Строители неототалитаризма: закон о "семейном насилии"

Салия Мурзабаева, член комитета по охране здоровья Государственной Думы РФ  заявила, что в ближайшее время в Государственную Думу поступит проект Закона «О предупреждении и профилактике семейно-бытового насилия».  

Достоинством этого документа, по мнению С. Мурзабаевой, является формулировка понятия «семейного насилия».  К тому же в проекте дается определение не только физического, но и психологического насилия в семье. Однако наиболее существенным нововведением в разрабатываемом законопроекте; является норма, в соответствии с которой допускается возможность возбуждения уголовного дела при отсутствии заявления жертвы по инициативе соседей, родственников, органов власти. Отдельный акцент в проекте закона делается на профилактике семейного насилия. При этом госпожа Мурзабаева приводит типично ювенальную аргументацию необходимости превентивного вмешательства в семейные дела. Озвучиваются пугающие цифры статистики по насилию в семье, но не говорится, откуда они получены.  Используется уклончивый оборот «по разным данным», которыми, как правило, оказываются весьма сомнительные оценки экспертов.

Госпожа Мурзабаева  привлекла к себе особое внимание благодаря своей докторской диссертации  с темой Оптимизация медико-генетической службы Республики Башкортостан (2010 г). В диссертации последовательно даётся экономическая оценка реализации программ пренатальной диагностики. Пренатальная диагностика - это выявление заболеваний ребёнка ещё в утробе матери. Цель подобной деятельности сводится к умерщвлению детей, по отношению к которым есть основание считать, что они серьёзно больны. В таких случаях рекомендуется делать аборт. С. Мурзабаевой удалось посмотреть на проблему с новой стороны: она подсчитала, что затраты на проведение обследование беременных в пренатальных диагностических центрах окупаются. Если ещё не родившегося больного ребёнка убить, то потом не придётся выплачивать пособие по инвалидности. А если посчитать, что родившийся инвалид занимает место нормального работника, и прикинуть, каковы окажутся потери ВВП, то эффективность работы пренатальных центров будет поистине колоссальной.

Учитывая подобное научное достижение госпожи Мурзабаевой, уже не приходится удивляться той позиции, которую она занимает по вопросам семьи и детей. Именно Салия Мурзабаева в октябре 2012 г. озвучила  концепцию проекта закона «Об охране репродуктивного здоровья граждан», который призван стать модельным для стран СНГ. Стоит напомнить,  что в комплекс мер по охране репродуктивного здоровья обычно включается пропаганда использования противозачаточных средств среди подростков (то есть то, что в народе получило название «секспросвета»), а также право на аборт (для подростка – без уведомления родителей).

В январе 2013 г. на заседании межфракционной группы, посвященном выработке мер по защите детей-сирот, С. Музарбаева оказалась тем лицом, устами которого была озвучена классическая ювенальная позиция. Подчеркнув, что все дети должны воспитываться в семье, госпожа Мурзабаева далее заметила , что добиться этого можно, только обеспечив плотный контроль за семьёй. На ювенальном языке это называется  – «межведомственное взаимодействие в целях максимально раннего выявления семейного неблагополучия».  Подобная ювенальная идеология была заложена в закон «о социальном патронате» (настоящее название его звучит иначе, но обществу он известен именно так). Этот закон, уже принятый в первом чтении, предусматривал процедуру введения социального патроната в отношении тех семей, где не обнаружилось оснований для изъятия ребёнка. То есть в отношении вполне нормальных, с точки зрения действующего ныне законодательства, семей. Всё шло к триумфальному принятию данного закона. Но 9 февраля Президент В.В. Путин посетил Родительский съезд, собранный в Москве движением «Суть времени» и Ассоциацией родительских комитетов и сообществ, где раскритиковал ювенальный подход  и усомнился в целесообразности принятия закона «О социальном патронате». Теперь если этот закон и будет принят, то, скорее всего, в более мягкой форме. Ювенальная сущность из него будет, по возможности, вытравлена.

Заход с социальным патронатом не получился, и ювеналам приходится искать новые пути. И вот активизируется борьба с «семейным насилием». Фактически мы находимся в преддверии внесения в Госдуму нового ювенального закона. Ведется типичная для ювенальных инициатив артподготовка. 18 февраля в Общественной Палате  РФ прошел круглый стол, на котором обсуждались вопросы «семейного насилия» в связке с проблемами несовершеннолетних потерпевших. Уклон понятен: «семейное насилие» – это тема, важная для определенного круга лиц,  как в ювенальном, так и в гендерном контекстах. На круглом столе было принято решение создать в Госдуме рабочую группу по разработке закона «Об основах социально-правовой защиты от насилия в семье». Название озвучено несколько другое, но суть та же.

Борцам с «семейным насилием» неважно, под каким предлогом будет введен внешний контроль над семьёй. Они могут мотивировать это необходимостью защиты прав детей и защищать детей от родителей. Они также могут  озаботиться необходимостью гарантировать права женщины и защищать жену от мужа. Важно, что внутри семьи появляется око внешнего наблюдателя, который и будет решать, как квалифицировать происходящее в семье – считать ли его допустимым или нет. Иными словами, правила семейной жизни будут задаваться извне, а семья перестанет быть неконтролируемой территорией.

Пока нет текста законопроекта о «семейном насилии», серьёзный анализ произвести затруднительно. Но кое-какие выводы  можно сделать и из тезисов, озвученных госпожой Мурзабаевой. Стоит обратить внимание на следующие аспекты. 

Культурный аспект. Семья в очередной раз выставляется как территория угрозы. При этом введение понятия психологического насилия резко усиливает негативный образ семьи, так как предельно расширяет то, что может считаться насилием. Если физическое насилие, как бы не уверяли нас ювеналы в обратном, всё же остаётся чем-то экстраординарным – нормальному человеку затруднительно представить себя жертвой регулярного физического насилия, - то стереотипы психического насилия гораздо более распространены. В результате семья начинает восприниматься как клетка, в которой слабая сторона будет постоянно подвергаться психической агрессии. Закон неизбежно будет работать на создание именно такого образа семьи, а, следовательно, станет причиной снижения количества заключаемых браков. Иными словами, планируемый законопроект – шаг на пути расшатывания института семьи, этап в злокачественной трансформации нашей культуры. Государство не должно опускать подобных действий, лишающих страну несущей социальной основы - семьи.

Юридический аспект. Как отметила сама же С. Мурзабаева, действующий ныне Уголовный кодекс содержит все необходимые статьи для наказания за причинение физического ущерба другому человеку. Но по её мнению этого недостаточно. Для выявления случаев «семейного насилия» необходима иная процедура, отличающаяся от общей практики. В результате мы получаем ситуацию, когда одно и то же преступление определяется по-разному. Это нарушает базовый принцип равенства всех перед законом и открывает широкое возможности для юридического произвола, то есть беззакония. Если возбудить дело за «насилие в семье» будет проще, чем, скажем, за уличную драку, мы получим массу уголовных дел, где такое же наказание будет присуждаться при менее весомых основаниях. Семейное положение, таким образом, превращается в отягощающее обстоятельство, что также будет работать против института семьи.

Социальный аспект. Рассмотрим отношения мужчины и женщины. Допустим, женщина, страдающая от мужского насилия, не обращается за защитой в органы правопорядка, а также не подает на развод. Почему? Объяснений может быть много. В том числе и такие: она его любит. Она надеется, что муж переменится. Или просто дорожит тем хорошим (хотя его не так уж и много), что ещё есть в их отношениях. Бережет семью, пускай и не очень удачную. Бережет, может быть, и потому, что они с мужем находятся в венчаном браке. И тут принимается закон, по которому люди со стороны могут эту семью разрушить. Защищая женщину, эти посторонние отказываются учитывать её желание что-то сберечь. Мнение человека («жертвы насилия») в расчёт не принимается. Его жизнь кроится другими людьми в соответствии уже с их представлениями о том, что допустимо, а что нет.  Что остаётся от человеческой свободы? Что остаётся от приватности и личностной независимости? На примере данного законопроекта мы видим как из заявляемых гуманных (гуманистических) намерений выводятся самые что ни на есть тоталитарные принципы организации социума. Неогуманисты готовы построить нам неототалитаризм.

Справка: о С. Мурзабаевой