Бог как смысл жизни и мира

Е. Н. Трубецкой полагал, что вопрос о «мировом смысле», воплощаемом крестом (где происходит соединение смысла жизни и смысла смерти), - «этот вопрос о всесильном и всепобеждающем смысле есть вопрос о Боге. - Бог как жизненная полнота и есть основное предположение всякой жизни»1.

Такая постановка вопроса у одних читателей вызовет недоумение, равно как другими будет принята как вполне естественная. Для атеистов Бог не имеет смысла, ибо они верят, что это всего лишь иллюзия, направленная на поиск обнадеживания и утешения; в лучшем случае Он имеет смысл для них как средство нравственного регулирования. Однако несложно убедиться, что вера атеистическая опирается на невежество (коль скоро атеист отрицает то, о чем понятия не имеет), она пессимистична и разрушает духовные основания культуры, тогда как вера религиозная оптимистична и служит базой для развития духовной культуры.

Однако если мы попытаемся рассмотреть духовную субстанцию мира как инобытие мира материального, то неизбежно сущность этой духовной субстанции оказывается неотделимой от понятия Бога.

Связь смысла с Богом является для российской философии вполне традиционной, что можно обнаружить у Е. Н. Трубецкого, Н. О. Лос-ского, И. А. Ильина, Н. А. Бердяева, С. Л. Франка, С. Н. Булгакова, П. А. Флоренского и др. Опираясь на эти традиции, автор предлагает несколько иной подход, связанный с пониманием духовной субстанции как основы всеобщего смысла и всех возможным смыслов.

Л. Н. Толстой рассказал притчу: на путника в степи напал разъяренный зверь, от которого тот попытался спастись в колодце, но внизу его подстерегала не меньшая опасность в виде дракона. Тогда он вскарабкался по стенам колодца и, схватившись за ветви куста, повис между двумя опасностями; увидев на ветке капли меда стал лизать их; между тем две мыши, черная и белая, стали подгрызать ствол куста. Так, день и ночь уменьшается нить нашей жизни, приближая неотвратимую смерть. Две капли «меда» для Толстого - любовь к семье и творчест- ву - не спасали от неизбежной и главной проблемы: «Зачем?» Ответ, который он нашел: «Живи, отыскивая Бога, и тогда не будет жизни без Бога»2. Правда, позднее гордыня знания увела его на ложный путь.

Главным вопросом, на который отвечает религия, является следующий: «Имеется ли в жизни смысл, который не утрачивается вместе с моей смертью?» А. Ф. Лосев именно в связи с этим и сформулировал определение религии: «субстанциальное самоутверждение личности как таковой в вечности»3. Только Бог дает исчерпывающий ответ на вопрос о смысле жизни.

В некоторых философских попытках осмысления Бога есть такая точка зрения: «Бог есть все». Но в каком смысле «Бог есть все»? Попытки Спинозы отождествить Бога и природу есть всего лишь наивный пантеизм. Бог не есть природа, он ее источник и руководитель, но говорить о тождественности здесь невозможно.

Думается, что Бога правильнее рассматривать как духовную субстанцию, которая пронизывает весь природный мир, но которая не тождественна ему.

Во-первых, она есть абсолютный субъект, хотя отдельного обсуждения требует вопрос о личностной составляющей духовной субстанции.

Во-вторых, она есть абсолютный разум.

В-третьих, сущностной характеристикой этой духовной субстанции А. Ф. Лосев вслед за Аристотелем считал энергийность.

В-четвертых, важной чертой следует считать информацию.

В-пятых - внепространственность.

В-шестых - внекаузальность.

В-седьмых - вневременность.

Внепространственность нужно понимать в смысле вненаходимости по отношению к трем измерениям традиционного физического пространства, хотя это могут быть иные измерения пространства. Вневременность связана с причинностью, ибо то, что не имеет причины, не имеет и конца, является вечным. Вопрос о смысле Бога - вне нашей компетенции.

Пример Христа является тем образцом, подражая которому человек возвышает себя. В этом и проявляется его (человека) духовность, если иметь в виду традиционное определение: духовность есть устремленность к идеалам, высшим ценностям истины, добра и красоты.

Е. Н. Трубецкой предложил теорию кондиционализма, или условного бессмертия, достигаемого через свободный выбор и творчество самого человека. Человек в потенции - тварный бог, но без сотрудничества с Богом он не может осуществить в себе Божественную идею, реализовать свое «духовное рождение».

Фатализм. Упование на Бога является одной из важных ценностей и опор веры. Однако другой важной религиозной ценностью является трудолюбие, ибо трудом мы славим Бога и он награждает людей за праведный труд. Если человек будет пассивно ждать от Бога подарков, то едва ли он их получит.

Фатализм наиболее органично присущ исламу, ибо быть мусульманином означает быть покорным воле Аллаха. Беспрекословное повиновение, подчинение - вот что требует от верующего ислам.

Но и в христианстве с легкой руки Аврелия Августина содержится идея предопределения человека от рождения к спасению или греху. Что же, некоторую предопределенность в человеческом существовании обнаружить действительно можно. Например, одно дело, если человек родился в семье американского миллионера, совсем другое - если он родился в семье петрозаводского безработного. Две эти ситуации красноречиво показывают различные стартовые условия человеческой жизни, хотя финал может быть одним и тем же.

Религия помогает человеку обрести ориентированность в его существовании на идеальный смысл, который выше его, который возвышает любого человека. «Кто вожделеет высокого, тот высок», - писал Мейстер Экхарт. В. Франкл приводит верное наблюдение Гёте: «Принимая его (человека. - В. П.) таким, какой он есть, мы делаем его хуже; принимая его таким, каким он должен быть, мы заставляем его быть таким, каким он может стать»4.

М. М. Рубинштейн в двухтомном труде, посвященном проблеме смысла жизни, указывал: «Весь ход жизни и все усилия личности должны быть овеяны ароматом сверхлично обоснованной надежды - подкрашенной не только верой в себя, но и силами сверхличного порядка»5. Целью жизни христианина обычно почитают «славу Божию», но М. Тареев уточнил: «...Наивысшее значение природной ничтожности мира и смирения человека в том, что смирение человека служит условием откровения божественной славы в форме духовной жизни, которая и составляет наивысший смысл мировой жизни»6. Почти об этом же говорил и Л. Н. Толстой в своей «Исповеди»: «Где жизнь, там и вера; с тех пор, как существует человечество, существует и вера, которая дает возможность жить, и главные черты веры везде и всегда одни и те же. <...> ...Вера есть знание смысла человеческой жизни, вследствие которого человек не уничтожает себя, а живет. Вера есть сила жизни. Если человек живет, то он во что-нибудь верит. Если бы он не верил, что для чего-нибудь надо жить, то он бы не жил. <...> Понятие бесконечного Бога, божественности души, связи дел людских с Богом, единства, сущности души, человеческого понятия нравственного добра и зла - суть понятия, выработанные в скрывающейся бесконечности мысли человеческой, суть те понятия, без которых не было бы жизни и меня самого, а я, отринув всю эту работу всего человечества, хочу все сам один сделать по-новому и по-своему. <...> Я начинал понимать, что в ответах, даваемых верой, хранится глубочайшая мудрость человечества и что я не имел права отрицать их на основании разума, и что главные ответы эти одни отвечают на вопрос жизни. <...> Знать Бога и жить - одно и то же. Бог есть жизнь. "Живи, отыскивая Бога, и тогда не будет жизни без Бога"»7.

Проблема смысла имеет также мифологическую основу, которая понятна в свете нашего понимания мифологии. Речь идет о глубокой укорененности в ночном сознании и связи с надеждой, что защищает человека от энтропийного потенциала, вооружает духовной энергией, осуществляющей телеологическую организацию поведения и деятельности в его стремлении к идеалам, помогает противостоять силам зла, обеспечивает более высокую степень адаптации, приспособления, вписывания в социоприродную среду8.

Предыдущая глава

Заключение и Список литературы