О возможных путях сохранения и развития в человеке собственно человеческого

Посвящается милому другу моему, моей жене, Тамаре Беловой-Гаренских

Мир меня ловил, но не поймал.

Григорий Сковорода

Жизнь без деятельности – преступление;
без искусства – скотство.

Джон Рёскин

У философа, вернее - у всякого гуманитария - должно быть понимание 1) главного о человеке (о сущностных его свойствах) и 2) главного об особенностях жизни в то или иное историческое время.

Указывая на сущностную (родовую) особенность человека - особенность, через которую он отличен от всего прочего живого - на его аналитическое сознание, - должно отметить такую тонкость про это сознание, как способность/наклонность некоторых думать/чувствовать о действительности, много более совершенной чем та, которая есть на сейчас. 

Про эту специфичность сознания некоторых у Макса Шеллера сказано так: для их помышлений, чувствований "характерен колоссальный избыток фантазии".

Фантазирует же человек - если он уже собственно человек, то есть если в нём ярко выражено (= преобладает) духовно-интеллектуальное начало - мечтает он всегда о Всесилии, Всезнании, Бессмертии.

И мечтание об этом прекрасном триединстве, об этом Абсолюте - оно рождается в уме/душе человека в моменты непосредственного созерцания всего Естественно-Природного... или же тогда - и в этом случае мечтание об Абсолюте бывает ещё страстнее - ещё томительнее! - когда бесчисленноликое Природное является нам - вдруг! - в наших воспоминаниях.

Нет, не вдруг припоминается нам Природное: оно оживает в нашей памяти всегда неизменно - это всегда то есть помимо нашей воли! - вот в каком смысле сказали мы здесь "вдруг припоминается"! - встаёт Природное в нашей памяти в моменты наших многих недовольств всем тем, что нам лично - и человеку вообще! - удаётся реально достичь/содеять.

У Лермонтова в стихотворении "1831-го июня 11 дня" есть такие вот строки: "И мысль о вечности, как великан, // Ум человека поражает вдруг, // Когда степей безбрежный океан // Синеет пред глазами; каждый звук // Гармонии вселенной, каждый час // Страданья или радости для нас // становится понятен, и себе // Отчёт мы можем дать в своей судьбе".

А каков он, этот отчёт, бывает у человека? Или же он не бывает (то, значит, одним, то ещё там каким-то, - своеобразным то есть по тому или иному субъекту) - а всегда этот отчёт есть - есть он для всех нас один и тот же по своему содержанию!

Вечная гармония... Нескончаемое, вольное бытие всего прекрасносущего... Ради достижения/установления этого - все наши старания/страдания. И через это же всё - все наши собственно человеческие радости.

Да, самое верное - истинное! - понимание человеком своего предназначения в мире - оно даётся ему через его эстетическое чувство. Натуры глубокие - натуры, в ком аналитический ум счастливо соединённым бывает со способностью к поэтическим чувствованиям (то есть к уловлению в реальности элементов идеального, = безусловного, = безотносительного и к мечтаниям об претворении всего социального в гармонично... нет, нет, - хотя бы... хотя бы только в не очень болезненно противоречиво устроенное) - те из нас, кто суть натуры именно такие, несчётно много раз - во все времена и во всех землях - высказывались они об исключительно значимой роли эстетического (а прежде всего - красоты) в жизни человека. Строить жизнь по красоте, говорили нам, это значит строить её по Истине и Добру. Ведь что есть красота? А это есть всё то, что есть бытийно устойчивое, то есть противоположное несуществованию, небытию. Милее же, дороже, прекрасней Жизни - ничего другого не знает человек.  

Любимый ученик Будды, Ананда, однажды спросил учителя: "Правда ли, что красота составляет половину нашей жизни?" - "Не говори так, Ананда! Красота - это вся наша жизнь".

"Вся наша жизнь" - это не в том смысле, что кто-то обладает красотой, что чья-то жизнь преисполнена ею. Нет, Будда говорит о том, что вся наша жизнь есть стремление к красоте. 

У Аристотеля читаем: "Поэзия философичнее истории". В историях, говорит он, повествуется о том, что было. Поэт же размышляет в своих писаниях о том, что могло бы быть, а ещё больше о том, что должно быть. Должно быть по человеческим идеальным представлениям.

Вспомнилось сейчас вот ещё и из Библии - близкое по мысли к тому, о чём говорится у Шекспира: "Царство божие - внутри нас".

Ну, а если его, этого рая высоких мыслей/чувствований, в ком-то и в помине нет? Как им-то жить, этим несчастным?!

Как?

На этот вопрос - миллионоголосо задававшийся вопрос! - один средневековый монах-англичанин ответствовал трезвейше и усмешливо: "Одним жизнь даётся в радость, другим же - в терпение её".

Вот и всё, что нашлось у этого монаха сказать про все наши многие премудрствования об этом, значит, нашем уделе человеческом.

Но в усмешливости этого трезвомысленника можно, однако, уловить... уловить и что-то похожее на печальное сочувствие ко всем духовно обделённым, - вы согласны с этим нашим примечанием?

У Льва Толстого о главенствующем - предопределяющем всевозможные жизненные коллизии - конфликте и о существе писаний обо всём человеческом выговорилось однажды - чуть косноязычно, но как наиверно, как умнейше! - вот что: "Основной конфликт писания - конфликт поэзию чувствующего и нет".

Отчего же это такой почёт поэзии?

А как же иначе-то? Ведь поэзия - это же красота. А красота - это ведь гармония? То есть внутренняя и внешняя целесообразность? Под ней же следует разуметь взаимообусловленность и уравновешенность всех элементов какого-то единства? А все наши усилия направлены на подчинение себе материала жизни, то есть на гармонизацию этого материала. Способы же гармонизации материала жизни - мы ведь их всегда понимаем каждый в меру своего разумения, то есть в меру своей способности к постижению внутренней и внешней целесообразности всего?

Вот и получается, что совсем не эстетствовал Лев Толстой, когда поэзию называл сутью нашей жизни.

Выше мы приводили высказывание Гегеля о том, что непременным условием верности суждений философа обо всём им осмысливаемом является его способность к эстетическим чувствованиям. С этой мыслью немецкого мыслителя перекликается суждение российского литературоведа В.В. Фёдорова: "Чтобы быть научным, сознание филолога должно быть поэтичным". Быть научным - это значит определять специфику, уникальность, своеобразие и закономерности существования рассматриваемых объектов и явлений.

Но часто ли профессиональными филологами трактуются вопросы о художественности (непременным элементом которой есть поэтическое) тех текстов, о которых они берутся писать? Таких - считанные единицы! Все прочие же - они всё больше про "идейное содержание" анализируемых ими произведений. И эти филологи, которые "идейные", - очень они сильное влечение имеют покритиковывать, поучать, а то и просто придушивать всех на них непохожих. Этим многим назидательствующим и гонительствующим, когда они становятся уж очень такими агрессивными - несносными когда они делаются уже! - им случается услышать в этом случае отповедь вроде такой вот: "Мне // На заре // Верлен приснился // И, чтобы сон мой объяснился, // Сказал мне русским языком: // Поэзия не что иное, // Как похождение шальное; // Когда ты крадешься, объятый // Предрассветным ветерком, // Чтоб мяты аромат и тмина - // Ничто не пролетало мимо. // Всё остальное - писанина! // Скажи им русским языком!"

И ещё есть один подвид "учёных" - сугубых это таких вот научников и эрудитов. Об этих, почти... да, почти бескорыстно трудящихся на ниве гуманитарного знания, кто-то безжалостно съехидничал: "Они знают всё и не понимают ничего". - Вот забава была бы предложить представителям обоих этих типов гуманитариев экзамен сдать на право, заниматься, значит, тем, чем они занимаются/кормятся: записать бы им в билете экзаменационном один единственный вопрос: "Растолкуйте нам, об чём это у Джона Китса говорится в его стихотворении "The Poet": "At Morn, at Noon, at Eve, and Middle Night, // He passes forth into the charmed air, // With talisman to call up spirits rare // From plant, cave, rock, and fountain. - To his sight // The hush of natural objects opens quite // To the core: and every secret essence there // Reveals the elements of good and fair; // Making him see, where Learning hath no light".

Если же кто из экзаменующихся английским языком не владеет, им можно предложить для истолкования следующие строчки из Менандра в русском переводе: "Ах, Парменон, вот счастье несравненное: // Уйти из жизни, наглядевшись досыта // На дивные стихи, солнце милое // Всему живому. Звёзды, реки, неба свод, // Огонь! Живёт ли человек столетие, // Иль малый срок, он эти знает радости; // А ничего святее не увидит он".

.............................................................................................

Гельвеций почитал вопрос о человеческом счастье за главенствующий вопрос в философии.

На семинарском занятии по культурологии к вопросу о счастье я находил много поводов возвращаться снова и снова. На одном из моих семинаров присутствовал профессор-физик. Но этот представитель точных наук очень был склонен порассуждать обо всём том, что составляет жизнь духовную. А к тому же изрядно осведомлён он был в писаниях известных гуманитариев. После занятия этот доктор наук сказал мне: "Эта ваша цитация из Гёте - "Раб, народ и угнетатель // Вечны в беге наших дней. // Счастлив мира обитатель // Только личностью своей" - это определение счастья...  оно, знаете, поперёк горла стоит вашим слушателям. Вы им напоминаете о том, что им совершенно будет недоступно. Они давно уже поняли, на что они способны. Они чуют, знают, что счастье для них возможно только обывательское, то есть потребительское. А вы их задразниваете об всяких там идеальностях да об Абсолютах речи ведёте. И чтоб как-то отвертеться от вас да и самим себе чтобы что-то утешительное соврать, они и подпускают вам "философии": "Счастье - это категория субъективная! Сколько людей, столько и мнений! О вкусах не спорят! В области оценок чувствами - всё относительно!"

Несерьёзные, точнее - лукавенькие, конечно, все эти и им подобные  высказывания. Ведь чуют все, если ясно, доказательно про то сказать и не могут: да, мнения (ну, то, что помниться кому-то там может) бывают разные. Но вот истина... - она-то одна! А этот самый "диалектический подход" к вопросам о том, чем живёт - к чему устремлён, что отвергает - человеческий дух, - этот широко используемый метод рассуждения есть так называемая "субъективная диалектика". А если пояснее - пооткровеннее! - про эту специфическую "диалектику" высказаться, то она есть просто-напросто интеллектуальное прохиндейство.

Нет, нет, сударыни и судари! Совершенно не правомерно распространение принципа относительности на общечеловеческие (= вечные) ценности (= идеалы). Ценностные оценки отнюдь не субъективны. Послушайте вот, что об этом говорится со ссылкой на И. Канта, у нашего отечественного эстетика Л. Столовича: "Объективность ценностной оценки заключается не в объективности природных вещей, а в объективности высших целей человеческого существования". ВФ, № 7, 2004.

По Канту же эти цели - в развитии всех его творческих способностей.

Такое возможно в ситуации свободы. Свободы от необходимости тратить себя прежде всего - а то и исключительно только! - на удовлетворение своих элементарных, плотских потребностей.

То есть свобода - это когда ты в ситуации возможности быть самим собой - лучшим самим собой, высшим самим собой - быть то есть созидающей личностью.

Личность созидающая - это тот, кто сам себе - по своей индивидуальной склонности - намечает те или иные жизненные цели и сам же, конечно, определяет пути их достижения. И цели эти всегда у творческой личности только такие, что они никогда и никому не бывают в ущерб. Да, бывает, что чьи-то высокие цели достигаются сколько-то там и за счёт кого-то. Но... но разве в осознании своей причастности к работе созидающего не находят себе награды и утешения все помогающие?

Всё выше сказанное и процитированное посвящено было вопросу о нашем счастье (о том, которое собственно человеческое) и вопросу о нашей духовно-интеллектуальной специфике (сильнейшей обращённости к идеалу). Теперь же нам надлежит охарактеризовать 1) ту социально-экономическую ситуацию, которая сложилась на сегодняшний день, и 2) ту культуру, которая явилась производным от этой - нигде и никогда прежде не бывалой! - ситуации.

У Л. Витгенштейна читаем: "Я без симпатии взираю на поток европейской цивилизации, не понимая её целей, если таковые имеются".

Ну, конечно, где же это Витгенштейну, всю свою жизнь профилософствовавшему (к прочим радостям равнодушному), всегда ходившему во фланелевых штанах, утолявшему голод хот-догом и чашкой кофе, - где же этому чудаку - ведь ясно, что не от мира он сего! - понять про цели западной цивилизации?!

А вот строчки из ранних произведений Гегеля: "Я убеждён, что высший акт разума, акт, в силу которого разум обнимает все идеи, - есть акт эстетический. Я убеждён, что истина и добро едины только в красоте и что философ должен обладать эстетической способностью, равной способности поэта. Наши профессиональные философы - люди, лишённые эстетического чувства. Философия духа - эстетическая философия. Нельзя быть ни в чём человеком с умом, нельзя даже с умом рассуждать об истории, не имея эстетического чувства" (Г.В.Ф. Гегель), [52, c.247].

Гегель не счёл необходимым растолковывать нам, на чём покоится это его убеждение ("я убеждён...") про то, что мыслить верно обо всём можно единственно в том лишь случае, если в нас развито чувство прекрасного. Увы, чувство это - оно довольно редко встречается в ком. Тем более такое, чтоб было оно и тонким (до степени такой-то вот, чтоб можно было заявить уверенно, что "прекрасное - это всё то, что кажется безобразным невоспитанному глазу", - Гонкуры) и осмысленным. То есть чтоб понимался  и мог быть аргументировано объяснён смысл красоты - её роль, значение в нашей жизни.

О том, что есть для нас поэзия, об её удивительной целительности для нашего духа, читаем мы у Гёльдерлина: "Полон заслуг, однако поэтическим жительствует человек на этой земле". То есть велики бывают достижения человека в области его реальных свершений (деяний). Но все они так или иначе несовершенны. Да и разнообразно греховны бывают многие наши завоевания. Они ведь через всякие там воевания - то с этими, то с другими...

И ещё одна цитация из Гёльдерлина, из его стихотворения "Память": "Но то, что пребывает, устанавливают поэты". - Да, поэты, именно они улавливают/различают в хаосе мира, в великой несчётности его явлений то или иное отдельное и дают ему определённое имя. Эти имена и раз-личные (отмеченные своеобразием той или иной личности) сочетания из этих имён - сочетания из поименований всего наблюдённого, распознанного, освоенного в этом мире - это суть всё то, чем большинство из нас мыслит и что чувствует, живёт то есть оно по созданным кем-то образцам помыслов и чувств.

Читаем у Пушкина: "...Аристокрация самая мощная... - есть аристокрация людей, которые на целые поколения, на целые столетия налагают свой образ мыслей, свои страсти..."

У М. Хайдеггера о писаниях поэтов - о творениях их духа - сказано так: "Поэзия есть устанавливающее именование бытия", - это из его доклада "Гёльдерлин и сущность поэзии".

У Перси Биши Шелли о поэтах как уникальных, единственнейших по их духовным дарованиям, а ещё и бескорыстнейших - вольных! - сотворителях мира чувств и мыслей говорится вот что: "Поэты - непризнанные законодатели мира".

О спасённости от многих жизненных заблуждений, о высоком, чистом счастье тех, кому от природы досталось в дар чувствовать гармонию (= поэзию, = идеально устроенное) и о тех, кому природа отказала в этом даре, у Шекспира читаем мы: "Кто музыки не носит в себе самом, // Кто холоден к гармонии прелестной, // Тот может быть изменником, лгуном, // Грабителем; души его движенья // Темны, как ночь, и, как Эреб, темна // Его приязнь. Такому человеку // Не доверяй..."

А вот философ И. Бентам про цели этой цивилизации понимал (= чуял) очень хорошо: "Наибольшее счастье для наибольшего числа людей".

А про счастье-то... - как про него понимает наибольшее число людей? Наибольшее-то это самое - какое оно ихнее счастье?

Вам, разумеется, будет совсем не затруднительно ответить на этот вопрос. Но я всё же не могу удержаться, чтоб не рассказать вам то, что мне довелось однажды услышать от жены одного моего знакомого доцента: "Муж мой, знаешь, о чём мечтает? Чтоб холодильник открыть, а там - всего!"

Да, подавляющее большинство людей хотят - прямо-таки жаждут! - иметь всё то, что можно так или иначе потреблять. Вожделеют, чтоб в их жизни как можно больше было вещей, развлечений, туристических поглазений, загораний, купаний, возлияний, закусываний...

Да простится нам этот сарказм наш по отношению ко всем этим потребленцам: ведь ихняя эта "культура"... - боже, от неё ведь не знаешь, как укрыться бы где!

Юрий Олеша писал в конце тридцатых годов прошлого века: "Везде орёт радио".

Юрий Карлович, вам бы в начале третьего тысячелетия пожить! Послушать бы этих нынешних говорящих/поющих да посмотреть бы на них! Как, интересно, вы за всё про всё наше-то это выразились бы?!

Два, только два, убеждает нас Эрих Фромм, существует варианта организации нашей жизни: первый - это быть; второй - иметь ("Быть или иметь" - название одной из его книг).

Спрашивают: "А нельзя ли так вот, чтоб и быть и иметь?"

Хотите то есть знать, возможен ли компромиссный вариант? Да, многие именно так, по этому варианту, и живут. Но особенностью такого бытия будет то, что вам придётся - это неизбежно! - всё время как-то изловчаться, исхитряться, умудряться, приноравливаться...

Подлинно же быть - это значит жить не по тем всевозможным (экономическим, социальным) нормам, что есть общепринятое на сегодня, а по представлениям своего собственного ума о том, что должно быть для нас в пределе мыслимом/мечтаемом. В пределе возможного для нас по нашим - именно нашим! - природным данным.

Говорят, что жить в обществе и быть от него свободным нельзя. Верно, но разная ведь может быть мера свободы и мера зависимости... Тонко, мудро понимал про эти две меры Фридрих Шиллер. Читаем у него: "Живи в своём времени, но не будь рабом его".

Наши разного рода зависимости...

Зависимость от природы. Сильна и неизбывна эта зависимость. Но - она ведь абсолютно естественна, она онтологична. И потому пусть и ропщет порой человек на свой этот удел всегдашней подчинённости, но ведь в ропоте его этом - никогда в нём не бывают слышны ноты гнева!

Гневается же человек на принуждение такого рода, которое есть несправедливость: гневается он на отнятие у него кем-то права лично избираемого способа устроения своей жизни.

Такая несправедливость - это есть: зависимость от личности - полная (= рабская) или частичная; в ситуации такой зависимости принудитель, угнетатель, узурпатор совершенно конкретен, личностен и потому угнетаемый ощущает себя сколько-то соизмеримым по силам, возможностям со своим врагом, и, следовательно, имеется в этом случае основание надеяться на обретение свободы; зависимость от общества (экономическая, моральная) - степень нашей подчинённости в данном случае бывает предопределённой особенностями экономического уклада жизни и нашими индивидуальными свойствами.

Общество патриархальное и общество новейшего времени - времени техногенной цивилизации... - весьма и весьма неодинакова мера личной свободы для человека, живущего в социуме первого или второго типа. По крайней мере, это определённо так для тех, кто занят практическим или духовно-практическим освоением и организацией разнообразного материала жизни.

В патриархальном обществе подавляющее большинство людей занято земледелием и животноводством. И те, кто заняты земледелием и животноводством, - живут они все по законам Природы. По крайней мере, очень и очень с ними соизмеряясь. Природное же Всё - оно есть безусловно истинное: оно извечно было, оно есть, оно всегда пребудет. И через эту-то свою, не имеющую ни начала, ни конца бытийность, Природное Всё - оно в нашем чувстве/уме неизменнейше есть Добро, неизменнейше есть Красота.

А сколько ещё ведь и ликов - несчётно их, несчётно! - у этого Добра, у этой Красоты! И тот, кто живёт среди этого прекрасного несчётного, находит он для всего и вся, что ни на есть в этом дивном несчётном, - для всего находит он своё единственное имя.

Через поименование же того, с чем человеку случается в его жизни встречаться, - через это действие - загадочнейшее действие! - через него рождается в нас чувство будто-бы-преодоления отдельности от нас всего сущего, чувство вроде-бы-породнения с ним, чувство возможности ослабления жёсткого диктата многих бытийных необходимостей. И эти чувства оттого появляются в человеке, что, давая имена всему тому, с чем случается ему жить бок о бок, и имея эти имена в своём уме, может человек тогда покойно и как потребно будет ему долго обдумывать всё-всё своё жизненное. И через это обдумывание может он сообразить, как ему разумнее, успешнее следовало было бы действовать в своём дальнейшем. То есть может он сообразить, как ему быть, чтобы быть - ну, хотя бы сколько, сколько-то там! - посчастливее.

Но имена различного сущего могут быть в радость человеку не только потому, что реальная помощь - да, бывает это так! - случается ему от них. Это припоминание имён различного сущего - несёт ведь оно и чисто духовную радость человеку. Вспомнятся когда ему вдруг - речные отмели, запахи этих отмелей, следы куликов и чаек на мокром песке, туманные отражения облаков в почти неподвижной воде, круженье стремительных стрижей над обрывистым берегом... - припомнится когда ему всё видимое, слышимое, обоняемое им дивное Природное - и что же ему ещё тогда для счастья-то нужно будет?!

Нет, тот, кто от первых дней своих живёт среди всего такого-то вот - разительно непохож он на жителя города. Непохож всем строем свой души он. А уж из этого несходства - все и прочие его отличия: другая у него речь, другая мимика, другая пластика.

У Л. Гумилёва рассказано, что сибирские охотницы - какие великие леса, какие речки да озёра, какие чистейшие в них воды, какое множество дичи, какая всему и всем вольготная здесь жизнь! - на самоубийство шли эти девы и женщины, лишь бы не бить войлок, не дышать его мокрой вонью, если случалось кому из них быть принуждённой жить вместе чтоб с осёдлыми скотоводами.

А. Чехов по дороге на Сахалин писал к себе домой о встрече с всадницей-буряткой: с каким презрением взглянула она на его европейское лицо, городское платье, как гикнула она и поскакала прочь.

А вот лирико-философское размышление Андрея Платонова о человеке, живущем среди природы, и о тех, чья жизнь проходит в среде городской: "Человек с натурой Серой Совы не может существовать, если природа в её непосредственном виде не предстоит перед ним, если он не находится с ней в постоянном общении - трудом, бытом и впечатлениями; он должен, чтобы жить счастливым, питаться дарами природы и воспитываться у неё: он человек, постоянно нуждающийся в большой органической связи с миром, - он не научился жить уединённой, условной жизнью странного цивилизованного существа Европы или Америки, он умрёт, если прекратится благотворное оплодотворение его внешними силами - воздухом растений и блаженным пространством, населённым птицами и зверями, где можно исполнить все естественные желания человека: свободу, размышления, труд и спокойствие. Серая Сова не желает и не может существовать отделённым усыхающим осколком жизни, потому что не хочет проиграть свою жизнь, то есть прожить её жалко, ложно и убого. Он понимает и ощущает значение того универсального явления, которое называется общим именем природы, - и идёт на соединение с ней, чтобы приобрести надёжный, никогда не иссякающий источник воодушевления и физического питания".

Приведу здесь ещё, читаные мной очень давно, но на всю жизнь оставшиеся в моей памяти гениально лиричные строчки из "Золотой розы" Константина Паустовского: "В небе и облаках - тот же полуденный покой, что и в лесу, в склонившейся к подзолистой земле синей сухой чашечке колокольчика и в вашем сердце".

О, как пленительны - целительны как! - для нашего ума/души все эти писания, где речь ведётся о тех, кто жил когда-то, живёт ли где сегодня подлинной жизнью - живёт среди Природы и кормится/довольствуется тем, что может вырастить он сам на своей земле и тем ещё, что имеет он от всей своей - такой ему родной, такой ведь милой! - животины да от домашней своей птицы.

Вы когда-нибудь слышали, как блеют овечки? И как мычат коровы? Как квохчют куры? А голоса петухов?! И этот вот запах сухих кукурузных початков - знаком он вам? А дух огородной земли после дождя - вспоминается он вам когда? - Всё, всё, что только ни встаёт в вашей памяти из всего этого - нет, того, того! - сельского, - какое это всё всегда счастье тогда для нас!

Но если таким прекрасным может быть человек, живёт он когда среди Природного и кормится он крестьянствуя когда - какое великое духовное создано было при таком-то укладе жизни, в условиях такого бытия! - отчего же тогда всё дальше и дальше уходит человек от своего Прежнего - от длившегося многие тысячелетия Прошлого - почему отказывается он от естественной - подлинной - жизни?

Так ведь великое духовное - доставалось-то оно через какой великий труд! Верно, создавалось это великое всеми. Да только вклады-то вот от каждого в это великое - были они очень неравноценны. И даже сильно, очень сильно различны были они. Различно и полнились радостью различно вносившие лично своё в общее - всегда всем принадлежащее - великое.

Для вносивших в общее много своего радость от этого ихнего вклада была так сильна - так чудно пьянила она! - что перевешивались, искупались этой радостью все усилия, лишения, тяготы, через которые добыто, создано, рождено было какое-либо духовно-ценное.

И, преисполненные радостью от сознания своей духовной силы, от сознания своей способности к сотворению того, что будет жить и после них, все обильно вносившие в общее - любили они своё бытие - любовно сносили они его - и не хотелось им жизни какой-то иной.

Те же, чей вклад в общее духовное был много скромнее или совсем невеликим был он, а кто-то там оказывался и вовсе полнейшим духовным немощником - все эти, значит, не очень даровитые, и те, которые во всём самые средние, и те, которые вообще ничем особенным не наделённые были от природы, - все они искать тянулись радости сугубо земного характера: материального достатка, телесных удовольствий и всяких этих простеньких, незамысловатых развлечений.

И до тех вот пор, покуда следовал человек - покуда приходилось ему следовать естественному порядку вещей - этот порядок им осмысливался и очувствовался: рождался и развивался язык, множилось знание обо всём окружающем, совершенствовались различные трудовые навыки.

Но параллельно с этим, совершенно конкретным, освоением сущего в уме/душе человека рождались, складывались представления о таком порядке вещей, который был премного совершеннее порядка Природного.

Ещё раз повторим: из всей этой давней - давнопрошедшей! - жизни, из того патриархального её уклада - великое создавалось духовное.

В этом духовном находили запечатление себе высокие мысли человека, его высокие чувствования: будучи реально всяко невсесильным, даже и чувствуя, осознавая когда всю свою малость - это в сравнении со всем ему противостоящим - случалось человеку и возвыситься над этим противостоящим: отважно, с риском погибнуть или же многое своё потерять - решался он на одоление ему неподвластного или даже открыто ему враждебного. И когда такое бывало - подвиг такой, отчаянная такая смелость - в той или иной форме находило себе запечатление отважное такое дерзание, и оставалось оно у всех в памяти: бессмертным делалось это дерзание; или сознавая когда свою конечность, неизбежный свой уход из жизни, одолевал кто-то эту конечность, запечатлевая в красках, словах, в песнопениях ли свои печалования: живут ведь и поныне все эти прекрасные печалования... Или когда он утрачивал уже что-то действительно, а не в воображении пока ещё только, - утрачивал родину ли когда, родной ли свой дом, близких своих ли терял он - об утратах своих умел он порой  говорить/писать так проникновенно - с такой любовью, с такой печалью, - так томим бывал он влечением обрести вновь утраченное или... или как-то чтоб перенестись в то время, когда можно было бы ещё - можно, можно ли было?! - чтоб уберечь он мог ему дорогое, ему бесконечно милое, - через запечатление таких чувствований оставалось навсегда жить исчезнувшие и оставался жить навсегда тот, кто поведал когда-то о своём тосковании об исчезнувшем дорогом.

Да, удивительно, чудесно могло превращаться многое человеческое, всегда всяко уязвимое, всегда так или иначе не вполне совершенное - могло оно в чьём-то уме, в чьей-то душе быть претворяемо в безусловно идеальное - в Прекрасное: совершенное по своему содержанию, совершенное по форме, и через то - бессмертным делалось оно через то!

И какая радость была человеку - каким светлым счастьем бывал он преисполнен! - от осознания того, что был он - иногда выпадало ему быть - на такое претворение - непонятно, непонятно как ему удававшееся! - быть на такое способным...

Но копились всё и копились реальные знания, совершенствовались науки, производства делались всё более разнообразными и сложными, и всё большее число людей уходило от земли в эти самые производства, и всё более становилось возможным для всё большего и большего числа людей утолять их насущные, первейшие, элементарные потребности.

А в новейшее время, это после того, как произошла технологическая революция, возможности утоления этих потребностей - колоссальнейше увеличились они!

И ринулось человечество - как азартно, как жадно! - удовлетворять свою плоть. И чем больше эту плоть, видим мы это, утоляют, тем ненасытнее и ненасытнее становится она: уже не томится теперь она по своему утолению в меру это чтоб естественную; нет, она теперь - вожделеет! Вожделеет воспалённо! Вожделеет, никогда не насыщаясь.

Где же теперь человеку - да и зачем, с чего бы это?! - грезить там о чём-то, тянуться душой к тому, мечтать о том, чего никогда и нигде и быть-то не может?! - зачем ему призрачное какое-то там идеальное, когда кругом него такие вот теперь материальные роскошества?!

Да стань же ты, говорят теперь тебе, наконец-то, серьёзным, трезвым человеком, стань то есть умным реалистом: займись ты делом, делай потребное большинству, отдайся ты весь этому деланью - и будешь тогда ты иметь всего и всегда в презамечательном достатке! И пусть это будет ещё на зависть-то всем, не знающим про себя хоть сколько-то ясно, чего им там хочется такого-то эдакого!

Разные, скажете, типы людей существуют? Согласен. Этих типов, ярко выраженных имеется три: 1) деятельный, 2) мыслительный и 3) духовный.

Роли в обществе представителей этих трёх человеческих типов очень неодинаковы в различные исторические эпохи. 

До недавнего времени верховенство в обществе (пусть и не реальное, не практическое, но несомненное, подлинное ведь!) принадлежало людям мысли и духа. Эти люди имели возможность, решимость… – неукротимую внутреннюю потребность имели они! – к возобладанию над всеми прочими. Естественно, что через господство этих людей высшими ценностями почитались ценности интеллектуальные (научные знания) и духовные (религиозные верования, художественные творения).

И, конечно же, все более или менее деятельные (здесь "деятельные" - это в смысле отличные от природных этих всех пассивников - ну, тех, которые если и не исключительно, то всё же по-преимуществу плотские) - стремились они (выбора у них не было!) к приобщению - по ихним, значит, это личным силам - к тому, что почиталось на то время за самое высшее.

Ныне же верховная власть в обществе принадлежит тем крайним реалистам, для обозначения которых придумано было такое вот словцо, как "прагматики", - это дельцы всех мастей (иначе - бизнесмены), высшей целью которых всегда неизменно есть только одно - прибыль и сверхприбыль.

Эти люди сообразили, как пустить в дело достижения науки, - они организовали промышленное производство, они наладили выпуск товаров, имеющих на рынке широкий - массовый! - спрос; ими же создана была индустрия развлечений.

По ходу возникновения всего этого жизненной программой для всех становилось: 1) исполнять надлежащим образом ту функцию, что тебе отводилась; 2) получать соответствующее вознаграждение (если на ихнем языке, то - "достойную зарплату" - ну, не идиотски ли безграмотное словосочетание?!); 3) тратить это вознаграждение так, как научают тебя рекламники: покупай то-то и то-то, отдыхай-расслабляйся (по-ихнему если, то - "релаксируйся") там-то и там-то.

Всё налажено, всё стабильно, всего вдосталь.

Ну, чем не жизнь, а?!

Чего хотелось деловым людям, то им очень и очень удалось: создана Сверхсистема - такая система, что мало кто способен будет изыскать возможность остаться вне её, сможет быть самим по себе, - мало тех, кому хватит ума/души отказаться от материальных благ, которые даются тем, кто входит в эту систему, - кто делается её элементом.

Основным принципом создания этой системы и совершенствования её функционирования является предельная рационализация всего и вся: рационализируются производственные процессы; рационализируются человеческие отношения; рационализируется, соответственно, мышление, - о чём убедительнейше свидетельствует специфический язык человека, являющегося принадлежностью Сверхсистемы, - рационализируется то есть то, что по определению древних было "портретом души": "Oratio imago animi".

Но что есть душа?

Есть вот рассудок, и про него, что он есть такое, все понимают - какое здесь наблюдается преудивительное согласие умов! - понимают одно и то же: это способность здраво, верно судить о феноменах реальности и определять наиболее выгодные для тебя (= наиболее рациональные) действия по организации своей жизни.

Но вот душа... - она-то про что думает и про что чувствует? Высказывается мнение, что она есть мечтательная ипостась нашего разума. А что есть тогда самый этот разум? Он что, не тождественен рассудку? Говорите, что он есть то умное наше понимание про себя, что обретать силы, чтоб сносить всё это наше, которое реально возможное - всю эту нашу реалистику! - справляться во всю нашу жизнь со всем этим-то удаваться нам будет единственно тогда, если способны будем мы страстно любить всё земное идеальное (живое природное) и способны ещё будем выстраивать в уме своём такое бытие всего, которое представляется - грезится! - нашей душе?

Когда же нет у кого двух этих способностей бывать счастливым через созерцание того или иного идеального, находят себе эти несчастные способ облегчать - хоть сколько-то! - своё существование, погружаясь в грёзы... - вы же знаете, в грезинья какого рода/происхождения погружаются они?!

Что, разве сказанное здесь про нас, не полная это будет правда?

Ну, если от вас уточнений никаких нет про наши возможные жизненные уделы, продолжим тогда разговор про всестороннейшую рационализацию нашего "бытия" и про её последствия.

Широко известно "мудрое" такое вот наставление: хочешь достигнуть с кем-либо об чём-либо договорённости, говори тогда на языке своего собеседника.

Здесь необходимо сделать уточнение: для успеха с результатом вашего собеседования, вам необходимо и самых тем-то касаться только таких, в каких сведущ тот, с кем ведётся обсуждение вас интересующего; а ещё и про манеру держаться не следует забывать: она не должна показаться какой-то там чем-то необычной; ну и мимика, конечно, должна быть такой, к какой обычно прибегают все в таких-то и таких-то случаях, при обсуждении таких-то и таких-то вопросов.

Итак: для достижения успеха в своих делах заглуши в себе своё (если таковое в тебе имеется), то есть перестань быть самим собой, - стань как все, - вы ведь знаете, какие они, эти все?

Да, они во все времена были или старались быть безликими.

Но в новейшее время безликость безликих... - стала она пресовершеннейшей - это в том смысле, что прямо-таки эталонной стала она!

А дело всё в том, что сегодня не с отдельными людьми случается человеку иметь дело (к которым он всяко для выгоды своей подлаживается, но всё же... всё же - с живыми ведь людьми имеет он дело!), - сегодня же вынужден человек - обречён он! - подлаживаться к Сверхсистеме.

Система же эта работает в предельно жёстком - нечеловеческом! - режиме: человек подчиняется - нет, его подчиняют! - необходимости исполнять только одно и только так-то вот; его приучают мыслить исключительно так, чтоб никоим образом не мешало это - не отвлекало это его чтоб! - от исправного функционирования; он приучается... нет, те хитроумники, которые создатели этой системы, и те, которые её оберегатели, - все они так изощрённо дрессируют человека, чтоб оставалось ему, чтоб мог чувствовать единственно то, что пойдёт ему на "пользу" - это, значит, всё для того же чёткого, неукоснительного исполнения его рабочих обязанностей. 

Да, для жизнеспособия Системы, для наиэффективнейшей её работы потребовалось создание - выработка потребовалась! - нового типа человека. Гербертом Маркузе он был поименован "одномерным человеком".

Для этого человека стало характерным: 1) быть очень склонным к удовлетворению - всё большему и большему! - всех своих физиологических потребностей, - как это комфортно быть ему теперь показалось - это в постоянных будучи сытостях-то всем!; 2) мыслить же представилось ему очень удобно - совсем вот и незатруднительно даже так! - идеологемами, мифами (новейшего образца) и несчётными этими самыми мыслительными (= речевыми) шаблонами (= клише).

Разумеется, множество людей и до Новейшего Времени очень склонны были думать/чувствовать по готовым образцам, оказывались склонны не утруждать себя личным обдумыванием/очувствованием разнообразного своего/чужого жизненного, а удобнее, много проще это представлялось им следовать сложившимся традициям.

Но в наше время думанье/чувствование по придуманным кем-то трафаретам стало нормой для подавляющего большинства людей (это в техногенном обществе с демократическим режимом) и нормой для всех уже без исключения в техногенном обществе с политическим режимом тоталитарного образца.

Нет, согласен с вами: не должно лишать людей права - да это никак и невозможно! - устраиваться жить - действовать, думать и чувствовать - по тем или иным трафаретам. Пусть выбирать может человек так, как ему посильно и как он того хочет. Беда не в том, что кто-то там живёт банальностями всякого рода: ведь подлинно живое-то - оно живёт, устремившись к высшим человеческим целям - к самостоянью, - к развитию всех своих созидательных способностей.  И через усилия подлинно живого идёт развитие человеческого общества, - ведутся поиски путей его совершенствования.

Беда случается - страшная это беда! - это когда способных к самостоянию принуждают к немыслию и нечувствию - навязывают им когда то, что пригодно для большинства - удобным, то есть доступным, будет которое для ихнего понимания/чувствования.

Но когда такое случается, это ведь несчастье не только для тех, которые могут и хотят быть сами по себе. Беда это потому страшная, что скудоумие и убогочувствие... нет, никогда не может это всё возобладать - чтоб очень то есть надолго-то так!

И вот когда приходит неизбежный конец господству этого всякоубогого - каким несчастным - обманутым, обкраденным! - чувствует себя убогое! Оно бы никогда не было таким несчастным, никогда бы так не злобилось на одарённых, удачливых других, не жаловалось бы с таким ожесточением на свою судьбу - знай оно всегда своё законное, самой природой ему отведённое, место.

Нет, не нужно упрекать нас за сказанное сейчас-то вот в высокомерии, в не очень добрых чувствах ли - уж столько понатерпелись мы, столько... ведь думаешь когда об этом недавнем нашем прошлом, то просто же не верится, что этот кошмар физической ликвидации, духовно-нравственного изничтожения мог быть реальностью - и что длилось это всё несколько десятилетий! - так вот позвольте уж нам, интеллектуально и нравственно страдавшим... - нет, мучимым! - так долго, высказаться про всё это наше бывшее с предельной откровенностью, - дайте нам сказать об этом прошлом чистую, сущую - да, жёсткую!  - правду.

А если сыщется вдруг на всё высказанное нами здесь какой-нибудь возражатель, пускай он будет в своём говорении столь же откровенным, какими сейчас были мы.

Возражатели, конечно, найдутся. Но вот чтоб заговорили они со всей откровенностью... - нет, такого от них вы никогда, никогда не дождётесь!

Они только, бывает такое, в сильном запале обсуждения вдруг когда и обмолвятся - проговорятся! - "Это время для таких, как вы!"

Это, спросим мы, для каких же таких?

А ещё захотим мы узнать: а то время было для каких?

В ответ будет молчание или грубость.

Давайте же займёмся теперь рассмотрением конкретных, с называнием имён авторов, идеально трафаретных образчиков писаний как бы художественных,  как бы публицистических, вроде бы научных и  вроде бы религиозных.