Читать Деррида… Забыть Дерриду!

Постмодернизм (постепенно превращающийся в трансгуманизм)... У его истоков стоял Ж.Даррида, символ современной прогрессистской мысли. Постмодернизм деконструирует человеческую реальность. Это идеология изживания «нашей реализации» бытия.  Трансмодернизм – то, что «после постмодернизма», его продолжение  как «позитивная» философия инобытия. 

В  интервью в 2004 году Жак Деррида,  последнем, уже  больной,  оценивая горы интерпретаций  своего творчества, сказал: «меня еще не начали читать». Это удивило и привело в обычное, хотя обычно скрываемое, недоумение большинство его поклонников, а исследователей  постмодернизма, наверное, обидело. Думается, однако,  он  прав. Его уникально личный, «эзоповский»  язык  не случаен, он  понимал, что идеи, которые им проповедовались, стоят того, чтобы их  поняли немногие или долго не поняли во-все. Людей они потревожат, кого-то испугают, их автор предстанет в свете, от которого  его   респектабельность  бы сильно   пострадала.[i]

Понимание и оценка наследия Деррида  как  крупнейшего представителя постмодернизма, его знаковой фигуры остается задачей современной философии. На нее  пора решиться, не считаясь с попытками. Культуртрегерское освоение  Деррида: переводы, пересказы, интервью и воспоминания о встречах с ним, осуществленное, прежде всего, благодаря  известной  московской школе  «аналитической антропологии», а также серии  «минских словарей» под редакцией недавно безвременно ушедшего из жизни  А.А. Грицанова (долгая ему память, большое дело сделал), пришло время  доводить до принципиального осмысления.  Считаясь только с тем, что,  как заметил кто-то мудрый,  в  одном случае из ста вопросы обсуждаются, потому что они  темные,  а в девяносто девяти они становятся темными, потому что обсуждаются. Это было сказано  до девятого вала  диссертационных исследований, борьбы за рейтинги публикаций… и работ Деррида.   С тех пор (дис)про(пасть)порция между  светом истины и   обилием = тьмой знаний на наших глазах  продолжает   увеличиваться.[ii]

Видит Бог (и) Читатель,   мы никогда не  злоупотребляли  цитированием, а может, в свете нынешнего  духовного поворота в пользу новаций любой ценой, «злоупотребляли нецитированием». Это  обличает устаревшую   привычку, консервативную претензию на самостоятельность, в то время как  передовые, прогрессивные тексты, особенно компьютерного производства, чуть не наполовину состоят из отсылок, своих и чужих цитат.  Россия, как всегда,   отстает, на одну статью у нас приходится ссылок в два раза меньше  чем у  американских авторов.  Будем  модернизироваться. Не  из-за того,  что теперь радость существования  в том, чтобы быть в базе данных и   я «даю, желая получить»,  а потому, что речь пойдет  об  идеях, в которые «на слово» трудно верить. Нужны прямые  подтверждения.

                                              *             *             *

Могли ли когда-то подумать люди, что настанет время,  когда  они  будут заниматься самоотрицанием,   бороться с миром своего бытия  как таковым. И вот – пришло: во второй половине ХХ века,  в мировоззренческом плане   выразившись  в  философии  постмодернизма. Сказать по другому, философии «постизма», «конца»,  деконструкции-демонтажа-руинизации  среды,  в которой человечество только и может жить,  материального и духовного наследия, которое было наработано им в процессе тысяч лет  исторического развития.   «До постмодернизма». Поистине Великий Отказ! Трагический перелом в развитии человечества в виде  элиминации собственного  жизненного мира. Было атаковано почти все: Бог, природа,  культура,  вещное, идеальное,  трансцендентное, т. е. любое «наличие». А  также мифология, метафизика, религия, естествознание – любая «онтология».  Наконец,  антропология, т.е.  сам человек, который приговаривается  к смерти, что стало  никого не шокирующим брендом постмодернистской  философии. Отвергаются принципы,  формы традиционного  смыслового по(со)знания: логос, истина, объект, субъект, означаемое, означающее, структура, даже знаки, если они не «пустые».  В общем,  «Великое Анти»: тео-телос-онто-этно-фоно-фалло-лого(с)-центризм.  Если  обобщить все эти и другие жертвы  деконструкции, то  можно сказать, что в целом  объектом пре(ис)следования,  Жертвой постмодернизма является человеческое  Бытие. В  любой его трактовке  – и реалистической, и идеалистической, как вещное, так и трансцендентное.  Постмодернизм – идеология изживания «нашей реализации» возможного. Конструирование постчеловеческого бытия. Философия Ничто.

Такова его «правда», которую, конечно,  люди не могут понять и принять в чистом виде.  Частично и сами его адепты не понимали себя и друг друга. На вопрос интервьюера  «Как Вы относитесь к Делезу?»  Ричард Рорти отвечал: «Его я просто не понимаю. Я читал «Анти-Эдип», его книгу о Фуко и о Ницше и ничего из этого извлечь не смог». [Рыклин 2002, С. 153]. Тем более,   постмодернизм  не принимали представители традиционной метафизики и  читатели меньшего калибра, пока механически не привыкли к его  смыслам и терминам, чтобы употреблять их как бы понимая. Образцом такого «как бы» можно считать книгу Пола Стретерна «Деррида за 90 минут», из мировой серии «Философия – просто о сложном». Впечатление, что автор в  постмодернизме не понял буквально ничего. Вот его трактовка «письма»: «Деррида поставил цель  (ни больше ни меньше) уничтожить «письмо» вообще, доказав, что оно неизбежно будет ложным. Одной рукой писатель  пишет, а другая что делает в это время?» [Стретерн 2005,  С. 30]. Действительно, что? У комментатора – ни-че-го. И это в то время, когда грамматология (учение о письме) является в философии Деррида ключевым   понятием, трактуемым в виде изначального, т.е.  археписьма,   идущего на смену  не только «устаревшей» метафизике, что очевидно,  но и структуре,  языку, под знаком которых прошла философия ХХ века. Археписьмо – это та принципиально новая (не)субстанция, которая  возникает  после и в результате их/ее деконструкции.  Под  «граммами» =  письмом (не буквенным),  т.е. археписьмом как чередованием следа/различия (черточки/пробела) подразумеваются «биты», за граматологией (ра)скрывается программирование в качестве  нового способа  (вместо логоса) моделирования мира.  Пособие (!) издано  по всему миру массовым тиражом и что это не наше предвзятое мнение может убедиться любой. На подобном  уровне рассуждений вокруг и около Деррида,  дело дошло до «смерти постмодернизма» и те, кто еще недавно его категорически отвергал, на всех перекрестках  стали об(за)являть, что да,  был, но умер. Хоронят «не понятого», без анатомического заключения о  причинах смерти, чтобы  поскорее забыть и предаться, не видя внутренней связи,  какому-нибудь другому идейно-терминологическому течению, например, «когнитивному конструктивизму», одновременно умудряясь оплакивать потерю миром и философией смысла. А упорно продолжающие «ботать по Дерриде»  вчерашние новаторы превращаются в отсталых консерваторов.

Постмодернистское философствование  нельзя правильно оценить, если не отдавать отчет, что за ним стоит в  реальности и во имя чего она «деконструируется». Если не отдавать отчет, что это превратное, идеологическое  отражение наступа(и)вшей  на нас  информационно-коммуникационной, теперь шире – ин(на)новационной   эпохи.   Хотя на первом этапе постмодернизм почти отождествлялся с деконструкцией, на «руинизации» метафизики, на расчистке от нее  территории духа («детерриторизации»)    он не остановился.  Он  в самом деле умер, однако,  при родах. Родившийся ребенок – его продолжение, наследник. Притом  самостоятельный,  растущий не по дням, а по часам и настолько, что постепенно стал претендовать  на первородство («письмо» было раньше слова), на  существование ab ovo.

Читая  М. Фуко, Ж. Делеза  трудно  решить, как они, борясь с бытием,  описывая его своими у-слов-ными  конструктами,  эту новую,  провозглашаемую ими  философию соотносили с жизненным миром нашего времени. «Подрыв присутствия», срубили и пилят древо жизни – да, но что взамен, каков облик,  топология другого, предлагаемого ими  мира?  «Ризома не начинается и не завершается. Она всегда в середине, между вещей, меж-бытие, интермеццо.   Дерево – это родственная связь, а ризома – это союз и только союз. Дерево ассоциируется со словом «быть», а ризома, чтобы стать сетью, всегда  предлагает коньюнкцию  «и…и…и». У этой коньюнкции достаточно сил, чтобы надломить и искоренить слово «быть» (курсив мой – В.К.). Куда вы направляетесь? Откуда вы идете? Куда вы хотите прийти? –  все это бесполезные вопросы». [Делез и Гваттари  1996, С. 30-31].

Что это  предвидение  computer science, а  ризома/лабиринт «нащупывающее» именование паутины/сети Интернет, общая сознательная  дискредитация  бытия и иронический парафраз вечного вопроса метафизики: откуда мы, кто мы, куда идем   –   представляется довольно очевидным,  а  вот в  форме    наивности или  намеренной  провокации  – вопрос  открытый.  Тысячи (по)читателей постмодернизма, не учитывают его  идеологической  оболочки и  «не подставляют»  под  постмодернистское  означающее  подлинного  означаемого. Будто оно существует само по себе, как внезапное помутнение/просветление парижских  мозгов и интерналистская филиация идей.  Обусловленности идей постмодернизма  духом времени,  его социально-историческим  генезисом  бесчисленные интерпретаторы  не видят. Сколько ни говорилось в свое время в марксистской   философии о   феномене ложного,  преврат(щен)ного сознания, оно, увы,  никуда не девается. Господствует и торжествует.

Представляется, что в отличие от первых пост-структуралистов/модернистов, несколько позже восшедший  на философскую  трибуну  Ж.Деррида,   хорошо, т.е. до дна,  «до реальности»  представлял, чем  занимается и к чему все идет. Во многом из-за этого у него виртуозно многозначный, хитроумный, «сказать и не сказать» стиль –  игра смыслами,  ассоциации, коннотации, уловки, маскировка.  Высшим пилотажем такого подхода можно считать его небольшую книгу  «Feu la cendre», в простодушном переводе что-то похожее на «Угасший огонь» или «Тлеющая зола».  Переводчик-публикатор, В. Лапицкий стремясь полнее учесть авторские тонкости, дает: «Золы угасшъй прах» (в русском слове   «угасшей», именно «ъ», а не «е»). [Деррида 2002]. Весь текст   фактически  посвящен одной фразе: il y a la cendre, переведенной как: «И вот – зола». Французское «ilу а» примерно соответствует английскому:  there is,   немецкому: es gibt,   русскому: это есть, имеется.  Или, если  брать в  философской интерпретации,  обсуждаемая фраза означает:  «это –  бытие». По сути,  аналогично  вот-бытию= наличию = присутствию = Dasein (!) = БЫТИЮ (человеческому). Данное  бытийное утверждение-отождествление-связка существуют, минимум, во всех индо-европейских языках.  И вот оно, провозглашает Ж. Деррида – зола!  Il y a, there is, es gibt, это есть = нет = зола. Вместе с бытием (Sein), атакованы  глаголы бытия.  Отрицаетсяспособ его  человеческого проявления (Dasein), его ядро, «родовая клетка», исходное мыслительное выражение. На отождествлении, подведении единичного под общее («жучка есть собака») стоит все  наше логическое, шире, языковое, еще шире, собственно человеческое сознание. Genus Homo (родовой человек),  ранее дискредитированный    в общем плане как сущее,  здесь дискредитируется и как sapiens (человек разумный). Подрыв, разрыв, ликвидация   такой связ(к)и стоит книги.  В «тротиловом эквиваленте» – это «Большой взрыв Вселенной». Для начала – Вселенной смысловой, языковой, как  первые опыты человечества по самоуничтожению, предпринимаемые на адронном  коллайдере и  предназначенные  этот взрыв модельно повторить: взорвать Вселенную экспериментально, в лаборатории. Здесь коллайдер  гуманитарный, для «Большого взрыва Духа» (в игре  с  Вселенной в русскую рулетку  физики, как видим,  не одиноки). 

А что такое зола? Из непрерывно меняющихся, разъясняюще-затемняющих   трактовок, которые дает ей Ж. Деррида, наиболее близкой к истине кажется: «Если само место окружается огнем, его уже нет.  Остается зола. И вот – зола; перевожу: золы нет, она не то, что есть. Она осталась от того, чего нет, чтобы напоминать в своих ломких глубинах только небытие или неприсутствие» [ Деррида 2002, С. 28-29]. То есть зола  есть прах бытия,  то, что осталось от, после  бытия, что находится, подобно платоновскому абсолютному благу (но вместо него, как абсолютное зло!) «по ту сторону всего, что есть». Если у Канта чистое = трансцендентальное  мышление, в конце концов,  дополняется практическим,  у неокантианцев Марбургской школы оно чистое и пустое,  у Гуссерля  чистое, но «наполненное» (интенциональное, знаковое, «информация о»), то у Деррида оно опять пустое («пустые знаки», «следы и пробелы», просто «коммуникация»). При этом если  Кант сохранил бытие как вещь-в-себе, неокантианцы не знали, что делать с уликой,   в виде оставшегося после отречения  от вещи-в-себе  «трупа бытия»,  которым их все время  попрекали,   Гуссерль, растворивший  = умертвив онтологию в  интенциональности сознания,  его искусно, «под живое»  забальзамировал (закодировал), то  Деррида его сжег. Провозгласил Холокост (апокалипсис, мировой пожар,  конец света).  В сравнении с этой ак(т)цией  «конец истории»,  означающий  завершение культурно-политического,  духовно-личностного развития человечества, но сохраняющий  людей как дельцов, экономических акторов и агентов, их цивилизацию –   детские страхи перед темной комнатой.  А вот обоснование,  идеология, даже  будто бы  объективное описание Освенцима   для всего человечества – это ли не «мысли о немыслимом», это ли не   причина «писать сложно». Превратил мир в золу!  Сжег как  лягушачью кожу и  развеял  по ветру!  По пространству. Ради царства  «ничто»  в виде отношений и коммуникации, доведя, расширив  чистый разум  до чистой (не)реальности.  До абсолютного трансцендентализма. Деррида  – настоящий, последовательный, философско-исторически завершенный  трансценденталист. И, следовательно,  такой же когнитивист. Основатель фундаментальной когнитологии contra фундаментальной онтологии Хайдеггера.  (Враги!). Отсюда  его   заслуга перед прогрессом, историческая  роль открывателя и философского  выразителя идей Самоапокалипсиса (термин  самоапокалипсис заимствован мною у О.В. Шимельфенига – В.К.) как наступления   постчеловеческой эры  креативного меонизма,  (про/воз/буре)вестника  какого-то другого, нового мира.

Таким образом, если загадочную (проповедуя сожжение Бытия, сам он не хотел быть Джордано Бруно или снискать славу Герострата,  предпочитая схему судьбы Коперника) фразу-формулу «И вот – зола» перевести в открытую форму, то  будет (читаем по губам): Бытие  – это  Ничто.

                                                    *       *         *

Но все-таки оно есть = нечто: зола. Сгоревшее в «бушующем пламени письменности»  бытие, потухшее, тлеющее бытие, но все-таки бытие.  Какое? В отличие от многих, многих нигилистов, Ж. Деррида после деконструкции выходит на позитивную стадию постмодернизма, которая, что мы уже зафиксировали, критически оценивая  «90 минут» рассуждений о  философии Деррида Пола Стретерна,   связана с письмом, учением о письме, то есть грамматологией.  Ей  посвящается другая,  намного более объемная книга,  где письмо ставится «в один ряд и вместо» природы и культуры[iii]. Вместо всего. Первая часть книги называется «Письмо до письма» (письмо как любое различие, обозначаемое черточкой и пропуском,  до письма как графической письменности), вторая часть озаглавлена  «Природа, культура, письмо» (письмо завершает ряд  природы и культуры в роли им равнозначной (!)  или  превосходящей их  формы).   Единица письма – грамма, пустой знак, след-различие, вернее, «различание»,  как   бескачественное,  уже  только количественное различие.  В информационно-компьтерной реальности греческой грамме, если по-русски «единице письма»,  соответствует «бит». Вернее наоборот: есть единицы информации, биты, а граммы, грамматология  – их  гуманитарная транскрипция, специфическое  идеологически-«дерридовское»,  культурологическое именование того, что в теории и методологии познания  осмысляется ныне как дигитализм,  в «высокой» философской рефлексии предстает как трансцендентальный эмпиризм, а «в присутствии», как этап развития/окончания нашей цивилизации  – трансмодернизм.  Вместо  вещей – сингулярности, вместо онтологии – грамма(бито)тология, вместо поэзиса (качества) и даже логоса (смысла) – матезис (количество, цифра). Даже вместо difference-различия (еще феноменологического) – differance-различание, абстрактно-дигитальное. И борьба с любым  «И – вот-центризмом». За  информацию и количество. Даже с языком, если он естественный, если он – дом бытия. Вместо него теперь:  «Зола как дом бытия…»[Деррида 2002, С. 29]. (Какой  тонкий, поистине методом «черенков и прививок» парафраз Хайдеггера, ис-пользование  его/им, чтобы превратить  в ничто--жество).  Ничто – вот дом человеческого бытия, трансформирует он великого почвенника и реакционера применительно к современности.  Нет у человека больше дома. А «Грамматология – зола [онтологии]: после холокоста; холокост холокоста» [Деррида 2002, С. 118]. Холокост – всесожжение,  уничтожение всего, что связано с бытием. Холокост холокоста – отрицание отрицания (по Гегелю), заполнение пустоты новыми конструктами. Кто этого не сделал, тот, страшно вымолвить,  реалист и метафизический философ, у которого, естественно, как у  любого естественного и  сущего,   не ставшего хотя бы симулякром, а если личность, то  агентом   –  все в прошлом.

Итак, Конца Света не будет, потому что он произошел (зря, что ли его непрерывно назначают и празднуют).   В/на плане смыслов –   факт   неопровержимый, состоявшийся, закрепленный   «смертью  человека»  как  брендом прогрессистского сознания наступившей эпохи.   Наше  бытие во всех его проявлениях (как Sein и Dasein, Природа и Человек)  деконструировано. Это было сделано  в универсальном теоретическом  крематории постмодернизма  на его начальном (деконструктивистском) этапе.  Деррида  здесь – Первый.  И самый эффект(ив)ный (нанес удар в сердце бытия). Стилетом[iv].  Вместо  исходного  для любого сущего положения:  «il y a» = это – есть», он  сказал:   «это(го)  – нет» = зола.  И оставил от бытия  урну с прахом. Такого гениального з(о)лодеяния такого масштаба, мир не знал. Не предвидел.  Столь радикального как Жак Деррида  философа-нигилиста и  успешного, блистательного проповедника смерти, встречавшего у своих жертв  восторженный прием,  в истории человеческой мысли  не было. И вот  – какие теперь  всадники Апокалипсиса. На коне  огненно-желтом, золотом. 

Но что  дальше? Дальше, как мы уже начали читать,  оно  заменяется  неким сгоревшим бытием-небытием   в виде «письма», би(граммо)тологии computer science как учения о дигитально-виртуальной реальности. Движение от природы к культуре поднялось на ступень  движения от культуры к письму,  составляющим эту самую  реальность. Таков  следующий, второй этап постмодернизма, который, пытаясь отличить от первого, начали невразумительно  именовать after-постмодернизмом или пост-постмодернизмом. Совсем суетные  толкуют о каком-то  неомодернизме.  Отсюда же пошли спекуляции насчет общей устарелости эпохи постмодерна  и  его собственном конце. Как пожравший  материал  огонь, он потух.  Прах и пепел. Небытие. Смерть.

И чудо воскрешения:  «бессмертно вещество, одни лишь формы тленны» (П. Ронсар), и хотя в идеалистической философии,  наоборот, бессмертна форма,  в любом случае возникает  Новое небо и Новая  земля.  В теориях «младших» постмодернистов, ставших популярными после Делёза-Деррида  (здесь мы можем образовать концепт «Деррилёз», а если учесть русскую, деятельно-игровую  версию мышления  Г.П. Щедровицкого, то  «Щедерлёз»; только из-за внешней предвзятости к советско-российской философии и  склонности к  уничижению ее самой, Щедровицкий не считается мировой фигурой) вновь  поднимается вопрос о Бытии. Как главный, (основной!) для  философии, с претензией пересмотреть его  «с самого начала».  В 1989 году Ален Бадью выпускает  «Манифест философии» (русский перевод в 2003 г.), общей  идеей которого является возврат к бытию,  при условии его трактовки  как «родовой, изначальной множественности», возврат  к платонизму, при условии  разрушения  в нем  «империи  Единого», обращение  к смыслу, при условии  его  «опоры на Двоицу». На смену метафизике как «большой поэтической софистике»  должен прийти «новый философ, вооруженный матемой».  От поэмы – к матеме, относя к  поэме (лишая самости) и логос   – такова суть «пост-постмодернистского»  поворота в  трактовке философии.  «Тем самым ты отбрасываешь также поэматику присутствия и всякое хайдеггерианство в качестве возможного доступа к бытию сущего. То, что неисчислимо,  то, что не счесть за одно, что вообще не сосчитать, не образует ситуацию и, следовательно, строго говоря, не имеет места» (курсив мой – В.К.) – так  недвусмысленно  отмежевывая(сь) от метафизики,  хвалит Алена  Бадью  Ж.Ф. Лиотар  при  обсуждении его «Манифеста философии» [Бадью 2003, С. 106]. Хвалит за отсутствие присутствия! И еще: «Меня впечатлил твой синтез двух, порождение двух исходя из ничего, исходя из нуля. Убедительное доказательство того факта,  что у теории множеств нет референта, у нее есть только пустота, необходим всего лишь нуль, чтобы получить обычные, естественные множества» [Бадью 2003,  C. 109].

Как глубоко, ясно  и по существу: нет референта, есть только пустота, все из нуля (идущие в том же направлении российские прогрессоры  дошли пока только до: «все –  единица»;  вечная  отсталость, наследие традиционализма) [см. Шилов 2013] сказано о нигитологической, меон-конструктивистской  сущности этой новой когнитивной   (не)онтологии,  (ино)онтологии.  Глубоко – и бездумно, никакой заботы о том, что это значит для  человека и его мира. Как будто  думает и пишет  не человек. Или чье сознание уже «перезагружено» силами иного.  «Манифест  философии» А. Бадью, столь доброжелательно вос-принятый его коллегами, в том числе патриархами  французского постмодернизма,   мы вправе считать идейным обоснованием пост-постдернизма (after-postmodernism-а) и  начавшегося в эти годы укорененного в нем  трансгуманистического движения. Конец нигилизма. Новый позитив. Только вместо громоздкого  слова «пост-постмодернизм» и по смыслу,  и  ради благозвучия, лучше говорить о трансмодернизме. Транс – это переход:  сквозь, через, за границы чего-либо. В данном случае – традиционного исторического  бытия и человека. Транс(пост-пост)модернистский  «возврат к бытию» фактически означает его замену (второе отрицание)  бытием иного. «Манифест философии» А. Бадью, отражающий  передовое состояние французской, а в сущности, всей мировой прогрессистской философии, провозглашенный  на перспективу (в ХХI  век),   мы можем смело назвать, интерпретировать, независимо от того, что о нем думал сам автор,  как   «Манифест  трансмодернизма».Который (другого значимого пока нет) успешно реализуется.

В конце 90-х годов ХХ века, в русском  переводе в начале ХХI,    дуплетом выходят  книги: Ж-Л. Нанси  «Бытие  единичное множественное» Минск, 2004  и А. Бадью  Делез «Шум бытия» М., 2004, та и другая  посвященные восстановлению и реинтепретации бытия на началах виртуализма и множественности (можно говорить о концепте «Банси»). С этой позиции, как недостаточно «математичный» критикуется  даже Ж. Делез. За то, что,  хотя  и считал  бытие виртуальным, более того, основанием актуального,    исходил из принципа Единства. Как вся прежняя метафизика.  Тогда как:  «Единого нет, есть лишь актуальные множества, а основание пустует» [Бадью 2004, С.75]. Из-за сохранения Единого Ж. Делез в понимании бытия геометричен, а надо, по мнению Бадью,  переходить к алгебраизму, более соответствующему принципу множественности и математической онтологии.  Нужна  дегеометризация. Казалось бы, геометрия – это чистая форма, континуум  которой,  в отличие от универсума (материи и энергии), не содержит в себе ничего кроме формы. И все-таки геометрия  содержательна;  гео – земля, терра, территория, чуть ли не география, пахнет натурой, физикой. Опасно. Она не до конца трансцендентальна и несет в себе остаток неформализуемости. Не когнитивна. Как если бы дом (мир) сожгли, он однородно обуглен, но его остов, структура остается. Остается план дома на чертеже или память о человеке в культуре. Геометризм – это структурализм. Еще не полная бездомность, мир безобразный, но не  безаналоговый. Качественный.  Только  количество,   даже не число, арифметика, а  цифра, алгебра  – зола, которая действительно безосновна и   потенциальна. Только она окончательно преодолевает всякую «похожесть на вещи»  – и  ничем не пахнет. Цифровое мышление. Без означаемого (объекта) и означающего (субъекта). Без о-сознания и смысла.  Оно имеет дело с возможностью, пустые знаки и  функции. Пространство и число  1  (един(ое)ица) – тончайшая, но все-таки сублимация сущего, материи, только время и цифра 0 (ноль) –    дискретная множественность   являются настоящими «атомами»  ничто, чистой логикой отношений различия, из которых можно сформ(ир)овать  бытие иного. Искусственного, виртуального, постчеловеческого. 

«Бытие, – утверждает  Ж.Л. Нанси, – может быть, лишь когда это Бытие-одних-вместе-с-другими, лишь циркулируя  во вместе-си в качестве вместе-с этого единично-множественного сосуществования» [Бадью 2004, С. 17]. Подлинное (ино)бытие – это со-бытие, различение  и связь единичностей, независимо от их собственной, живой, неживой, предметной или  идеальной природы, их  детерриториализованное  (беспредметное, беспочвеннное)  взаимодействие. Бытие как взаимодействие концептов и сингулярностей.  Не  земное (и даже не на «карте»), а   на экране. Со-бытие. Сначала информационно, а потом на объемном принтере из частиц «нанозолы» – материально. Человек,  соответственно,  редуцируется сначала к субъекту, потом к индивиду, который,  в конце концов,  тоже распадается на  факторы и мультивидов как  виртуально коммуницирующих  персон(ажей). Сознание такого бессубъектного «человека» есть складка складки  как «синтез различий» (когда-то был «комплекс ощущений»). Параллельно ведутся работы по  вопло(т)щению этого искусственного интеллекта в виде бесконечно совершенствующегося робота, маскируемые под воспроизведение/создание существующего, конечного, но  бессмертного(?) человека. (См. набирающую популярность  Стратегическую инициативу  «Бессмертие - 2045» в России). Хотя, например,  М. Эпштейн  описывает данный  процесс более реалистично, но  тоже позитивно и вдохновляюще:  да, исчезнем, умрем, но это будет  «творческая смерть».  (Почувствуйте разницу). И пото(п)к  каждодневных  сообщений о новых формах технического замещения «биоиндивидов»  как по функциям, так и по субстрату. Главная забота /задача функционирующих теперь в обществе знания теоретиков, бывших «критических личностей», культивируя непонимание смысла происходящих событий,  поддерживать у людей,   особенно у себя,   комфортное сознание, чтобы обеспечить  всем  «счастливую смерть», эвтаназию. Которая, увы, успешно решается.  Эвтанизаторы!

Можно долго продолжать это, как нам представляется,  великолепное описание, буквально идеологический слепок с функционирования Сети, социальных сетей,  информационно-коммуникационной реальности и спекулятивное  предвидение нано-робо-технологий, удивляясь его адекватности. Наглядная иллюстрация торжества тезиса: бытие определяет сознание и одно(т)актной  идеологии рефлекса. Но не рефлексии, не критического анализа, не соотнесения сущего с должным,  чего принято ожидать от философии.   А значит, можно и не продолжать, так как, если не терять связи с жизнью и предметностью, чувствовать их и думать о  смысле происходящего, то  ясно, что в транс(пост)модернизме осуществляетсяПереворот миров. То, что называлось золой,  «бит-ием» объявляется  бытием,   выдается за реальность как таковую, при том не сконструированную в последнее время и производную,  которая бы рассматривалась как результат исторического развития,  «второй этаж» (над) естественной, а от века и   везде. Тем самым информации, коммуникации, количеству, короче говоря, цифровой, дигитально-виртуальной реальности  присваивается статус константной и универсальной, старомодно говоря –  субстанции.

                                               *         *         *

Про-грамма,Mатрица – вот оно,  подлинное  Бытие.  Все, все остальное,  от мертвой природы во всех ее состояниях,  до  жизни во всех ее видах,  от человека, общества и культуры  до   сознания, языка, поэзиса и логоса (не  говоря о душе и всех формах трансцендентного), все воспринимаемое  и (с)мыслимое, если  они естественные, предметные, не математизированные, не машинно-технические – феномены. В лучшем случае – недобытие.   Вторичные качества, которые существуют в силу особенностей человеческого восприятия. Если в устремившейся к научности метафизике Просвещения  мнимыми  считались чувственные,  эстетические  характеристики реальности, то в рамках когнитивизма как «новой философии»  трансмодернизма  изживается и объявляется кажимостью  любое сущее,  кроме Цифры – «следа и различания», 1 и 0. It,s from bit (мир есть информация) – вот,  заказываемая  виртуализацией нашей жизни, умозрительно предвосхищенная в канто-гуссерлевско-структуралистско-грамматологической   линии  философии  и начинающая набирать силу моды  в физике, модель Вселенной [см., например, Игнатьев 2010]. Как транс(уни)версум. И трансверсальная философия. (Зря они там, с коллайдером экспериментируют, все(х) можно взорвать на/в компьютере; или может,  для  самоубийства   более перспективны  параллельно ведущиеся работы  по созданию   World Wide Grid – Мировой решетки, т.е. единой и транс(уни)версальной самоуправляемой Матрицы,  когда все сущее превращается  в ее ячейки и человек тогда не взрывается, а удушается). Примитивный, чудовищный  антиисторизм и   редукционизм. Поистине, думают, мыслят, изобретают,  но  «не в своем уме».  И инверсия, которую, по оценке  самого Деррида,  не осилили  комментаторы, ибо он,  двигаясь по ленте Мебиуса, развешивал диалектические кружева  своей уникально  нелинейной мысли  на разных уровнях в трех соснах, а они, захваченные  ее внешним броуновским движением,    блуждают по поверхности  его текстов в двух[v].

Итак, пост-постмодернизм – это Трансмодернизм,так как в нем человек переходит «через себя», в (не)бытие на экранах, в сети, в «(не)мыслях». В инобытие. Там  теперь его дом.   Бомж, бредущий  от «пост» к «транс». Через все, что нас окружает и через нас самих. Деконструкция → ничто → инобытие (пока в форме нашего недобытия)  – таковы этапы  становления на Земле господства оторвавшегося  от жизни интеллекта, научной зомбократии и транс(пост)человеческой вирту(ре)альности. Трансмодернизм = трансгресс = трансверсум = трансгуманизм = трансгомонизм = трансномонизм. И соответствующий этому  процесс распространения трансдисциплинарных, одинаковых в своем математизме исследований, в которых   виртуальное, мнимое становится реальным, а реальное, предметное – мнимым. Возникает трагическое противоречие, раз(в)зрыв  психофизического континуума человека: в дальнейшем,  в информационно-коммуникационном мире он как целостное, живое и  физическое существо  жить не (с)может. По определению. «Не влезает». А как чистый, дематериализованный  носитель объема информации в сравнении с ее техническими носителями, он ничто-жен. Капля в море. Даже меньше. Его оторванная от  природы и телесности  мысль может существовать там только на первых порах, потом  ей сказать  будет нечего. Перепишут туда «память», когда он был живым, утешают (само)убийцы. Память о радостях и печалях, болезнях тела, его   желаниях, страсти, страхе смерти, воле  и т.п. Да зачем там, «на кремнии и бессмертным»,  такая она? Зачем подводной лодке ощущения  кита,  а самолету  садиться на деревья и  подражать  пению  птиц? Глупости все это – про бессмертие, особенно техногенное.  Просто будет – нечто новое, другое. Сначала параллельно, а потом  – вместо нас.

Трансмодернизм – это зола, которая выдается за огонь жизни.  Грамма(бито)тология за онтологию. Для нас – Ничто, которое выдается за Нечто. Таков итог «Чтения Деррида». Его, может быть, самой со(при)кровенной книги: Feu la cendre  (Золы угасшъй прах), где мир не просто деконструируется (разбирается на части), или  доводится до деструкции (разрушается до  материала, который может быть  разного качества),  но подвергается десубстрации  – сжигается. В результате чего он  превращается  в новую, дисперсную количественную (до «нано»?) субстанцию.  Великий деконструктор, в конце концов, стал Десубстратором.И Конструктором субстратно  иной (инфо-виртуальной), транс(пост)человеческой реальности. Это ядро всей его философской системы, хотя оно, в духе сетевого антисистемного а(анти)центризма не находится в ее видимом центре.  Отламывая кончик иглы, в котором как в яйце Кощея, спрятана  идея смерти жизненного мира человека, Жак Деррида скрывает это вольное или невольное  (по причине   безответственно глубокого  достижения им предела = дна  познания и    прорыва сквозь него в пустоту)  (зло)деяние,  парадоксами  и отвлекающими ходами мысли. Как самый последовательный, изощренный,  абсолютный идеолог конца света (нашего) и замены его иным, безжизненным, фатально преданный прогрессу, он знает, он понял, он (пред)видит, но не хочет предупреждать людей об  его  опасности. Подобного рода де-м(е)оническое философствование  служит обману и самообману человека как родового существа.  Если, например,  самообман Гуссерля в отношении исторического смысла «строгой» трансцендентальной феноменологии простителен, так как это было гениально-спекулятивное (пред)видение информационной эры,  то самообман внутри  нее,  когда   на происходящее  смотрят в упор и  в упор же  не видят или не хотят видеть к чему  идет дело, вряд ли. «Про-чтение Деррида» как серд(ца)ечника концепта «Щедерлёз» и  постмодернизма в целом – это прочтение  всей современной  философии = в сущности, служанки технонауки,  ее «оператора по клинингу», когда  вместо стремления к принципиальному  осмыслению ситуации, культивируется страх «Больших теорий», от (для)  чего  ведется их неустанная дискредитация. Потому что думать в истине и смысле  – жизненная драма, переживать которую люди избегают. Предпочитают статус «мыслящих зомби»,  чистых ученых и методологов науки.  Хотя философы на это не имеют права. «Назад, к реальности» – испугавшись, стал кричать Славой Жижек, но кажется   поздно. Манифест консервативного (устойчивого) развития, в чем мы убеждаемся на примере собственных попыток писать на эту тему, в том числе сейчас, мало кто у-слышит.  Враг рода человеческого  побеждает.

Трансмодернистская «новая философия»  для ХХI века, основоположником и наиболее ярким  выразителем которой  справедливо считать Ж. Деррида,     обеспечивающая, кроме описания инореальности,  непонимание того, что происходит  и при этом она как быпо(при)нимается,  означает,  что мы вступаем в «эпоху затемнения», нежелания знать, что без(д)умный инновационизм – против человека и  прогресс, который «не остановишь»,  превращается в  ре(транс)гресс, де(э)волюцию   нашего бытия,  которого для нас и  нас в нем – нет. Пока частично, дальше – больше. Втягиваемся (почти каждый), растворяемся (хакеры), сольемся в гомутер (гомо+компьютер), а первые, вторые, третьи и т.д.  чипы, ура/увы,  в  ближайшее время  в(по)ставят себе ( как  «паспорт» они уже носят-ся) большинство   читателей данного  текста. Потом начнется соревнование в усовершенство-вании чипов вместе с у-совершенствованием тел. Земным  предназначением человека, его головы   становится ношение мозговых вставок  (микромобильного компьютера, в руках или, готовятся, насаживать  на глаза,  ибо вся  информация, знание об окружающей действительности – в нем). «Бытие-в-очках»  –  катаракта прогресса.  А тело будет «подстраиваться», «ре-конструироваться» под возможности чипо-и-нанодостижений. Будет? Началось! Предусмотрительный Билл Гейтс запатентовал «исключительные права на использование человеческого тела как локальной беспроводной сети» (патент № 6754472). Перед Homo enhancement (человеком технически  у-совершенствованным) открывается с(з)ияющая,  намного более яркая, нежели рай или  коммунизм, дурная бесконечность исчезновения в техногенном   эволюционном потоке.   «New brave world» образуется на наших, если они чистые,  глазах, о чем у  О. Хаксли,  Дж. Оруэлла все   читали и  могут прочесть, а много ли толку? Судя по реакции человечества на возникновение когда-то всех пугавших  чудовищ  Голема и Франкенштейна, переходящих из фантастики   в жизнь,  мы не будем знать, когда нас не будет. Теперь монстрами хотят стать.  В том числе благодаря  апологии  вместо бытия – бит-ия, вместо желания жизни –  «желания письма», заменяющего у поколения пленников виртуальной реальности  другие бытийные порывы и смыслы. «Письмо(а)» Деррида нам  – об этом.  

Трансмодернизм означает  не просто отказ от признания человека высшей ценностью (я по каплям выдавливал из себя человека, говорил Г.П. Щедровицкий) и, более мягко,  например, как «Конец человеческой  исключительности» (заголовок книги Жан-Мари Шеффера, М.,  2010). Он предполагает его  замену    другой формой разума, «преодоление» человека как Genus Homo,   которое все    агрессивнее пропагандируется идеологами и практиками(!) трансгуманизма.     Трансгуманизм – следствие, феномен  трансмодернизма. Точнее это  трансгомонизм, ибо переступает не через гуманизм как мировоззрение и ценность,  а через человека как сущее. Через (его) Бытие. Трансгома(о)низм, через стадию «поствитализма» (первые ласточки последнего  уже  вьют гнезда в нашем сознании) неизбежно перерастет  в трансномонизм.[vi]  В призывы новаторов-ф(утуроф)аталистов, отождествляя сущее с должным,  отказаться от специфически человеческого живого  разума и преодолев «водно-углеродный шовинизм»,  отдаться на волю более мощного, машинного, сначала e-Homo, а в перспективе – «ландшафтного», безсубъектного (распластанного по поверхности Земли)  или даже  сверх-земного. Трансномонизм и  трансвитализм пока в намерениях, в отличие от трансгуманистов,  как   имеющие   финансирование  они  не развернулись и   их  секции  не зарегистрированы в Российском философском обществе, но это вопрос времени. О трансгомо/вита/номонистах можно сказать: (само)убийцы среди нас. Они уже «перезагружены»,  их сознание похищено силами  Иного, их человеческий облик, хотя бывает  молодым и симпатичным  – видимость. Отказ от го(у)манизма и смыслового мышления (сознания) как ценностей –  вторичное, «следующее следствие», автоматически вытекающее из  трансмодернизма как  постчеловеческой, мизантропной вершины айсберга онтологии небытия. Отрицание «нашей реализации» бытия,  человекосообразного (в котором  можно жить) состояния   Вселенной. Под флагом беспрерывных изобретений искусственного   мир людей  устремился к  самоснятию  и,  выхолащивая себя через гонку постчеловеческих технологий, заменяется дигитально-виртуальной  симуляцией.   Трансформируется в  отрицание  собственного жизненного мира. Таков философский смысл  охватившего человечество исте(о)рического ин(на)новационизма. В-пало в трансгресс-ию:в стихийный прогресс технонауки, наркотизирующего комфорта  и патологических потребностей, через деградацию  труда, желаний  и  способностей. Трагическая диалектика культуры Просвещения  переросла в «культуру Смерти».  Замаскированное   гламурной мишурой тоталитарное  Трансвековье. Наступ(ило)ает †. 

Читать Деррида. Символ и хитроумного (не)Одиссея в океане глубоко поверхностной прогрессистской  мысли.  Понимать Дерриду…

И вот  ••••••••••   ••••••   •••••••  –  •••••••• (самоцензура;   суждение, которое имеет право только на закрытое существование и  прочитывается индивидуально, в зависимости от понимания статьи   –  В.К.).   Божественный  дьявол  во плоти, оставляющий  Человека без (дома) Бытия. Как  «тело  мысли». Материал для нее.   Это мировоззрение «анти». И то  в начале;  в конце: Религия инонизма.  Трансианство …   Забыть Дерриду!  

                                            *          *           *

Забыть Дерриду –  значит пре-одоле(ва)ть философию отрицания и замены нашей реальности иной, пост(бес)человеческой, символом которой он является.  «Убить» его. Как концепт. Если более точно (в  гуманитарном, а не когнитивном смысле, т.е. адекватно): за(у)бы(и)ть (на) Дерриду.  Раз-бить это первое яйцо Кощея  трансмодернизма. Тогда  второе: концепты «Деррилёз», «Щедерлёз», «Банси»  тоже истекут кровью, оставив после себя полезную для понимания сути дела субстанцию,  а множество других, бездумных  его по-клон-ник-ов истекут крашеной под  кровь водой   и завянут сами. Такова  историческая задача текущего  времени в сфере философии, если и поскольку мы хотим в не(й)м выживать.  

Две с половиной  тысячи лет назад метафизика  началась с недоверия к  чувствам:  «в мнении красное,  кислое или сладкое,  на самом деле только атомы и пустота» – Демокрит,  а завершилась  лозунгом «смерти  человека», вместе с  его миром  – пост-транс-гоманизмом/модернизмом.  Забвением бытия.  Ярчайшим примером  того как это теоретически происходит, «заканчивается», можно считать философствование Деррида, которое перестало быть метафорой, достижением ума, воплощаясь в действительность.  Если философ-реалист,  да просто любой читатель данного текста,   не знает, или не верит в (по)гибель и отсутствие мира, где он сейчас  живет,  что сам он никто и звать его ник-ак,   ему об этом скажут, будут внушать ученые и (не)философствующая обслуга  технонауки.  Ее  «операторы по клинингу». А главное, (с)делают для этого все возможное. Сеют ветер, иллюзии, вместо того, чтобы служить жизни. Агенты смерти, «ничто» их резидент.  Технотронное оруд(ж)ие злого  Рока. 

Великий, основной Вопрос (философии) современности: взаимодействие Человеческого и Иного,  или как защититься от без(д)умного инновационизма, сохранить феноменологическую реальность =  наш Lebenswelt, шире,  Umwelt = состояние окружающей среды, адекватное человеческой сущности.  Трудность его решения в том, что надо защищать себя от самих себя. От Самоапокалипсиса.  Для чего нужно мыслить и  действовать в парадигме коэволюционного полионтизма, антропо-вита-дицеи  и феноменологического реализма  (археомодерна).  Всеми силами отстаивать  смертно-живого Genus Homo  как  нашу реализацию бесконечного бытия, эту великолепную уникальную  форму.   Другое, которое «не мы»,  позаботится о себе само.

    Выход один:  (у)держать  его  открытым  

Рыклин  2002 – Рыклин М.  Беседы с философами.  Деконструкция и деструкция. М., 2002.

Стретерн  2005 – Стретерн П.  Деррида за 90 минут. М., 2005.

Делез и Гваттари   1996. – Делез  Ж. и Гваттари Ф. Ризома. // Философия эпохи постмодерна. Минск, 1996.

Деррида  2002. – Деррида Ж. Золы угасшъй прах. СПб.,2002.

Бадью 2003 – Бадью А. Манифест философии. СПб., 2003.

Шилов  2013 – Шилов С. Риторическая теория числа. М., 2013

Бадью 2004. – Бадью А. Делез. Шум бытия. М., 2004.

Игнатьев 2010. – Игнатьев М. Кибернетическая картина мира. СПб.. 2010.

Нанси  2004 – Нанси  Ж-Л. БЫТИЕ единичное множественное. М., 2004.