Несвоевременные мысли про «Опавшие листья»

О поэтическом творческом стиле В.В. Розанова. По книгам «Опавшие листья» и «Уединенное».

Удивителен мир творчества-поэтики Василия Розанова!.. И вот, однажды, этот мир поэтики человека мне открылся, и удивлению моему не было пределов, как и удивлению самому себе, что смотрел и читал ранее, да не увидел образ и не услышал потаенные звуки души человека сквозь "опавшие листы" творчества. Именно - как по слову Василия Розанова, "книгу нужно уметь находить...; и, найдя - беречь, хранить"... - у меня же вышло с книгой самого В.В. Розанова ровно наоборот. Сначала приобрел книгу, почти 20  лет назад, мельком читал и просматривал, но не понял и отложил до времени, отложил книгу на полку, чтоб хранить, беречь, протирать с книги пыль каждый год. Не понял я и не увидел образ живой души человека, не вчитался. И вот книга ждала своего часа, пока, наконец, книга не оказалась в моих руках, и я понял, что в руках держу сокровище потаенной души человека. Мало сказать, что "удивлению моему не было пределов", ибо здесь удивление перешло в чувство испытанного откровения, в том, что мне нечто открылось. И вот это нечто -  поэтика души - и поразило-пронзило меня насквозь. И стал я вчитываться и вглядываться сквозь "опавшие листы" в потаенную душу человека, в "Уединенное" его души... И вот теперь этот образ потаенной-уединенной души человека живет и в моем сердце, и сколько чудесного мне открывается в этом чудном образе сквозь сердце зреющее, прозревающее нечто главное и вечное даже и, казалось бы, в таком малом, как обрывочные (воспоминания, впечатления, наблюдения) "опавшие листья" души...

"Шумит ветер в полночь и несет листы... Так и жизнь в быстротечном времени срывает с души нашей восклицания, вздохи, полумысли, получувства... Которые, будучи звуковыми обрывками, имеют ту значительность, что "сошли" прямо с души, без переработки, без цели, без преднамеренья, - без всего постороннего... Просто, - "душа живет"... т.е. "жила", "дохнула"... С давнего времени мне эти "нечаянные восклицания" почему-то нравились. Собственно, они текут в нас непрерывно, но их не успеваешь (нет бумаги под рукой) заносить, - и они умирают. Потом ни за что не приопмнишь. Однако кое-что я успевал заносить на бумагу. Записанное все накапливалось. И вот я решил эти опавшие листы собрать.
Зачем? Кому нужно?
Просто - мне нужно. Ах, добрый читатель, я уже давно пишу "без читателя", - просто потому, что нравится. Как "без читателя" и издаю... Просто, так нравится..."
(В.В. Розанов "Уединенное").

Что такое "Уединенное" души человека и для чего?..


2.

"Стиль есть душа вещей"
(В.В. Розанов "Опавшие листья").

"...25 декабря.
Стиль есть то, куда поцеловал Бог вещь"
(день Рождества. У мамы в клинике)..."
(В.В. Розанов "Опавшие листья. Короб второй и последний").


Каков стиль поэтики Василия Розанова и с чем его можно сопоставить?.. В чем уникальность и неповторимость стиля –  как реальности души –  В.В. Розанова?..

О Василии Розанове сказано многое разными писателями, критиками, публицистами, мыслителями и философами, хотя, и не так много, как должно бы быть, но все же что-то сказано и по-разному, с различными оценками жизни и творчества писателя. Но мало кто обращал внимание на трилогию В.В. Розанова  "Уединенное" и "Опавшие листья" (трилогию – потому что «опавших листьев» - "Два короба"). Из современных писателей постоянно обращается к творчеству В.В. Розанова Сергей Александрович Семенов, поднимающий и разворачивающий множество тем из той же трилогии В.В. Розанова. Но мне, в свою очередь, хочется взглянуть на Василия Розанова с иной стороны, с той стороны, на которую еще, наверное, никто не обращал внимание. И сторона эта есть нечто поэтическое в творчестве писателя.

Именно, мне хочется обратить внимание читателя на Поэтическое в трилогии Василия Розанова, и из глубины этого Поэтического увидеть не просто и не только "писателя", но и Розанова как Поэта. Ведь, Поэт есть поэт не только по форме стихосложения, но, первично, по Духу. Ведь, чего только стоит розановская мысль, утонченная в своеобразной стилистике и точечная в своей афористической цельности. Например, чего только стоит, вот это, афористическое высказывание Василия Розанова:

"...25 декабря.
Стиль есть то, куда поцеловал Бог вещь"
(день Рождества. У мамы в клинике)..."
(В.В. Розанов "Опавшие листья. Короб второй и последний").

Ведь, здесь, целая теория стиля-формы, выраженная в самой что ни на есть сжатой точке мысли. И в этом сжатии мысли заключено целое необъятное содержание, из которого, если его эксплицировать, получится множество томов книг, столько, сколько, впрочем, и написано самим Василием Розановым. Но даже и в этом самовыражении разве исчерпывается глубина бездны души человека?.. Но самовыражение человека в одной мысли проговаривает о этой непостижимой глубине творческой души... Такова сила творческой души Василия Розанова...

Именно здесь и сейчас  и хочу я поразмышлять о стиле Василия Розанова. Ибо стиль, если можно перефразировать писателя, есть душа, но душа не только вещей, реальностей в этом мире, но и душа человека, которая есть глаза, что смотрят в реальность мира вещей из реальности мира иного. Но многое ли мы знаем о Реальности и о душе человека, как и "это многое" разве совпадает с тем, что есть Реальность и что есть душа человека? (Обращаю внимание читателя на книгу С.Л.Франка "Реальность и человек").

Можно сказать так, что стиль есть своего родаотражение некоторых комбинаций красок души человека. Каковы краски души человека, таков и стиль его творчества, таково и представление Мира в целом. Кратко говоря, каков человек, таков и мир, что вокруг человека. И это вúдение согласуется с народной мудростью, что выражена в поговорке: "не место красит человека, а человек место". С другой стороны, может быть, многообразие Мира природы взаимосвязано и отражается в многообразии мира красок в душе человека. Ведь каждая часть Природы Мира уникальна, и человек, помещенный в эту отдельную часть мира природы, ведь также приобретает уникальные черты. Может быть, и этим тоже объясняется частично многообразие народов на планете земля, как и уникальность и неповторимость черт и характеров, и стиля жизни и творчества у каждого отдельного народа. Если уникальность и неповторимость отдельной Личности человека применима к целому некоего народа, в котором потенциальное многообразие личностей, то и уникальность и неповторимость отдельного народа, как личности, применима к целому человечеству, в котором потенциальное многообразие народов. Парадокс единичности и множественности в том, что чем выше Личность в человеке, тем глубже и больше и сильнее в самом человеке отражается и выражается общность с человечеством, общность с Миром, общность с Космосом, как Целым, но лишь потому, что в человеке есть возможность последней общности с Всевышним. И лишь из этой последней Точки обозрения и узрения и возможно для человека увидеть Мир как целое.

Теперь следует пояснить, каким образом все эти отвлеченные размышления могут быть взаимосвязаны со стилем души человека, с уникальностью и неповторимостью стиля творчества у человека.

И это объяснение (эта экспликация) будет исходить из точки проблемного вопрошания: а можно ли и нужно ли сопоставлять стили отдельных творческих личностей, ведь, мол, каждая личность обусловлена определенными временем и пространством, и, наконец, менталитетом того общества и той народности, в котором живет-существует?.. С одной стороны, конечно, будет верно, что и не нужно, и не можно сопоставлять стили отдельных творческих личностей, что, мол, и даже вредно. Но, ведь, с другой-то стороны, зададимся вопросом: а каким образом, вообще, возможно познать уникальность и неповторимость стиля отдельной творческой личности, если мы не сопоставим творческий стиль вот этого человека с другим человеком с иным стилем вúдения и мышления?.. И здесь же вновь, правомерно сопоставление другого порядка: также как чем выше и глубже вúдение и мышление отдельной творческой личности, тем более точек соприкосновения и взаимосвязи она находит с другими живыми существами; так и чем провинциальнее-обособленнее сознание отдельного человека (народа), тем менее в нем обнаруживается точек соприкосновения с другими живыми существами, и наоборот, чем глубже и шире космическое сознание человека, тем более точек соприкосновения у него с другими мирами. Проще говоря, что вполне относимо к отдельному человеку, то вполне относимо и к отдельному Миру. Ведь (вопрос, что называется, на засыпку), как возможно постигнуть уникальность и неповторимость Образа планеты Земля, если оставаться на уровне сознания провинциального, как и если не представляется возможным выход за пределы круга мира-бытия земли, и если и нет других уникальных миров во вселенной, то в чем, собственно, и как мы можем познать-то неповторимость планеты Земля, на который мы существуем и живем, как и самый Смысл жизни, именно, в здесь и сейчас?.. Но что относимо к отдельному Миру, то и относимо к отдельному человеку.

Поэтому, вновь, возвращаемся к изначальному вопрошанию: каков стиль поэтики Василия Розанова и с чем его можно сопоставить?.. Проблема сопоставления в том, что весь вопрос-то в том и будет состоять, какова мотивация, каковы побуждения и цели у познающего, или -  для чего сам познающий что-то познает?.. Например, по-моему, верный путь будет тот, когда поиск-постижение уникальности и неповторимости одного и другого человека, одновременно будет сопровождаться постижением ценностей Вечного в каждом человеке. Ибо только так уникальность единичного может совпадать с неповторимостью Образа Вечного во всецелости многообразия душ и миров...

По-моему, сопоставление творческого стиля Василия Розанова в трилогии "Опавших литьев" уместно с творческим стилем в "Исповеди" Августина, с творческим стилем в "Этике" Спинозы, с творческим стилем "Мыслей" Паскаля, с творческим стилем в "письмах" "Выбранных мест" Гоголя, с творческим стилем афористической мысли у Ницше, с творческим стилем наблюдательности и психоаналитикой у Фрейда, и, наконец, с творческим стилем своеобразной мысли Льва Шестова..

И вот сквозь эти сопоставления возможно обнаружить как точки особенности-неповторимости у каждого мыслителя, так и точки соприкосновения стилей у разных творцов.

Вновь повторюсь, что весь вопрос в том и состоит, чтобы определить, для чего познающему нужно сопоставление, для каких целей? Ибо, ведь, одно сопоставление рознь другому. Так, например, сам Василий Розанов отзывается об одном из направлений сопоставления:

"Удивительна все-таки непроницательность нашей критики... Я добр или по крайней мере совершенно незлобен. Даже лица, причинившие мне неисчерпаемое страдание и унижение, - Афонька и Тертий, - не возбуждают во мне собственно злобы, а только смешное и "не желаю смотреть". Но никогда не "играла мысль" о их страдании. Струве - ну, да, я хотел бы поколотить его, но добродушно, в спину...
Таким образом, самая суть моя есть доброта, - самая обыкновенная, без "экивоков". Ничье страданье мне не рисовалось как мое наслаждение, - и в этом все дело, в этом суть "демонизма". Которого я совершенно лишен, - до непредставления его и у кого-нибудь. Мне кажется, что это все выдумано, преимущественно дворянами, как Байрон, - и от молодости. "Были сказки о домовых, а потом выдумали занимательнее - демон"...
Между тем все статьи обо мне начинаются определениями: "демонизм в Р." И ищут, и ищут. Я читаю: просто - ничего не понимаю. "Это - не я". Впечатление до такой степени чужое, что даже странно, что пестрит моя фамилия... Это ужасно странно и нелепо, и такое нелепое я выношу изо всего, что обо мне писали Мережковский, Волжский, Закржевский, Куклярский (только у Чуковского сторок 8 индивидуально-верных, - о давлении крови, о температуре, о множестве сердец). С Ницше... никакого сходства! С Леонтьевым - никакого же личного (сход.). Я только люблю его. Но сходство и "люблю" - разное.
Я самый обыкновенный человек; позвольте полный титул: "коллежский советник Василий Васильевич Розанов, пишущий сочинения".
Теперь, эти "сочинения"... Да, мне многое пришло на ум, чего раньше никому не приходило, в том числе и Ницше, и Леонтьеву. По сложности и количеству мыслей (точек зрения, узора мысленной ткани) я считаю себя первым. Мне иногда кажется, что я понял всю историю так, как бы "держу ее в руке", как бы историю я сам сотворил, - с таким же чувством уроднения и полного постижения. Но сюда я выведен был своим "положением" ("друг" и история с ним), да и пришли лишь именно мысли, а это - не я сам. Я - добрый и малый: а если "мысли" действительно великие, то разве мальчик не "открывает солнца", и "звезд", всю "поднебесную", и что "яблоко падает" (открытие Ньютона), и даже труднейшее и глубошайшее - первую молитву. Вот я такой "мальчик с неутертым носом", - "все открывший". Это - мое положение, но не - я. От этого я считаю себя, что "в Боге"..." (В.В. Розанов "Опавшие листья").

Здесь  я остановился в цитировании, на вот этом именно моменте. Далее мысли Василия Розанова еще интересней: но ведь невозможно всё процитировать. Здесь же я хочу акцентировать внимание читателей на том, что мысль Розанова, касательно самого себя можно поставить в параллель  с открытием Бориса Вышеславцева, увидевшем в мысли Декарта "две аксиомы": аксиому "независимости" и аксиому "зависимости". Так и здесь, в случае мысли Василия Розанова, мне вспомнилось "открытие Б.П. Вышеславцева" и "аксиомы Декарта": "аксиома независимости от мира" и "аксиома зависимости от Абсолютного". Просто мне интересно, что Василий Розанов здесь проговорил эти две аксиомы без всякой философской нагрузки, именно что просто и ясно, как "мальчик открывает, однажды в своей жизни, солнце и звезды". В этом и удивление мое, радостное удивление человеку как загадке...

Вот в чем, собственно, проблема  увидеть и распознать творческий стиль писателя-мыслителя, ибо, ведь, одно сопоставление рознь другому.

Итак, здесь я подошел к заключительному размышлению и сопоставлению.
Не знаю, может быть, кто-то уже и увидел, может быть кому-то и довелось сопоставить творческие стили  В.В.Розанова и П.А.Флоренского  – в трилогии "Опавших листьев" (плюс "Уединенное") Розанова и в "Столпе..." Флоренского. Но, по-моему, в этом сопоставлении есть нечто существенное, в этом видится мне смысл и очертания "конкретной метафизики" как метафизики творческого стиля или метафизики о стиле творчества...

Например, что нам откроется, если сопоставить творческий стиль в произведениях Розанова и Флоренского; по-другому сказать, какие горизонты видения и какие возможности вúдения нам откроются?.. Возможно ли увидеть нечто "уединенное" и вечное в творческом стиле Розанова и Флоренского, если исходить из афоризма Розанова что "стиль есть душа вещей"?.. вот в чем вопрос -  как преддверие к очертаниям конкретной метафизики (по Флоренскому).

Например, вот, таковое сопоставление стиля образов и мысли:

"Шумит ветер в полночь и несет листы... Так и жизнь в быстротечном времени срывает с души нашей восклицания, вздохи, полумысли, получувства... Которые, будучи звуковыми обрывками, имеют ту значительность, что "сошли" прямо с души, без переработки, без цели, без преднамеренья, - без всего постороннего... Просто, - "душа живет"... т.е. "жила", "дохнула"... С давнего времени мне эти "нечаянные восклицания" почему-то нравились. Собственно, они текут в нас непрерывно, но их не успеваешь (нет бумаги под рукой) заносить, - и они умирают. Потом ни за что не приопмнишь. Однако кое-что я успевал заносить на бумагу. Записанное все накапливалось. И вот я решил эти опавшие листы собрать.
Зачем? Кому нужно?
Просто - мне нужно. Ах, добрый читатель, я уже давно пишу "без читателя", - просто потому, что нравится. Как "без читателя" и издаю... Просто, так нравится..."
(В.В. Розанов "Уединенное").

"Письмо первое: два мира.
Мой кроткий, мой ясный!
Холодом, грустью и одиночеством дохнула на меня наша сводчатая комната, когда я в первый раз после поездки открыл дверь в нее.
Теперь, - увы!, - я вошел в нее уже один, без тебя. Это не было только первое впечатление... Но нет тебя со мною, и весь мир кажется запутелым. Я одинок, абсолютно одинок в целом мире. Но мое тоскливое одиночество сладко ноет в груди. Порою кажется, что я обратился в один из тех листов, которые кружатся ветром на дорожках.
Встал сегодня ранним утром и как-то почуял нечто новое. Действительно, за одну ночь лето надломилось. В ветряных вихрях кружились и змеились по земле золотые листья. Стаями загуляла птица. Потянулись журавли, заграяли вороны да грачи. Воздух напитался прохладным осенним духом, запахом увядающих листьев, влекущею в даль тоскою.
Я вышел на опушку леса.
Один за другим, один за другим падали листья. Как умирающие бабочки медленно кружились по воздуху, слетая наземь. На свалявшейся траве играл ветер "жидкими тенями" сучьев. Как хорошо, как радостно и тоскливо! О, мой далекий, мой тихий Брат! В тебе - весна, а во мне - осень, всегдашняя осень. Кажется, вся душа исходит в сладкой истоме, при виде этих порхающих листьев, обоняя
"осинников поблекших аромат".
Кажется, душа находит себя, видя эту смерть, - в трепет предчувствуя воскресение. Видя смерть! Ведь она окружает меня. И сейчас я говорю уж не о думах своих, не о смерти вообще, а о смерти дорогих мне. Скольких, скольких я потерял за эти последние годы...
Один за другим, один за другим, как листья осени, кружатся над мглистою пропастью те, с которыми навеки сжилось сердце. Падают, - и нет возврата, и нет уже возможности обнять ноги каждого из них, уж не дано более облиться слезами и молить о прощении, - молить о прощении перед всем миром.
Неизменно падают осенние листья; один за другим описывают круги над землею. Тихо теплится неугасимая лампада, и один за другим умирает близкий. "Знаю, что воскреснет в воскресение, в последний день". И все-таки, с какою-то умиротворенною мукой, повторяю пред нашим крестом, который тобою сделан из простой палки, который освящен нашим ласковым Старцем: "Господи! если бы ты был здесь, не умер бы Брат мой".
Все кружится, все скользит в мертвенную бездну. Только Один пребывает, только в Нем неизменность, жизнь и покой...
Глухими осенними ночами, в святые часы молчания, когда на ресницах заискрится слеза восторга, украдкою стану писать тебе схемы и жалкие обрывки тех вопросов, которые мы столь обсуждали с тобою. Ты заранее знаешь, чтО я напишу. Ты поймешь, что это - не поучения и что важный тон - от глупой моей неумелости. Если мудрый наставник и трудное делает как бы шутя, то неопытный ученик и в пустяках принимает торжественный тон. А я ведь - не более как ученик вторящий за тобою уроки любви..."
(П.А. Флоренский "Столп и утверждение истины").

Вот, что это?.. Как эти творческие стили возможно воспринимать и понимать в созвучии, как отзвуки души?.. (Если еще учесть, что эти произведения Розанова и Флоренского опубликованы почти в одно и то же время: в 1912-1913 г.г.)...

Над этими вопросами, как и над вопросом: что такое "Уединенное" души человека и для чего?.. и попытаемся в дальнейшем поразмышлять.