Семантическая подмена

Как в политике легко прийти к профанации христианского языка.

(Анализ статьи С.Е. Кургиняна "Враг человечества")

В №54 газеты «Суть времени» лидер одноименного движения С.Е. Кургинян выступил в «Колонке главного редактора» со статьей, претендующей на формирование некоего идеологического и даже философского основания сотрудничества верующих и светских людей. Верующие здесь – это, прежде всего, православные, традиционно принимающие участие в мероприятиях «Сути времени», а светские, - конечно же, собственно члены движения «Суть времени». Однако можно считать, что данной статьей закладывается теоретическая платформа для создания широкого патриотического фронта с «Сутью времени» как системообразующим центром. Сегодня такой фронт без верующих людей создать нельзя.

Статья называется «Враг человечества». С.Е. Кургинян хорошо понимает, что объединяться проще против кого-либо, чем за что-либо. У православных и адептов СССР 2.0 слишком разные представления о том, что в жизни главное и, соответственно, каким должно быть будущее нашей страны. Поэтому объединиться всерьёз «за» явно не получится. А терять уже сложившееся взаимодействие с православными жалко – это значит ослабить свой потенциал. Взаимодействие у «Сути времени» с православной общественностью возникло по конкретному поводу – в борьбе с ювенальной юстицией. Общий враг обнаружился. Но ситуативное сотрудничество не вполне удовлетворительно. «Соратники по случаю» неизбежно воспринимаются как случайные попутчики, необходимо же крепить ряды и расширять базу движения. А как тут расширишь, когда в СССР базовой идеологией был атеизм и основная масса реставраторов советского прошлого это нерелигиозные и даже антирелигиозные люди? Надо объяснить, прежде всего, своим, членам движения, почему они должны работать в одной упряжке плечом к плечу с православными. Для этого ситуативный враг возводится в роль Врага с большой буквы, врага как такового, врага «по естеству».

Вот как это делается. Цитирую статью.

«Без разговора о Духе и о враге человечества никакой глубокий диалог между разными мировоззренческими сообществами невозможен в принципе.

<…>

…Источник онтологической беды (миллионы квадратных километров — не гектаров, а квадратных километров! — на которых теперь произрастают не сельскохозяйственные злаки, а сорные деревья — это ли не беда?) лежит за пределами онтологии. А что находится за пределами онтологии? Метафизика.

То есть то, что мы — и люди светские, и люди верующие — тем или иным образом соотносим с глубочайшим, сложнейшим понятием «дух». Дух народа нашего (а всех нас называют русскими), тот самый дух, о котором сказано Пушкиным: «Там русский дух... там Русью пахнет», подорван тем, что происходило на протяжении последней четверти века.

<…>

Излечившись духовно, Россия может восстать, как Феникс из пепла. <…> Погрузившись на глубину и причастившись тайн, мы обнаруживаем тождество двух на первый взгляд очень разных явлений. Восстание Феникса из пепла — и революционное восстание.

7 ноября 1917 года произошло революционное восстание, оно же Великая Октябрьская социалистическая революция. В результате уже превращенная в прах Россия восстала из пепла, как Феникс. Восстало и нечто большее — глобальное историческое гуманистическое начало. То начало, без которого нет и не может быть человечества в подлинном смысле слова. То начало, которое давно мечтает извести на корню некий враг, посягающий время от времени не только на Россию, но и на человечество.

Что же это за враг? И имеет ли право светский человек говорить не только о духе, но и о враге человечества?

<…>

…Враг человечества должен быть реален донельзя. Что он должен быть соткан из плоти и крови. И явлен нам прямо, а не косвенно. Нам нужно не дыхание чего-то враждебного, позволяющее говорить: «Раз нечто дышит, то должен же быть и тот, кто дышит, то есть враг человечества?»

Нам нужен сам этот враг, явленный не как абстрактная гипотеза, а как экспериментальная и в этом смысле несомненная данность. В 1933-м и особенно в 1941-м этот враг был нам явлен не в качестве абстракции, а в качестве того, что соткано из плоти и крови — в виде бесноватого нацистского лидера и его темной орды.

Что позволяет нам сейчас говорить о том, что враг вторгся в мир? Что он не шлет невесть откуда какие-то тонкие месседжи, а топчет своими сапогами то, что нам дорого?

Может быть, кому-нибудь это покажется странным, но на самом деле наиболее грубым, осязаемым и несомненным действием врага человечества является его посягательства на семью. То есть ювенальная юстиция в разных ее обличиях.

<…>

надо увидеть этот лик. И надо уловить смрад этого мертвого духа. Только тогда возникнет необходимая нам мобилизация, способная спасти человечество и воскресить Отечество наше.»

Прошу прощения за большую цитату, но теперь всё самое важное у нас перед глазами. Почему мимо этой статьи нельзя пройти? Потому что в ней совершается опасная семантическая подмена. Именно на эту статью «Суть времени» будет опираться, выстраивая свои отношения с православными, - задача для «Сути времени» немаловажная, а это значит, что представления, заложенные в данной статье, будут активно использоваться и распространяться в публичном пространстве.

Пока Кургинян занимался защитой достижений СССР и чистой политикой, его позиция выглядела не хуже других. Патриотическая ориентация «Сути времени», критика безобразий современного капитализма, открытость навстречу традиционному сознанию воспринимались непредубежденными людьми, как правило, положительно. Но то, что прорывается в данной статье (а что-то подобное можно было обнаружить в текстах Кургиняна и раньше), способно нанести существенный вред. Если человек настроен патриотически и сочувствует борьбе за социальную справедливость, он легко усвоит из данного материала вещи, прямого отношения к политике не имеющие. Кургинян здесь далеко выходит за рамки социальной идеологии и вторгается в понятия сугубо мировоззренческие. Фактически он даёт своё понимание духовности. И эта духовность – отнюдь не христианская.

Кургинян в Христа как в Господа не верит. И Бог для него в лучшем случае – абстрактная философская концепция. Поэтому духовность у него оказывается духовностью без Бога. Понятие выворачивается наизнанку, извращается. Он говорит о враге человечества, метафизике, Духе – но в применении к тому, что происходит с людьми и исключительно между людей.

Кургинян начинает с противопоставления онтологии и метафизики. Онтология - это учение о сущем. Метафизика – учение о сверхчувствительных принципах бытия, о том, что не вытекает непосредственно из чувственного восприятия. Для религиозного сознания данные области философии неизбежно должны пересекаться, поскольку Бог и есть подлинно сущее, а значит, изучая основы бытия, нельзя обойтись без метафизики. Для Кургиняна онтология сводится к явленному бытию. Зарастающая пашня для него – онтологическое бедствие. Что это бедствие – несомненно, но только оно является следствием, а не причиной, оно представляет собой пример воздействия действительно онтологических изменений – утраты локальности бытия, когда человек лишается привычной бытийной (культурной) привязки к конкретной территории, социуму, народу, в конце концов. Объявляя сворачивание сельскохозяйственной деятельности онтологической бедой, Кургинян обрезает картинку, и подлинные причины уже оказываются за гранью анализа.

Таким образом, Кургинян приземляет, профанирует онтологию. Вроде бы, у него остается еще метафизика, которая начинается там, где онтология заканчивается. Но вместе с онтологией заканчивается и сущее. К метафизике у Кургиняна относится дух. Он пишет его порою с большой буквы, однако это «глубочайшее, сложнейшее» понятие является в его системе координат лишь некой проекцией бытия на сферу идеального. Если у Платона материальные предметы были только тенью идей, то у Кургиняна (как и у любого материалиста) наоборот: всё идеальное – это лишь некоторое отражение в сознании (личном или общественном) явлений и событий материального мира. Кургинян современен, поэтому он не чурается понятия «метафизика». Но предмет в его метафизике – не более чем удобный для описания происходящего операнд, некий искусственный конструкт, с которым можно совершать интеллектуальные действия.

Этим объясняется специфика кургиняновского разговора о духе. К собственно духовному доступа из мировоззрения Кургиняна нет, что такое настоящая духовная жизнь его философия сказать не может. Поэтому в качестве духовности нам предлагается некий эрзац, не личное, а социальное действие. В отличие от прямого действия, «духовное» в координатах, заданных Кургиняном, относится к надстройке в марксовой терминологии – это некоторые убеждения, взгляды и т.п. Поэтому когда Кургинян говорит о необходимости духовного «излечения», это следует читать как призыв к идеологической перестройке и только. И не удивительно, что возрождение России («восстание из пепла») Кургинян ставит в один ряд с революцией. Для него революционное восстание было в значительной степени актом духовным, так как привело к социальному развороту идеологии и публичного дискурса. Бездну, разверзшуюся в душах людей в результате выплеска стихийного чувства и осознания эффективности решения простейших проблем с помощью грубой силы, Кургинян не видит, а потому катастрофичности революции понять не может.

Но самое страшное, что своё ложное понимание духовности он сознательно иллюстрирует словами, принадлежащими языку христианства.

Он пишет о том, установление тождества возрождения и революции обнаруживается после «причащения тайн». Это – семантическая мимикрия, подделка за гранью морально допустимого.

Он использует уже довольно устоявшийся оборот «воскресение Отечества», - казалось бы, правильные слова. Но для Кургиняна воскресение Отечества исчерпывается социальной реальностью. Говоря о воскресении, он ворует наше слово и обрезает в его семантике самое главное. Это – профанация языка.

То же самое происходит и когда он обращается к теме врага. Кургиняну мало классового врага. Что, в общем, понятно: структура современного общества не знает жесткого разделения на классы, поэтому образом классового врага особо не напугаешь. А надо именно напугать, так как конечная цель всей кургиняновской риторики – мобилизация масс. Не прочувствовав угрозы, не задумаешься о сопротивлении. Врагами народа современного человека также не проймёшь. Было уже. На национальный момент особо не понажимаешь: воссоздавая СССР, никак не обойтись без возвращения к советскому народу, а советский народ – наднациональная категория. Но вот из христианского словаря удалось выхватить – враг человечества. Это для светского уха звучит ново и сильно. В истории один враг человечества уже был – гитлеризм. Нужно найти ему современный аналог. И поскольку в последнее время особенно заострилась проблема ювенальной юстиции, ювенальная юстиция торжественно назначается на роль такого врага.

И нельзя сказать, что к тому нет оснований. Ювенальная юстиция является важной составляющей строящегося нового мирового порядка. Грядущий глобальный неототалитаризм, пытающийся закрепиться в будущем нашей страны с помощью контроля над детьми, действительно выглядит страшно. От него разит инфернальным духом, и человечеству не поздоровится, если он окончательно восторжествует. Всё так, с ювенальной юстицией надо бороться. Это действительно страшный враг.

Но когда ювенальная юстиция объявляется «тем самым», подлинным врагом человечества опять происходит семантическая подмена. Истинный враг человечества – дьявол. Он искони воюет с нами, пытаясь заполучить душу каждого из людей. Ему требуется духовная победа, победа внутри нас, а социальная победа в этой перспективе имеет второстепенное значение – как внешнее условие нашего внутреннего порабощения. Если мы будем считать, что враг действует лишь в социальном, мы пропустим его самый главный удар. Фактически, Кургинян, объявляя ювенальную юстицию врагом человечества, утверждает, что дьявола нет.

Такая же подмена совершается и со спасением. Согласно Кургиняну спасение человечества – это победа над врагом, а если враг ювенальная юстиция, то, победив ювенальную юстицию, мы спасем человечество и воскресим Россию. Конечно, Кургинян не столь наивен; скорее всего, под ювенальной юстицией в этом логическом ходе следует понимать весь глобальный тоталитаризм. Ювенальная юстиция – лишь одна из голов дракона. Но спасение человечества по Кургиняну, безусловно, социальное действие. И целиком принадлежит будущему. Основание же для спасения – мобилизация патриотических сил, то есть исключительно действия людей. Всё ограничивается горизонтом земной истории, человеческим миром.

Для нерелигиозного человека такая картина типична. Не веруя в Бога, сложно принять и реальность дьявола. Не веруя во Христа, невозможно понять, что такое спасение. Так стоит ли предъявлять претензии к Кургиняну? Стоит. Он ворует и профанирует наш православный язык, увеличивая сумбур в головах светских людей. А светские люди не все неверующие, есть интуитивно верующие, ещё толком не разобравшиеся, что христианства без Церкви не бывает. И вот в такие головы закладываются неверные семантические связи и обрезанные, извращенные понятия. В результате путь таких людей к истине оказывается излишне отягощен. От центрирования на социальном избавляться всегда тяжело и мучительно, а кое-кто, наглотавшись подобных квазидуховных понятий, к настоящей духовной жизни прорваться так и не сможет.

Если Кургинян позиционирует себя как светского человека, ему следовало бы оставаться в рамках классического социального дискурса, а не пытаться адаптировать под себя христианскую лексику. Обычно подобным словарным воровством занимаются секты, пытающиеся встроиться в ряд религиозных традиций. А деятельность сект инспирируется дьяволом. Не стоит «Сути времени» давать повод интерпретировать свою деятельность как сектостроительство, тем более, если сотрудничество с православными есть открытая стратегическая линия, а не коварный обманный маневр по наущению истинного врага человечества.

За лексикой надо следить.