Мир вещей. Лекция по теории культуры

Каждый из нас пребывает одновременно в трех мирах.

Первый – это физический мир. Мы занимаем определенное место в пространстве. Процессы, в которые мы вовлечены, соотносимы с другими процессами, и это задает нам время нашего существования. Мы обладаем способностью физического восприятия – мир раскрывается перед нами с помощью наших органов чувств. И частью этого мира является наше тело. Несмотря на то, что, например, боль воспринимается нами как сугубо внутреннее переживание, природа боли обусловлена физиологически и принадлежит к миру физических объектов, то есть к первому миру.

Второй мир – духовный. По поводу духовного мира существует множество спекуляций, поэтому, чтобы исключить ложные истолкования, ограничим описание лишь двумя явлениями, имеющими, несомненно, духовную природу. Это – человеческие совесть и богопознание. Мир нашей совести – это духовный мир. Угрызения совести не имеют физиологической причины, они не наблюдаемы научными методами, но в то же время они реальны для каждого человека. Аналогичным образом реальны, но не наблюдаемы физически, отношения человека с Богом. Мы можем молиться, просто произнося слова из молитвослова, и тогда наша «молитва» будет элементом исключительно первого, физического мира. А можем вкладывать в молитву движение души. Каждый, кто это пробовал, знает разницу между молитвой устами и молитвой сердцем. Молитва сердцем, истинная молитва – феномен духовного мира. 

Третий мир, в котором неизбежно находится каждый человек, это – мир культуры. Культура – это отнюдь не совокупность предметов, существующих объективно. Это – не подсистема первого мира. И в то же время ее нельзя считать чисто духовным явлением. Маскируясь под духовное, культура пытается оправдать себя такой, какова она есть, узаконить существование всех своих проявлений. Статус духовного повышает реноме культуры.

Сущностным отличием явлений мира культуры от духовного мира является то, что пространство культуры со всеми ее закономерностями и воплощающим эти закономерности фактическим материалом создается людьми, а духовное пространство предстает человеку как данность. Мир культуры человечество накатывает как снежный ком, это – зона реализации творческой способности человека. По отношению к духовному миру культура выступает как полигон, на котором испытывается, насколько человек открыт для своей совести и Бога. Физический же мир испытывает преобразующее давление культуры, благодаря которому человек создает вокруг себя новую среду.

Окружающая нас среда, таким образом, есть производная от культуры. Эта среда неизбежно неестественна. Двойственная духовно-физическая природа человека порождает культуру, и ее отражения в физическом мире сопровождают человека повсюду – и географически и исторически, являясь самым четким маркером человеческого бытия.

Наиболее наглядно это видно на примере вещей.

Почему, в частности, дарвинистам удалось вывести человека из обезьяны? Обезьяна имеет нулевой культурный фон среды окружения, первочеловек, согласно дарвинистской теории, - максимально приближенный к нулевому. 

Действительно, если мы возьмём современное «первобытное» общество, живущее в рамках, жестко детерминированных экологической системой, например – примитивные племена амазонского леса, то мы увидим минимум вещей, сделанных из легкообрабатываемых, а значит – и легко разрушающихся материалов. Если в реальности примитивное племя Амазонии и сегодня живет в культурной среде, то с археологической точки зрения эта среда практически не подлежит обнаружению. Собирательство не требует серьезных орудий, жилище из прутьев и листьев в зоне столь интенсивной репродуктивности биологической среды не оставляет следов. Есть основания считать, что в бассейне реки Нигер, где климатические условия примерно такие же, существовала доминирующая в регионе цивилизация, но археологических подтверждений нет и, по-видимому, быть не может.

А ведь индейцы Амазонии – полноценные люди. Мальчик из примитивного племени, адаптированный к современной культуре, будет одним из нас. Что же тогда говорить о человеческих «предках»?! Какого культурного фона следует ждать от них?

Требования по фону для мифического обезьяночеловека отсутствуют, следовательно, наделить человеческими чертами можно любую ископаемую обезьяну. Отсюда дискуссии – действительно ли камни, обнаруженные рядом с костями подозреваемых «предков» несут следы обработки, кому принадлежат камни и следы костра – костям обезьян или костям человека, который мог использовать обезьян в пищу…

Обратившись к Библии, мы видим первых людей – семью Адама. Авель – скотовод, Каин – земледелец. Обработка металлов еще не открыта, орудия, которые они используют – либо каменные, либо костяные. Легко представить тот минимум вещей, который их окружал. Впрочем, значительно промотав ленту истории, мы можем увидеть (уже и археологически), что, хотя количество вещей по сравнению с зарей человечества, естественно, возросло, общее количество материальных спутников человека по-прежнему невелико.

Интересно сравнить обстановку, скажем, боярской трапезной XIV-го века и современной кухни. Бросается в глаза скудость обстановки прошлого, а ведь тогда боярин по статусу был эквивалентом современного олигарха. И это не просто погрешность реконструкции. Иностранец Бухав, посетивший трапезу Иоанна Грозного пишет, что за столом он не имел ни ножа, ни тарелки, а пользовался ими от сидевшего рядом боярина. И в то время, и даже позднее тарелки, ложки, ножи и вилки подавались лишь самым почтенным гостям. И это в богатых домах и даже при царском дворе!

Глядя из сегодняшнего дня, мы можем однозначно сказать, что столько вещей, сколько сопутствуют нам, никогда прежде не окружало человека. Каково же значение этого факта? Можно ли сказать, что жизнь стала лучше?

В каком-то смысле, конечно, - да. На первый взгляд, вещи обеспечили человеку удобство и комфорт. Но если приглядеться, то картинка получается довольно двусмысленной. Например, цивилизация раз за разом бьет рекорды скорости передвижения. Современные средства связи обеспечивают практически мгновенный доступ к необходимой информации. А в результате, главное, что не хватает человеку сегодня, это время. Современный человек питается регулярнее, обильнее и вкуснее своих предков. Только пищу натуральной уже не назовешь – концентраты, консерванты, красители, вкусовые добавки, продукты, измененные генетически. Нам приходится пользоваться зубной пастой, а в средние века обходились без пасты, и не теряли зубы от кариеса – сахар был слишком дорог, чтобы его потреблять в таких количествах, как сейчас. К тому же сама пища была грубее и требовала от зубов серьезной работы, что только шло им на пользу. Обеспечить себе мягкую постель – для современного человека не проблема, да только не полезно это, и врачи советуют спать на доске…

На более серьезном уровне от прогресса уже не остаётся и тени. Можно ли сказать, что современный человек более счастлив? Что он ближе к Богу?

Однозначно сказать можно только одно: жизнь стала сложнее. И возросшее количество вещей отражает именно эту возросшую сложность жизни.

Сущность вещи – отнюдь не ее предметная форма, а предназначение, выражающее отношение человека к окружающему миру и прежде всего к другим людям. За каждой вещью стоит определённое отношение, которое проще всего поймать, рассмотрев момент возникновения той или иной вещи в культурном фоне: что изменилось, какие новые связи человека и мира обозначила собою новая вещь.

В появлении автомобиля актуализировалось изменение отношения к расстоянию. Радищев назвал свою известную книгу «Путешествием из Петербурга в Москву». В его время, в конце XVIII-го века на путь из одной столицы в другую уходило от недели до десяти дней. Назвав эту поездку путешествием, Радищев, конечно, несколько преувеличил, но только несколько. При желании, конечно, можно было передвигаться и быстрее. Екатерина II искала ямщика, который взялся бы доставить австрийского императора Иосифа по этому же маршруту за 36 часов, чтобы удивить иностранного гостя быстрой ездой. Найденный ямщик-лихач сказал: «Берусь, матушка, доставить немецкого короля в указанный срок. Но не отвечаю, будет ли цела его душа». Такая езда была на пределе возможного. В те годы новоназначенный сибирский губернатор добирался до места своей службы почти месяц. А корабли, откомандированные в акваторию Тихого океана, достигали восточного побережья России спустя год.

Сегодня москвичи покупают дачи и за 200 километров, чтобы ездить на выходные. На те же выходные можно слетать искупаться на море. Крупный торговый центр, до которого ехать 15-20 минут, считается расположенным по соседству. Изменилась даже архитектура. Если раньше города ставили так, чтобы красивыми видами человек мог любоваться, не сходя с места, то теперь архитекторы закладывают динамическую картинку – красота воспринимается из окна летящего автомобиля, и потому она уже не в деталях, не в отдельных зданиях, а в их сочетании в скользящем пейзаже.

Проще всего считать, что новая вещь дает человеку новые возможности, в результате чего и происходит изменение отношений. Однако каждая вещь возникает в своё время. Не случайно открытия часто совершаются разными людьми практически одновременно, как это было, например, с радио. Или наоборот, патент на застёжку-молнию, видимо, опередивший своё время, десятки лет оставался невостребованным. Первой возникает потребность в новых отношениях, а вещь фиксирует эту потребность в предметной форме.

В части межчеловеческих отношений показателен пример телефона.

До изобретения телефона единственным способом коммуникации между людьми на расстоянии было письмо. Вокруг феномена письма исторически сложилась целая субкультура.

Во-первых, написание письма требовало грамотности. А отправитель, также как и получатель письма, часто были неграмотными. В таких случаях письма читали и писали совсем другие люди, нередко занимающиеся этим профессионально. Необходимость обращаться к посреднику делала процесс отправки или получения письма неординарным событием, чем-то торжественным, почти праздничным.

Письма писались нечасто, шли долго, не всегда доходили. Даже сейчас почта теряет корреспонденцию. До возникновения регулярной почты письма передавались с оказией, с человеком, чей путь случайно выпадал в нужную сторону. И на этом пути судьба письма оказывалась тесно сплетена с судьбой человека, взявшегося это письмо доставить, претерпевая различные приключения и опасности.

Не удивительно, что письмом дорожили. Дорожили самой возможностью послать весточку всем своим знакомым в дальних краях. Не менее важно было получить эту весточку, узнать, что хотя бы на момент отправления письма с близким тебе человеком было всё в порядке. Поэтому в письмах передавались многочисленные приветы.

Показательны в этом отношении апостольские послания. Почти в каждое из них заканчивается передачей приветствий. У апостола Павла в Послании к колоссянам читаем: «Приветствует вас Епафрас ваш, раб Иисуса Христа, всегда подвизающийся за вас в молитвах, чтобы вы пребыли совершенны и исполнены всем, что угодно Богу. … Приветствует вас Лука, врач возлюбленный, и Димас. Приветствуйте братьев в Лаодикии, и Нимфана, и домашнюю церковь его» (Кол., 4, 12-15). У апостола Иоанна: «Приветствуют тебя друзья; приветствуй друзей поименно» (3 Иоан., 1, 15).

Написание письма, таким образом, было делом ответственным. Оно требовало времени, настроения, подходящей обстановки. Необходимость излагать мысли кратко, тем не менее, ничего не теряя из того, что бы хотелось сказать, привела к выработке определенного языкового стиля. Сложился так называемый эпистолярный жанр.

У М.И. Пыляева в «Замечательных чудаках и оригиналах» можно найти образец этого жанра, своего рода его творческую вершину. Мичман Кр-ов, отставленный со службы и оказавшийся без средств к существованию, пытался сыскать себе места и подавал прошения в различные инстанции. К министру юстиции князю Лопухину он писал: «Светлейший князь! Тебе Фемида вручила весы свои, яко мудрому патриоту, взвешивающему тяжесть истины. Прикинь на чашу правосудия хотя золотника три твоего внимания к бедственной моей участи исторгни жребий мой из урны злополучия». К министру внутренних дел Козодавлеву он писал: Если бы взяли на себя труд анатомировать и раскрыть порученную в ведомство ваше внутренность, сколько бы вы нашли в недрах ее испорченных сильною несправедливостью кишок, вы бы увидели, что мой тощий желудок трое суток страдает спазмами, сколько бы вы нашли поврежденных нервов в порученной вам внутренности, служащей для варения всеобщего благоденствия, но угнетение остановило в них кровь патриотического усердия. Я уверен, что ваше превосходительство пришлете мне спасительную микстуру». Но место бедному мичману принесло следующее прошение, поданное министру военно-сухопутных сил Вязмитинову: «Целые шесть месяцев капитан N бомбардировал в укрепление моего поведения начиненными злословием его протестами. Я, по возможности, отпаливался добрыми аттестатами прошедшей девятилетней службы моей, но, наконец, он выбил меня из моих ретраншаментов, и я по необходимости ретировался в отставку, в намерении в столице сделать новые укрепления, но ужасная бедность атакует меня на каждом шагу. Я отпаливался от сановников, пока не вышел весь порох терпения. Я скорым маршем отправился на биваки в вашу прихожую, в надежде получить сикурс великодушного благоволения. Страшный мой неприятель – голод штурмует в моем тощем желудке и, предчувствуя свою скорую победу, кричит «ура!» Если вы не подадите мне скорой помощи, то отчаяние примет меня в штыки!».

Это конечно, тексты примечательные, своего рода – поэзия от канцелярии, отмеченные вниманием уже своих современников, однако подобный шедевр жанра не мог бы возникнуть, не сложись в обществе довольно высокая эпистолярная культура. Сейчас средний человек, безусловно, грамотный, писем практически не пишет, а когда обстоятельства заставляют его черкнуть пару строк, он испытывает самые настоящие мучения, пытаясь на бумаге адресоваться к другому человеку – эпистолярная культура утрачена полностью. И символом произошедшей перемены является телефон.

Для телефона в масштабах Земли нет расстояний. Нужны часы, чтобы солнце проделало свой путь по небосклону от полудня во Владивостоке до полудня в Москве, а телефон готов синхронизировать наше бытие с человеком на другом конце света в одно мгновение, для этого достаточно, чтобы твой собеседник просто снял трубку.

Если общение – золото, то телефон нас озолотил. Но когда золота слишком много, курс его падает; в результате общение перестало быть роскошью. В этом чувствуется дыхание современной эпохи. Время ускоряется, необходимо успеть слишком многое, в том числе и переговорить со многими, и уже нет возможности разговаривать, собственно общаться, теперь мы скорее коммуницируем. Нет времени писать письма, нет потребности тщательно сформулировать мысль, отточить её словесное выражение – зачем? Ведь можно сказать пару слов по телефону, не затрудняя себя литературной речью – экая, мекая, увязая в словах-паразитах, а то ещё и подпуская матерок – всё равно ведь поймут.

Мы здесь имеем дело с тенденцией, с глубинным культурным течением, а не просто последствиями случайно вброшенной в нашу жизнь вещи. Подтверждением этого может служить вектор дальнейшего развития средств связи.

Стационарный телефон всё-таки предполагает определенную организацию среды. Собеседники должны одновременно оказаться у аппарата, иначе разговор невозможен. Это – ситуационное ограничение, с которым современная культура не желает мириться. Поэтому так востребованы стали мобильные телефоны. Не важно, где ты находишься и что ты сейчас делаешь, ты всегда на связи – доступен для всех, и все доступны тебе, только не забывай пополнять свой баланс.

С появлением мобильной связи собственный контекст общения оказался утрачен. В результате само общение свелось к обмену информацией, потеряло былую глубину. Люди стали меньше видеться. Зачем встречаться, когда можно созвониться и обменяться парой коротких фраз. Выдернутый из контекста, разговор приобрел дискретный характер. Он всегда готов прерваться и начаться снова с любого места – машина проехала тоннель, где не было связи; покупательница расплатилась с кассиром – неудобно было говорить. «Ах, так на чём же мы остановились?»

На самом деле не важно, на чём, содержание разговора не имеет большого значения, более важен сам факт – я на связи, я общаюсь, значит, я не один. Современный человек в гораздо большей степени боится оказаться один, чем его предок. При этом проблема одиночества - это проблема именно нашего времени. Такой вот парадокс.

То же стремление обеспечить виртуальное присутствие мы видим в появлении и других коммуникационных каналов: связь через интернет с подключением видеокамер, которые теперь монтируются в каждый ноутбук; icq («аська»), активно вытесняющая электронную почту, - если люди старше 30 еще шлют друг другу электронные письма, то молодежь общается по «аське». Тут та же возможность дискретного, но непрерывного присутствия, что и в общении по мобильнику. Наконец, сюда следует отнести и лавинообразное образование блогосферы, всех этих вывешенных в интернете дневников – вот он вам виртуальный «я», общайтесь на здоровье. Популярность блогов объясняется именно этой возможностью завести своего двойника, не связанного обстоятельствами физической жизни, а потому всегда открытого к общению с виртуальными посетителями.

Таким образом, одна и та же тенденция выражается в целом ряде культурных явлений, и возникновение вещи с тем или иным функционалом – только одно из них. С другой стороны, вещь, рассматриваемая как выражение культурной тенденции, позволяет эту тенденцию обнаружить, а совокупность вещей, окружающих человека задаёт культурное, символическое пространство его бытия.

Лекция 2. Мир природных объектов