трехлучевая система Фонтаны — это только три эффектные прямые, служащие для оформления въезда в город и обрамления двух церквей. По мере роста количества транспорта улица расширяется, она превращается в транспортнаую магистраль. Теперь не она служит архитектуре города, а город служит ей. Не архитектурные ансамбли, а транспортные развязки и широкие магистрали определяют архитектуру: они могут подняться над самим городом (проекты современного города Л. Корбюзье с трассировкой магистралей). Чтобы сделать движение «свободным», движением одной скорости — необходимо преобразовать город. И современная трасса сформирует новую систему городской структуры.

Движение ускоряется. Появляются автобаны с восьмью полосами движением по одной стороне. Такой поток не нуждается в остановке, главное — это движение, что отметил еще в 1930 году М.Я. Гинзбург, писавший, что о роли и значении графика движения для архитектуры. Высотные здания в городе выстраиваются уже в расчете на экспозицию. Города вдоль таких трасс воспринимаются на скорости не как естественный мир, они превращаются в некую абстракцию, становятся виртуальными. Мы воспринимаем город как информационное поле: видеоряд (здания, дома, улицы, памятники), текст (реклама), звук (шум города), свет (огни рекламы, световые табло, лайтбоксы, бигборды), к которому применимо понятие контента (англ. content — содержание) сайта глобальной паутины.

XX век — это «век городов». Новые города исчисляются даже не сотнями, тысячами; география их также обширна — это Америка, Россия, Европа, Азия. Каждый этап в длительной истории имеет свои специфические черты. Особенность современного этапа — это господство информационных технологий, в силу чего происходит даже ослабление национальных территориальных единиц, и возникают условия для роста единиц других масштабов. Это наднациональные единицы, которые приобретают вид неких глобальных городов (от англ. – world, global cities). В научный обиход вводятся термины, близкие по значению: мировые города, супергорода, информационные города, которые имеют обоснование и право на существование. Термин «глобальный город» помогает определить и специфику современного мира — глобальность. Глобальный город становится похожим на информационный центр, а нахождение в нем напоминает пребывание в плотном информационном потоке. При этом такой глобальный город не является единичным, он стремится расширить свои границы и слиться с другими городами, чтобы информационный поток не разрывался ни на минуту. Такой поток проходит через национальные образования, через границы. Вырабатывается единый язык: профессионалы любой отрасли понимают друг друга лучше, чем различные социальные группы одной страны. Увеличивается число контактов между глобальными городами в различных сферах — в политике, культуре, в общественных движениях. Таким образом, реальное пространство, на котором разворачиваются глобальные города, уходит на второй план. Национальное уступает место глобальному.

Современные глобальные города — это уже некая другая архитектура. Впервые к мысли об этом пришли архитекторы еще в 60-е годы, изложив свои тезисы в манифесте, основная идея которого в том, что использовать старые правила классического строительного искусства в современном мире невозможно. Немецкие и австрийские архитекторы начинают отвергать архитектонические «догмы», отвергать красоту архитектуры, утверждать новые принципы, ведь в глобальном городе не приживаются даже «стеклянные призмы» Мис ван дер Роэ, призванные утвердить «лучезарность» и «светлость» как главные эстетические ценности новой эпохи рационализма и технизации архитектуры. В итоге — появление нового типа здания, вписанного в контекст такого глобального города — люфт-здание. Это здание вне определенного предназначения, это возведение пустого пространства в абсолют, это создание новой, «открытой» архитектуры — люфта, между находящимися в движении различными структурами. По сути — это огромные пустые павильоны без конкретного предназначения. К этим предложениям близки и идеи, выдвинутые еще в 20-е годы прошлого века и представляющие новый тип здания — пассаж, который также состоит из идеи «пустой формы»: группы домов под одной стеклянной крышей и облицованных мрамором проходов. Такая форма также готова для различного наполнения. «Стерильные призмы» Роэ на этом фоне выглядят удобными помещениями для офисов, так как учитывают все потребности человека.

В этой новой городской архитектуре тоже намечается отличие городов двух эпох: замкнутые стены дает ощущение свободы, а город, лишенный стен, эту свободу отнимает. Человек в таком городе ограничен в своей свободе. Чтобы сделать жизнь человека безопасной в современном глобальном городе, архитекторы предлагают и третий тип постройки — «бункер» (идея Вирилио). Земля уже не так благосклонна к человеку; он снова нуждается в защите. И в архитектуру возвращаются защитные рвы, бастионы, башни. Бункер лишен фундамента, он может дрейфовать в океане. Он лишен геометрии классической архитектуры и сходства с проектами идеальных городов прошлого. Такой бункер очень удобен в глобальном городе — городе без национальных примет. Это, по сути, удобный панцирь для человека и места его обитания.

Все эти проекты не так уж и фантастичны, как кажутся на первый взгляд. Они идеально вписываются в проекты о новых человеческих поселениях, предложенных греческим архитектором-градостроителем Доксиадисом. Он утверждает правомерность неограниченного роста городов и предусматривает в будущем создание городов-гигантов в виде непрерывных полос, размещённых вдоль транспортных путей — ленточных городов, опоясывающие земной шар. И, естественно, в таких городах удобно и комфортно располагаются постройки типа здание-люфт, здание-бункер и здание-пассаж.

Список литературы.

1. Кареев Н.И. Предисловие редактора перевода//Макс Вебер. Город. — Пг., 1923. — С. 3-6.

2. Гинзбург М.Я. Зеленый город. Ответ Ле Корбюзье//Современная архитектура. — 1930. — № 1-2.