Причины западной русофобии

Каковы духовно-нравственные корни русофобии? Православная Россия с её духовным потенциалом и богатейшими природными ресурсами оказалась инородным явлением в мировой потребительской цивилизации. Русофобия коренится и в природе западной цивилизации.

Антирусскую политику большевиков поддерживали мощные мировые силы, в том числе антикоммунистические. Распространенное на Западе сочетание русофобии и коммунизмофилии имеет экзистенциальные основания. Современная цивилизация сложилась в результате экспансии западноевропейского образа жизни. Католическо-протестантская Европа навязала человечеству технологическую потребительскую цивилизацию. Самые разрушительные в истории идеологические доктрины, революции, терроризм, совершеннейшие средства уничтожения, мания мирового владычества, захлестнувшие человечество, берут начало в старой тихой Европе. Коммунистическая идеология – тоже детище западноевропейской культуры. Ни одна из радикальных идеологических доктрин не была создана в России. Но, когда волна агрессии со стороны советского коммунистического режима обрушилась на Запад, он не захотел признать свою вину в раскрепощении сил разрушения. Самооправдание вынуждало западных политологов видеть источник зла в России. Когда западные либералы разочаровались в первой в мире стране социализма, они убедили себя в том, что в советской России всё осуществлено противоположным образом по отношению к задуманному корифеями коммунизма. Утверждается, что в СССР победил не коммунизм, а извечная азиатская деспотия Грозного – Петра – Сталина, сталинщина – это русский национал-большевизм.

В середине XIX века Н.Я. Данилевский писал: "Россия, – не устают кричать на все лады, – колоссальное завоевательное государство, беспрестанно расширяющее свои пределы, и, следовательно, угрожает спокойствию и независимости Европы. Это одно обвинение. Другое состоит в том, что Россия будто бы представляет собой нечто вроде политического Аримана, какую-то мрачную силу, враждебную прогрессу и свободе".

Советский тоталитаризм, по мнению западных политологов, – закономерный итог "русского деспотизма", экспансионизм СССР – новый этап "русского империализма". Из чего следовало, что бороться необходимо не с коммунизмом, а с русскими.

Люди склонны закрывать глаза на то, чего не хотят видеть, опасаются того, кто непонятен, чужд, сильнее. Русская цивилизация являет собой иной тип христианской цивилизации, в этом смысле "Россия никогда ничего не имела общего с остальною Европою" (А.С. Пушкин). Но инаковость России в общехристианском мире западноевропейцы не способны понять.

"Западная Европа не знает России. Но неизвестное всегда страшновато. А Россия по численности своего населения, по территории и по естественным богатствам огромна. Огромное неизвестное переживается всегда как сущая опасность… Что, если этот нависающий с востока массив двинется на запад?.. Россия – это загадочная, полуварварская "пустота"; её надо "евангелизировать", или обратить в католичество, "колонизировать" (буквально) и цивилизировать; в случае нужды её можно и должно использовать для своей торговли и для своих западноевропейских целей… А впрочем, её необходимо всячески ослаблять. Как? Вовлечением её в невыгодный момент в разорительные для неё войны; недопущением её к свободным морям; если можно – то расчленением её на мелкие государства; если возможно, то сокращением её народонаселения… если возможно, то насаждением в ней революций и гражданских войн, а затем – внедрением в Россию международной "закулисы", упорным навязыванием русскому народу непосильных для него западноевропейских форм республики, демократии и федерализма, политической и дипломатической изоляцией, неустанным обличением её мнимого "империализма", её мнимой "реакционности", её "некультурности" и "агрессивности" (И.А. Ильин).

Европа ожидала от России того, что в аналогичных обстоятельствах совершала сама. Поскольку Россия поступала противоположным образом, то вызывала непонимание и раздражение: "Европа в отношении России всегда была столь же невежественна, как и неблагодарна" (А.С. Пушкин). Русский народ всегда насмерть защищал свои земли от агрессии и нередко после победы не присоединял чужих земель. В Европе, напротив, иногда с энтузиазмом отдавались иноземному господству (как "прогрессивному" наполеоновскому), и неизменно война заканчивалась присоединением территорий противника победителем. Русь преградила дорогу в Европу татаро-монгольскому нашествию, Европа никогда не помогала России защищаться, напротив, ударила в спину во время татаро-монгольского нашествия. Русские в отличие от европейцев не уничтожали, не порабощали и не грабили завоеванные народы. Россия практически не вела завоевательных войн на Западе, Европа же из века в век стремилась к захвату русских земель. "Натиск на Восток" ("Дранг нах Остен") – это тысячелетняя религиозная и светская экспансия на Россию. По благословению папы в XIV веке создаётся Ливонский орден крестоносцев, а Тевтонский орден переводится из Палестины в Прибалтику – для экспансии на Русь. Вместе со шведами они идут на Русь в момент её смертельной борьбы с татаро-монголами.

Католическая Польша, как форпост Западной Европы, воевала с Русью несколько столетий. В Смутное время XVII века Польское королевство, превосходящее Московское государство по численности населения и военному потенциалу, стремилось уничтожить русскую государственность, значительно расширило свои границы на Востоке за счёт древних русских земель. Захват русских земель всегда оставался вожделенной мечтой западноевропейцев.

Есть мнение, что натиск на Восток объясняется естественным стремлением густонаселенной Западной Европы осваивать малонаселенные восточные просторы. Но западноевропейское пространство потому и оказалось густо населено, что климатически и геополитически благоприятно для развития цивилизации. Холодные, малоплодородные и труднодоступные для мировых торговых путей земли среднерусской равнины вряд ли были привлекательны для западноевропейцев. Их неудержимо тянуло на Восток стремление покорить ("цивилизовать") чуждую и пугающую русскую цивилизацию.

Ни на что не похожая Россия была непонятной и пугающей для европейцев, которые пытались переделать азиатского колосса по собственному образцу или, на худой конец, избавиться от него.

Н.Я. Данилевский утверждал, что народам романо-германского типа свойствен гипертрофированный индивидуализм, выражающийся по отношению к другим народам в " насильственности " .

Западноевропейская насильственность в течение веков проявлялась в религиозной, колониальной и политической сферах. При этом высокомерные европейцы только себя считают единственно просвещенными и цивилизованными, о других народах судят с позиций европоцентризма. Всё инородное либо насильственно переделывалось по собственному образцу, либо вымарывалось из разряда общечеловеческого и потому с легким сердцем порабощалось или уничтожалось.

Европоцентричное сознание принципиально нетерпимо к иноприродному (что не изменилось с господством индифферентного позитивизма). Вместе с тем европеец болезненно восприимчив к моральному вменению извне. Огромное иноприродное явление под боком – Россия была живым укором Европе.

Европейцы более снисходительны к своим недостаткам и порокам. Большинство злодеяний в Европе оказывались оправданными уже современниками. Терпимость европейцев к своим грехам объясняется в том числе доминированием правового чувства: совесть молчит, когда по "закону" можно вешать бродяг при Генрихе VIII или отправлять на гильотину детей в годы Великой французской революции. Для русских закон не самоценен, нравственное чувство и идеалы выше формального закона. Царь Иоанн IV именуется Грозным и считается тираном из-за бесчинств опричнины и развязанного им террора, хотя масштабы его кровопролития были несравнимы с тем, что творилось тогда в Европе, а государственная идеология того времени трактовала волеизъявление царя как единственный источник законности. Грозный через несколько лет покаялся в своих преступлениях и передал в монастыри огромные деньги для вечного поминовения невинноубиенных. Подобные муки совести невозможно представить в европейской истории.

Джейс Эдвин МакКоннел (1903-1995) "Они называли его Иваном Грозным"

Русские несколько столетий выглядят в Европе своего рода инопланетянами, которые никого там не завоевывают, стремятся отстоять свою самобытность, чем вызывают подозрения, кажутся опасными. В том, что Россия чужда и враждебна Западной Европе, единодушны либералы и радикальные революционеры. В XIX веке популярной была книжка французского маркиза де Кюстина, являющаяся апофеозом русофобии.

Поездив по России, маркиз увидел только то, что русские "опьянены рабством до потери сознания… честолюбивы, самодовольны, хвастливы… не оригинальны, ибо лишены творческих дарований и природного ума… хитры и ленивы, способны трудиться только за высокое вознаграждение, а не так, как в Европе – для блага других… трусливы, и если они бесстрашны в бою, то только потому, что по невежеству своему верят обману начальства, что, погибнув, через три дня воскреснут и окажутся дома… Народ живёт в вечном страхе; и всем в России и всегда правит страх… Русские лживы и коварны, ибо все их достоинства на самом деле есть результат притворства и обмана… Все вежливы друг с другом, но здесь вежливость есть не что иное, как искусство взаимно скрывать тот двойной страх, который каждый испытывает и внушает… Прославленное гостеприимство московитов тоже превратилось в чрезвычайно тонкую политику, она состоит в том, чтобы как можно больше угодить гостям, затратив как можно меньше искренности".

Из такого объяснения природы этого "татарского" народа следует основной вывод де Кюстина: "Здесь всё нужно разрушить и заново создать народ".

Для русских характерна терпимость к другим, без чего невозможно было выжить с множеством народов на суровых просторах Евразии. Уважая иноприродность, русский народ во все века защищал свою самобытность.

Многие политические реалии в России были далеки от идеала, но они в лучшую сторону отличались от беспринципной европейской политики. Даже утилитарист Пётр I требовал от своих дипломатов заключать такие договоры, которые Россия могла бы выполнить, так как этого требует "гонор пароля" (честь слова), что никогда не волновало европейских политиков. Когда русские корабли первыми из христианского мира прибыли на Японские острова, им не удалось заключить никаких договоров, ибо в качестве условий японцы потребовали поругания Христа, на что православные пойти не могли. На это согласились голландцы, которые на некоторое время монополизировали отношения с Японией.

Всё это говорит о "любовном, а не завоевательном начале государства нашего" (Ф.М. Достоевский), о том, что действия России на международной арене нередко мотивировались моральными, а не только утилитарными соображениями, что на Западе казалось юродством. Русские нередко вели себя с чужими корректнее, чем со своими. Европейцы же блюли порядочность среди своих – "цивилизованных", а по отношению к "варварам" они выказывали верх беспринципности, вероломства, жестокости. В результате поведение России было для западноевропейцев источником нравственного дискомфорта, который вызывает агрессию.

Пугает Запад и русский мессианизм, хотя он не стимулировал агрессию или экспансионизм, а был преимущественно религиозным, установкой на защиту и несение правой веры. Русская духовность ориентирует на универсальные вопросы бытия, западная – на партикулярные проблемы и частные эгоистические интересы. Это раздражало западного человека и подвигало переделать русских по своему образцу.

Европа никогда не примет Россию такой, какая она есть, ибо Россия является цивилизационным соперником Европы. Поэтому история взаимоотношений Запада и России – это история европейских попыток насильственно переделать русскую "варварскую" природу или "вымарать" её из истории. Запад всегда поддерживал не только прозападные слои русского общества, но и деструктивные силы в России. Сталинский железный занавес являлся в определённой мере следствием двухвековой политики европеизации России. В сталинскую эпоху европейские чувства были удовлетворены: русский медведь посажен в клетку. Эту клетку можно было называть социалистическим раем или железным занавесом – и не мучиться угрызениями совести за муки и гибель собратьев по христианской цивилизации. Только неосознанным чувством удовлетворения можно объяснить ликование лучших людей Запада от "успехов" советского коммунизма в страшные годы сталинского террора. Запад имел возможность знать всё о происходящем в СССР, но не хотел видеть ничего. Такую – советскую – Россию многие на Западе впервые и надолго полюбили, пока она не стала угрожать его безопасности. Симпатии к коммунизму и ненависть к России коренились в болезненных комплексах, в тёмном подполье западноевропейской души.

Первая публикация