Народный шут Советского Союза

Народный шут Советского Союза,
или Ещё один штрих к портрету В.С. Высоцкого

Сегодня, без малого четверть века спустя после смерти В.С. Высоцкого, уже нет смысла спорить о величине и значении этой личности и таланта. Его стихи изданы массовыми тиражами, антология его песен ("Вам на кассетах или CD?”) свободно продается в любом музыкальном магазине. Пламенные бойцы идеологического фронта перекрасились в записных демократов и активно принимают участие в организации тех вечеров памяти поэта, которые сами же запрещали в восьмидесятых. «Не скажу про живых, а покойников мы бережем». И это не удивляет. Удивляет другое. Как феномен Высоцкого стал возможен при идеологическом диктате «развитого социализма»?

Полагаю, дело в том, что отчасти вольно, отчасти невольно, но В.С. Высоцкий взял на себя труднейшую роль шута и в этой роли был востребован на всех ступенях социальной лестницы, снизу («Не волнуйтесь, я не уехал») доверху («…Меня к себе зовут большие люди, чтоб я им пел «Охоту на волков»). Говоря «шут» я ни в коей мере не хочу принизить его значение, поскольку «шут» - не значит «потешник».

Согласно словарю В.И.Даля, шут – это «человек, промышляющий шутовством, шутками, остротами и дурачеством, на смех и потеху людям; шут обычно прикидывается дурачком (выделено мною –В.Б.), напускает на себя дурь, и чудит, и острит под этой личиной». Социальная роль шута – под видом глупости говорить власти правду обо всем и прежде всего – о самой власти. Таким шутом для людей своего времени и был Владимир Семенович Высоцкий – Народный шут Советского Союза.

Чем, если не дурачеством, кажутся на первый взгляд все эти «Ой, Вань, гляди какие клоуны», да «Был в балете – мужики там девок лапают»? И кто, кроме скомороха, способен на глумление над святынями отечественной словесности, будь то вещий Олег, который «свою линию гнул, да так, что никто и не пикнул», или русалка, которая «…однажды, как смогла, родила»? Но за этим ерничеством спрятано вымученное «Мы в очереди первые стояли, а те, кто сзади нас, уже едят» и двусмысленное «Настоящих буйных мало – вот и нету вожаков» - то ли исторический вывод (прежние «вожаки» были буйными), то ли пророчество (Ужо вам! Придет пора и появится настоящий буйный!). Нет, говорить такое всегда позволялось только шуту. Для власти это сравнительно безопасно (мало ли что дурак болтает) и даже лестно (смотрите, что я ему позволяю).

Ум в дурацком колпаке – образ типологический. Не случайно он всегда привлекал внимание, а его литературные воплощения (безымянный шут в «Короле Лире» В. Шекспира, Шико у А. Дюма, шут Балакирев у Г. Горина) столь ярки и трагичны. За право говорить то, что думаешь, они вынуждены были платить весьма не дешевой ценой. Право, я не вижу большой смысловой разницы между напускным юродством шута Лира («Они грозятся отхлестать меня за правду, ты – за ложь, а иногда меня бьют за то, что я отмалчиваюсь. Лучше быть чем угодно, только не шутом») и грустным выводом Высоцкого после очередного навязанного знакомства: «Ну, что ж, мне поделом и по делам… Не надо подходить к чужим столам и отзываться, если окликают».

Но даже не это в роли шута самое неблагодарное. Его остроты всегда рассчитаны на понимание ситуации, на знание неких специфических деталей, на понимание не столько текста, сколько подтекста и обстоятельств сказанного, как говорят в театре, на «умение почувствовать себя в предложенных обстоятельствах».

Без знания подтекста разговор вообще невозможен. Классический тому пример – обращенный к могильщику вопрос Гамлета о причинах своего якобы помешательства (на какой почве принц сошел с ума?) и полученный им ответ: «Да все на той же, на нашей датской». Будь во времена Лира при его дворе магнитофоны, записи песенок шута вряд ли пользовались бы у йоменов Британии большой популярностью – укрытые в них намеки были понятны лишь посвященным.

Но поскольку значительная часть песен Высоцкого строится на подтекстах, они порождены теми общественно-политическими, идеологическими и экономическими условиями, в которых написаны. Для поколений, выросших в иных условиях, эти подтексты непонятны.

Многозначительность шутки теряется для тех, кто не понимает, да и не может уже понять, контекста и подтекста. Поколению «На-на» и «Тату» Высоцкий уже не понятен, а потому и не нужен. Нельзя не заметить падения массового интереса к Высоцкому. Полагаю, что это объективный процесс. Высоцкий, безусловно, останется в истории отечественной словесности и может быть даже войдет в школьные хрестоматии и учебники литературы, но таким востребованным, как при жизни и первое десятилетие после смерти, он не будет уже никогда.

Парадокс в том, что время, о котором он мечтал, наступив, сделало его творчество всего лишь одним из моментов прошлой истории, к которой не хочется возвращаться.

«Возвращаются все, кроме тех, кто нужней…»

Публиковалось: Культура и образование. Вып.6. –Уфа: Изд-во БГПУ,2004. –С.176-178.