Покорённые структуры - Иерархия

Иерархия. В мире, где секуляризированы все социальные деятельности, было бы логично секуляризировать и Церковь. Исповедуя принцип достигать желаемого,  относясь к тому, что ты хочешь, как уже существующему, прометеевское сознание упорно видит в Церкви лишь один из общественных институтов, отвечающий за нравственное воспитание. Пока социум не имел иных структур со схожим функционалом, существование Церкви было исторически оправданно. В настоящее же время  её право на существование стало сомнительным, поскольку церковные установления противоречат господствующему прометеевскому духу.

Церковь претендует на участие во внутренней жизни личности, что с точки зрения прометеевской идеологии означает, что Церковь подчиняет себе людей. А поскольку в этой перспективе она - просто земное сообщество, возникает вопрос, а какие цели (тоже земные) преследует подобная организация?  Цели, для которых нужно подчинение массы людей, не могут не вызывать опасений.

Поэтому прометеевский человек подозрителен и предубеждён по отношению к Церкви. Он не ждёт ничего хорошего от этих церковников и клерикалов, потому что приземлённая логика заставляет его видеть в них манипуляторов и искать в их поступках второе дно. Он не видит полноты церковной иерархии, поскольку в его мире верхушка пирамиды отрезана - ведь Бога для него нет.

Но там, где нет главной иерархии, не может быть и никакой другой. Бог для прометеевского сознания неудобен, прежде всего, тем, что заключает в Себе высший авторитет, которому надо беспрекословно повиноваться. Но неудобны и другие авторитеты, пусть в меньшей степени.

Беспрекословно надо повиноваться не только небесному, но и земному владыке. Параллель земной и небесной иерархии не только была очевидна, например, средневековому европейцу (то есть человеку, живущему до ПРОЕКТА), но и специально выстраивалась в общественном сознании того времени. «Светится одно солнце на небе, а Царь русский на земле» - говорит русская пословица.  Или вот ещё на ту же тему:  «Без Бога свет не стоит, без царя - страна не правится».

Монархический принцип время от времени становился главной мишенью ПРОЕКТА. Вся мощь идеологического давления обрушивалась на престолы европейских владык. То, как это делалось, показывает нам общую механику атаки, используемую ПРОЕКТОМ. Находится слабое звено. В случае с монархией - держава, испытывающая период внутриполитической нестабильности, неважно  вследствие плохого управления государством или внешних причин. После чего мобилизуются все силы «прогресса». Каждый носитель прометеевского сознания, подталкиваемый вбрасываемыми в общество идеологическими матрицами, включается в общий процесс, добавляя по мере сил то, что он может  сделать на своём месте. А поскольку люди с прометеевским сознанием активны и, как правило, добиваются в обществе определённого положения, сделать они могут не так уж мало.  Монархии защищались, применяя силовые методы, но это давало лишь отсрочку, а не решение проблемы. ПРОЕКТ одерживал победу сначала в сфере общественных убеждений, после чего юридическая победа, хотя и стоила немало крови,  становилась лишь делом времени. Монархии падали одна за другой... Там, где монархия формально сохранилась, мы видим сегодня лишь историческую бутафорию.  Суть ушла.

Революционное движение у нас принято объяснять, исходя из экономических предпосылок. Новые собственники (отличные от старой аристократии), сосредоточив в своих руках капиталы и средства производства, требовали перераспределения власти в сою пользу. Но мы имеем здесь дело только с верхушкой айсберга. Механизм европейских революций гораздо сложнее.

Изменению политического строя должно предшествовать изменение ментальности. Превращение богатства в капитал знаменует не меньший тектонический сдвиг сознания, чем переход от кочевой жизни к осёдлости. Ценность денег всегда определялась возможностью их потратить, и вдруг главной их особенностью оказалась способность приносить ещё большие деньги. 

Макс Вебер (1864-1920) обнаружил взаимосвязь между возникновением протестантизма и превращением денег в капитал («Протестантская этика и дух капитализма», 1904-1905). Но он попытался вывести одно из другого,  что выглядит не очень убедительно. (13)  Протестантизм и капитализм не выстраиваются в цепочку ни во времени, ни логически. Их развитие шло  параллельно, порою давая  синергетический эффект. Так, Кальвин разрешил ссудный процент, и в Женеву стал стекаться капитал, что, в свою очередь, упрочило финансовое положение кальвинистской Церкви. Источником же и того и другого стало пробудившееся прометеевское сознание.

Про протестантизм мы уже говорили, скажем про капитализм. Главное в капитале отнюдь не деньги, а возможности. Сосредоточение ресурсов на задаче повышает вероятность успеха.  Деньги, изъятые из личного потребления и превращённые в капитал, становятся ресурсом, дающим силу тому, кто им располагает.  В основе капитализма лежит героическая аскеза, вполне в прометеевом духе.

Нормальное состояние капитализма -  расширенное воспроизводство.  Задача, которая решается с помощью ресурса капитала, -  это экспансия. Создание рынка, завоевание рынка - подобная бизнес-терминология  раскрывает прометеевский характер капиталистической мотивации.

Далее, откуда взялись капиталисты - лица, занятые превращение денег в капитал, эти новые собственники? Можно сказать - из праха социальной структуры иерархически организованного  общества. Иерархия потрескалась и начала осыпаться. Опять-таки, почему? Первичный функционал  элементов структуры оказался утрачен.  Изначально было просто: крестьянин кормит, дворянин охраняет,  монарх управляет. Каждый на своём месте, при своих правах и обязанностях. Но это - идеальная схема, а в реальности людей всегда тяготили обязанности и привлекали права. Однако до пробуждения ПРОЕКТА человек знал, что желание подгрести себе прав и забыть про обязанности, греховно и его следует пресекать. ПРОЕКТ же предложил иную систему интерпретаций, в которой права получили однозначное преимущество и перестали вытекать из обязанностей. Борьба за свои права получила статус благого дела.

ПРОЕКТ изменил и отношение к власти.  До ПРОЕКТА власть не была политической категорией, да и самой политики в нашем понимании ещё не существовало. Конечно, внешняя политика была всегда, а вот то, что называется внутренней политикой, состояло из споров о престолонаследии и фаворитизма. В той системе власть всегда была дана - или правом крови или волей сюзерена. В отдельных случаях её могли взять силой. Но она никогда не складывалась, не была суммой. Она всегда выступала целокупной - целой и целостной.

Современное государственное устройство обычно возводят к античной демократии. Формально преемственность налицо, хотя суть демократии древнего полиса - это распределение ответственности между гражданами (14), тогда как современная демократия основывается на распределении прав. Ответственность избирателей,  о которой иногда любят поговорить, в  современной системе - не более чем риторическая фигура.

И всё же наличие процедурного сходства подталкивает к вопросу: можно ли объяснить возникновения сегодняшней демократии ПРОЕКТОМ, если в истории демократия уже существовала, причём в эпоху, когда никакого ПРОЕКТА не было?

У нас нет данных, чтобы разобраться, почему власть царей-басилевсов ослабла и как впервые возникла идея прямой древнегреческой демократии. Есть только общее представление, рисующее тенденцию деградации царской власти: частое нарушение принципов престолонаследия, легитимация новых властителей через женитьбу на царских дочерях. Затем в легитимации перестали нуждаться, наступил период тираний. Захват власти силой стал общим местом. Негативная окраска слова «тиран» показывает, насколько население тяготилось кризисом власти. Выходом из кризиса и стало прямое участие граждан в управлении, т.е. классическая демократия.

Классический период древнегреческой истории начинается с V века   до Р.Х. И именно в пятом веке творит Эсхил, и к этому времени следует отнести создание «Прикованного Прометея», ставшего первой декларацией прометеевской программы, своего рода прообразом матриц ПРОЕКТА. Совпадение? Исторические совпадения всегда обусловлены единым контекстом. Каков этот контекст был в данном случае, мы точно не знаем. Но прометеевские, «проектные» настроения в ту эпоху явно присутствовали. 

Можно сделать вывод, что демократические формы государственного устройства имманентно связаны с активизацией прометеевского духа. Как эта связь реализовалась в деталях Древней Греции, может быть, мы не узнаем никогда, но Европа Нового времени нам более близка и понятна.

Современная политическая система проистекает из понимания, что мир замыкается на человеке. Каково должно быть истолкование государства при таком угле зрения показано ещё Гоббсом (1588-1679) в его «Левиафане»(1651), и ничего нового по сути к гоббсовой картинке с тех пор добавлено не было:

«Люди равны  от  природы. [...]

Из-за  равенства  проистекает  взаимное недоверие. [...]

Из-за взаимного недоверия - война. [...]

При  отсутствии гражданского состояния всегда имеется война всех против всех. [...]

В естественном состоянии  каждый человек имеет право  на  всё. [...]

До тех пор, пока сохраняется право всех  на все, ни один человек (как бы силен или  мудр   он  ни был) не может быть уверен в  том,  что сможет прожить  все то  время, которое природа  обычно  предоставляет человеческой  жизни.  Следовательно, предписание, или общее правило, разума  гласит,  что  всякий человек должен добиваться  мира. [...]

В  случае согласия  на то других, человек  должен  согласиться отказаться  от  права на все  вещи  в той  мере, в  какой  это необходимо  в интересах  мира и  самозащиты, и       довольствоваться такой степенью свободы  по отношению к другим людям, которую он допустил бы у других людей по отношению к себе»

Государство призвано реализовать это общественное соглашение.

Гоббс начинает от природы, а не от Бога. Исходная посылка задаёт горизонт, при котором в этой системе не остаётся ничего, кроме грешных людей, руководствующихся своими страстями. Всё хорошее (нравственность, например) возникает потом, в результате достигнутого соглашения. Таким образом, все человеческие установления носят конвенциональный характер, а потому историчны и зависят от ситуации.

 Интересы людей - векторы - в каждый момент времени складываются в векторное уравнение, которое должно быть разрешено, и за решение которого отвечает государство.  Власть возникает в результате полномочий, делегированных профессиональным управляющим в виде отданных голосов. Голоса здесь выполняют двойственную функцию: с одной стороны они свидетельствуют о весе того или иного вектора интересов, т.е. выражают желание и относятся к постановке задачи; а с другой стороны определяют легитимность принятых решений, то есть служат силовым ресурсом, исполнительским энергетическим фондом. Эта двойственность непреодолима и порождает угрозу злоупотребления властью. Голоса, отданные в качестве пожелания достичь одной цели, могут быть использованы в качестве энергии для достижения совсем других целей. Грубо говоря, партия, пришедшая к власти благодаря поддержке одной группы населения, начнёт проводить политику в интересах других лиц.

Поскольку государство представлено людьми, располагающими властью, фактор личной воли не может быть исключён полностью (хотя  и предпринимаются попытки встроить различные политические предохранители). Государственное управление хоть и называется порой «машиной», но всё же не представляет собою механизма в обычном смысле этого слова. Следовательно, государство всегда неблагонадёжно.

Прометеевское сознание хоть и добилось политического устройства, благосклонного к самым различным способам самореализации личности, то есть потакающего самоволию, оно всё же не может гарантировать, что это самоволие не будет вдруг ограничено на государственном уровне, поскольку властью располагают такие же люди, свободные в принятии решений. Прометеевский человек всегда подозревает другого человека, что тот будет поступать исходя из своей личной корысти. Достижение собственных целей несмотря ни на что (например, на обязанности или ранее достигнутые соглашения) - разве это не полноценная самореализация,  не отблеск  ли это «священного» прометеевского огня?

Поэтому отношение ПРОЕКТА к государству - это перманентная осада. Государство постоянно побуждается действовать в соответствии с прометеевской идеологией, и в то же время жёстко критикуется за любые действия,  в эту идеологию не укладывающиеся. В идеале, государство вообще должно быть слабым и бояться так называемого общественного мнения. Сегодня общественное мнение  практически узурпировано людьми ПРОЕКТА - хотя бы просто потому, что они боле активны, агрессивны, и их голос громче.

Всякий государственный деятель, каждый чиновник оказывается под давлением. С точки зрения задач ПРОЕКТА важность имеет само давление, а не тот повод,  по которому оно оказывается. Поэтому возможны различные чудеса. Сегодня чиновника критикует за то, что он не предпринимает действий, а стоит ему начать действовать, то будут критиковать и за это. Довольно быстро то, что вчера, вроде бы, считалось правильным, может быть расценено как ошибка. Чиновник должен чувствовать себя уязвимым. Если чиновник  не реагирует на критику, прометеевское сообщество расценивает это как сигнал, что государство вышло из-под контроля. В этом случае  давление усиливается. Поэтому обычно время от времени  чиновники подают в отставку; так государство сбрасывает давление, показывая прометеевской общественности, что  всё в порядке, и оно знает своё место.

Отрицательное отношение прометеевского сознания к иерархии сказывается не только в агрессии по отношению к существующим структурам, но и в нежелании прометеевского человека самому занимать жестко закреплённое положение в какой бы то ни было структуре. Не случайно у современного социолога Зигмунта Баумана родился образ «текучей современности». (15)  Бауман оценивает текучесть как результат накопления возможностей и повышения степени свободы, т.е. объясняет изменение поведенческой модели внешними факторами. Рост благосостояния раскрепощает человека, а человек, цепляющийся за вещи, структуры и сообщества, вынужден это делать в силу недостаточности ресурсов (бедности).

Взаимосвязь между богатством и отказом от структурной зависимости действительно существует, но она не столь прямолинейна, как кажется Бауману. Причина «разжижения мира» для конкретного индивида кроется в усвоении матриц ПРОЕКТА, просто  в условиях достатка человек легче попадает под влияние прометеевской идеологии. У богатого больше искушений. Он меньше привык считаться с внешними ограничениями. Поскольку  в современном мире ограничения истолковываются как результат баланса интересов, богатому легко придти к мысли, что у него достаточно ресурсов, чтобы сдвинуть этот баланс в свою пользу. Как говорил инспектор Рэтклиф, герой Честертона  («Человек, который был Четвергом», 1908):

"Неужели вы считаете, что   анархия  придет  от  бедных?  Откуда  вы  это  взяли?   Бедные  бывают мятежниками, но  не  бывают  анархистами. Кому-кому, а им нужна мало-мальски приличная власть. Они вросли корнями в  свою страну. А богатые -  нет. Богач может  уплыть на яхте в Новую Гвинею. Бедные иногда бунтовали против  плохих властей,  богатые  всегда бунтовали против  всяких".

То, что у Честертона называется анархией (понятие отрицательное), у Баумана носит имя свободы (понятие положительное). Смена оценок показывает, какого успеха добился ПРОЕКТ за последние сто лет. Честертон ещё опасался революций, маячивших в исторической перспективе,  сегодня все революции - позади. Революции были нужны ПРОЕКТУ, чтобы сломить сопротивление тех структур, которые не поддавались разложению. Таких структур больше нет. Мы приблизились к состоянию анархии настолько, насколько это возможно, ещё чуть-чуть и знаменитая гоббсова война всех против всех станет реальностью.  Общество отстранено от индивида, а поскольку общество состоит из людей, то налицо деградация социального. Оплотом какого-то порядка остаётся государство, но его  функции предельно минимизированы, поскольку оно должно соответствовать идеалу, навязанному ПРОЕКТОМ, и быть не более чем гарантом общественного договора.  Сама верность общественному договору, выраженная в юридизме Запада, для современного человека уже не  является догмой; прометеевское сознание неизбежно утрачивает пиетет перед законом.

Распаду подлежат все формы человеческого взаимодействия. Теряется способность объединяться ради общего дела, неважно - большое оно  (масштаба государства) тили малое (масштаба семьи).

Семья  - тоже жёсткая структура, к тому же изначально организованная иерархически.  Семейное устройство, как и устройство государственное,  восходит к небесным прообразам. Апостол Павел пишет (1 Кор. 11:3): «всякому мужу глава Христос, жене глава - муж, а Христу глава - Бог».  Естественно, прометеевская идеология потребовала перестройки семьи.

В первую очередь была оспорена семейная иерархия. Связка ведущий-ведомый, оправданная при скалолазании, для покорения житейских вершин была объявлена неуместной. Заговорили о равенстве полов.  Женщину  сочли закабалённой. Возникло движение  за освобождение женщин.

Как  и во многих других случаях,  прометеевская критика семьи имела определённые основания. Действительно, мужчины в обществе занимали более видное положение. До ПРОЕКТА это означало, что именно на них лежит бо^'льшая ответственность,  ПРОЕКТ же переквалифицировал их статус как преобладание прав. Жизнеспособность социума, которую гарантировали мужчины в силу психофизических особенностей мужского пола, перестала восприниматься реальной проблемой. Этому способствовало бурное развитие техники. Однако приписать утрату мужской половиной человечества значительной доли своей специфичности лишь историческому моменту для прометеевской идеологией было бы малой победой. Её интересовало утверждение новых закономерностей, имеющих тотальное значение. Поэтому был предпринят экскурс в историю, благодаря которому обнаружилось, что патриархальность семьи сама по своей природе ситуационна, а не является фундаментальным законом. Первичным состоянием человеческого общества был признан матриархат.

Концепция матриархата подобна концепции дарвинизма - она основывается не столько на фактах, сколько на потребности ПРОЕКТА в подобной конструкции. В случае с матриархатом фактов в прямом смысле этого слова быть и не может,  поскольку речь идёт о доисторической древности, от которой осталось минимум материальных свидетельств. Все заключения о первобытном человечестве строятся на основании изучения примитивных обществ, обнаруженных европейцами в различных уголках Земного шара. Примитивность этих обществ как-то сама собой стала доказательством их принадлежности к доисторическому порядку вещей. Насколько это корректно? Лев Гумилев (1912-1992) в своём труде «Этногенез и биосфера Земли» (1974), рассматривая цикл развития этносов, пишет, что если этнос на излёте своего существования избегает гибели, от него «...остается реликт, состоящий из гармоничных особей и входящий в биоценоз населяемого им региона как верхнее, завершающее звено.

Эту внутриэтническую эволюцию проделали все этносы, которых мы считаем примитивными только потому, что их незаписанная история тонет во мгле веков. Но ту же картину мы наблюдаем в истории...»

То есть примитивизм, наблюдаемый этнографами,  является не рудиментом доисторической эпохи, а продуктом долгой и бурной истории. Считать, что по фактам жизни диких племён мы можем судить о прошлом всего человечества, - существенная ошибка методологии.

Мнение Гумилёва в силу неординарности его теории пассионарности официальной этнографией игнорируется. Но даже на фактическом материале современных этнографов матриархат в его заданном ПРОЕКТОМ понимании как эпохи экономического и социального господства женщин реконструировать не удаётся. (16) Материнская организация рода имела место в истории, а матриархат - нет.

Впрочем, феминизм не смущается отсутствием научно обоснованного исторического фундамента, как не смущают адептов дарвинизма отсутствие переходных форм. И в том и в другом случае достаточно допущений и натяжек, чтобы удовлетворить потребность прометеевского сознания хоть в каком-то обосновании.

С точки зрения сегодняшнего дня многое, достигнутое движением за права женщин, выглядит, безусловно, положительно. Например, участие в избирательном процессе на общих основаниях, законодательное обеспечение равной с мужчинами оплаты за одинаковый труд и т.д. Вообще, явления ПРОЕКТА часто облегчают жизнь человека. Одной науке, которая, пока не стала лишь разновидностью  хозяйственной деятельности,  была классическим образцом  реализации прометеевских установок, мы обязаны чуть ли не всеми, привычными нам сегодня элементами быта.

Из этого, однако, нельзя сделать вывод о безопасности прометеевского огня и полезности ПРОЕКТА для человечества в целом. За историю ПРОЕКТА действительно накопился осадочный слой принесённой пользы, но не эта полезность характеризует прометеевское сознание.  Надо смотреть не на промежуточные, а на конечные результаты.

Выравнивание социального статуса женщины и мужчины происходило за счёт изменения положения в семье. Вся внешняя либерализация женщины была нужна для того, чтобы иметь возможность сказать о равноправии  в ситуации один на один. И именно к этому женщина поощрялась всем ходом борьбы за её права.

Возможность трудоустроиться и приносить деньги в семью - несомненное благо, когда этих денег не хватает на элементарные вещи. Но ПРОЕКТ предлагает рассматривать работающую женщину не как исключение, а как правило, не знающее исключений,  - обществу навязывается идея о том, что женщина должна быть финансово независимой. Такой подход позволяет перестроить самую основу семейных отношений. Семья по ПРОЕКТУ - это паритетный союз, своего рода корпорация совместного быта. Подобно тому, как корпорация руководствуется юридическим документом  - Уставом, в основе новой семьи также лежит документ - брачный контракт. Смысл брачного контракта - защита прав участников семейного соглашения. Создаётся государство в миниатюре - предполагается, что и тут естественным состоянием является гоббсова война, которая сдерживается осознанным соглашением, выраженным юридически. Возникает вопрос, а нужна ли такая семья? Нужна ли надстройка, ограничивающая права личности дополнительными обязательствами, когда все плюсы семейной жизни - сексуальные отношения, дети,  просто совместное проживание с любимым человеком - современное общество позволяет получать и без юридического оформления семьи?

Устройство традиционной, «допроектной» семьи было  выражено евангельской заповедью: «оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью, так что они уже не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает.» (Мф 19:5,6., фактически - это прямая цитата из книги Бытия -  Быт., 2:24). В семье не должно быть разделения, даже  в виде  предполагаемой возможности. Единство мужа и жены столь велико, что они должны рассматриваться как одно целое. Одна плоть, единая плотность, нет никакого зазора, никакого промежутка между ним и ею. И эта объединённость реализуется и подчёркивается через физическую близость, но не исчерпывается ей.

В такой системе нет места понятиям прав и равенства (равенство означает наличие двух частей выражения, приравненных друг другу, то есть единое сначала требуется разделить). Также, в традиционной семье личность отступает на задний план, самореализация личности в семье не может рассматриваться как основная задача.

Поэтому с точки зрения прометеевской идеологии традиционная семья  была расценена как устаревшая и вредная конструкция, подлежащая демонтажу. Взорвать её необходимо было в самой основе - на уровне физиологии. Образ единой плоти слишком мешал, его следовало девальвировать, а в идеале - вообще обессмыслить.

В общественное сознание было вброшено понятие сексуальности.  При этом оно сразу включалось  в  довольно  широкую систему, имеющую вид научно обоснованного построения. Зигмунд Фрейд (1856-1939), отец психоанализа,  увидел в половом влечении фундаментальнейшую энергетику человеческого организма. Психология личности, а особенно её бессознательное оказались, по мнению Фрейда,  во многом подчинены этой энергетике. Для обозначения полового фактора в психологии Фрейд использует термин либидо. Несложно заметить, что конструкт «либидо» имеет  более широкие объяснительные возможности, чем собственно сексуальность, то есть открытая половая реализация. Что и было активно использовано Фрейдом и его последователями, продекларировавшими существование множества скрытых форм сексуальности, порождаемых всё тем же либидо. Так, например,  практически все значения слова «любовь» - а надо ли говорить, что любовь входит в число базовых понятий культуры? - сразу же получили объяснение в рамках концепции либидо. Появилась предпосылка  постепенного замещения  употреблений слова «любовь» новой терминологией. Сегодня мы видим результат: даже само слово «любовь» порой используется лишь как обозначение сексуальной реальности.

Либидо и сексуальность стали основой для совершенно нового языка описания отношений в семье. Гармония семейной жизни свелась исключительно к сексуальной гармонии. В случае если таковой не наблюдалось, подозревались всевозможные отклонения. Мужчина, как более физически сильный партнёр, при этом обладающий высоким статусом главы семьи, имел все возможности для сексуального принуждения женщины. Прометеевской общественностью был поднят вопрос о сексуальном насилии в семье.  К требованию экономической независимости женщины добавилось требование её сексуального освобождения. Ученик Фрейда и в то же время марксист по убеждениям Вильгельм Райх (1897-1957) формулирует программу, включающую сексуальное просвещение,  распространение контрацептивов, разрешение абортов, разрешение разводов (вернее отрицание значимости юридической процедуры брака) и т.п., которой даёт броское имя сексуальной революции (17). Райх не скрывал, что сексуальная революция, направлена именно против семьи. Основные положения программы сексуальной эмансипации  были сформулированы им  в 30-е  годы. Активно внедряться в социальную практику они стали в ходе молодежного бунта 60-х. А насколько сегодня сексуальную революцию можно считать состоявшимся фактом, пусть каждый решает сам.

Семья не исчерпывается линией отношений между супругами, в ней есть ещё одна  несущая ось - это отношения детей и родителей.  По этой оси отношения выстроены также согласно принципу иерархии.  Полная традиционная семья, в идеале, состояла из трёх поколений: родители супругов (как правило, мужа), сами супруги и их дети. Только при такой структуре обеспечивалась правильная трансляция культурной и экономической матриц семьи. Информационный бум и всплеск социальных нововведений новейшего времени, взорвавшие эти матрицы,  не то, чтобы полностью обесценили участие старшего поколения в жизни семьи, но привели к тому, что польза этого участия уже не кажется  столь очевидной. В общественном сознании закрепилось представление о том, что молодую семью лучше строить отдельно от родителей (по данным опроса ФОМ 2007 г. в России так считает 82% населения, то есть подавляющее большинство (18)). Впрочем, это в России уход из родительской семьи, как правило, связан с созданием своей, правда, в соответствии с духом времени, не всегда  юридически оформленной (как выразились авторы одного из исследований - «уход из семьи коррелирует с созданием первого партнёрского союза» (19)). Запад нас опережает по прометеевскому вектору,  и там такой корреляции нет: дети просто уходят по достижении совершеннолетия. Впрочем, мы практически готовы последовать  примеру: в массовом сознании уже укоренена идея, что подобное поведение - правильное. (20) Дело за малым: ещё рывок, и пуповина, связывающая нас с традиционной культурой, будет порвана окончательно ...

Прометеевская идеология изменила восприятие понятия «совершеннолетие».  Исторически под совершеннолетием понимался возраст, по достижении которого человек становился ответственным за свои поступки (до этого за поступки ребёнка отвечали родители).  Как всегда там, где говорилось об ответственности, прометеевское сознание начинает говорить о правах. «Я могу» для него означает не «я в силах», а «я имею право». Теперь, следуя логике ПРОЕКТА, совершеннолетие означает завершение формирования личности, её гармонизацию и, так сказать, капсулизацию в собственной самодостаточности. Человек превращается в монаду, независимую от других сущность. (21) Государство своей юрисдикцией фиксирует этот знаменательный момент; при этом  наступающая гражданская ответственность лица,  достигшего совершеннолетия, воспринимается лишь как одно из следствий свершившегося социального перерождения, а не его суть.

Поэтому с точки зрения прометеевского сознания требование социального разрыва с родителями совершенно логично. Самодостаточная монада не может находиться в зависимости от кого бы то ни было (напомним, что подчинение государству в рамках этой концепции - это не зависимость в силу установленного порядка вещей, а добровольное принятие условий общественного договора). Родительская власть нужна лишь как опёка и защита на ранних стадиях формирования личности. По достижении совершеннолетия она мыслится излишней, и потому должна быть отброшена. Расправившей крылья бабочке уже не нужны остатки кокона её куколки.

Социальный разрыв с родителями часто сопровождается разрывом эмоциональным.  То, что это происходит далеко не всегда, не означает, что нормой в этой системе является сохранение хороших отношений со старшим поколением. Просто мы ещё не полностью переварены ПРОЕКТОМ, и многое определяется «допрометеевскими» побуждениями. С точки зрения матрицы ПРОЕКТА, достижение совершеннолетия неизбежно влечет за собой не только социальное «освобождение», но и перестройку эмоциональной и коммуникативной составляющих в отношениях с родителями. «Взрослость» как раз и заключается в преодолении ложных воззрений детства. Взрослый человек не должен иметь иллюзий относительно устройства этого мира. Фрейд, подгоняя проявления любви под концепцию либидо, определил  любовь родителей к детям как выражение нарциссизма, а любовь ребёнка к родителям как инфантильную фиксацию «притупленного либидо» на самых близких объектах. То есть  и та и другая представляют собой некоторые превращенные формы подлинной сексуальности. А в превращённых формах есть нечто болезненное, должным образом выстроенная сексуальность должна быть направлена на надлежащий объект. Родительская любовь, как и детская привязанность к родителям неизбежно отступают далеко на задний план как непроизвольные последствия социально-биологической организации человеческого общества, которые нормальному взрослому человеку как-то и не очень прилично принимать в расчёт.

Декларация сексуальности в качестве базовой мотивации личности удобна не только тем, что позволяет объяснить чуть ли не все движения психики, отталкиваясь от либидо, но и тем, что подобные объяснения выглядят весьма научно. Эффект научности достигается с помощью аналитического метода. То, что неискушенному человеку казалось простым, в результате анализа предстаёт как нечто сложное, на поверку оказывающееся следствием глубинных, фундаментальных процессов. Возрастает количество понятий. События разлагаются на кванты информации, которыми оперирует аналитик. Множество данных на входе и декорирование рассуждений специальной терминологией действуют убеждающее. Легко забыть, что в случае психоанализа мы имеем дело лишь с интерпретациями глубоко субъективных вещей, и классическая научная объективность здесь не может быть обеспечена в принципе.

Зато любая другая интерпретация может быть заменена на психоаналитическую. Конфликт отцов и детей (правильнее было бы сказать детей и отцов, поскольку именно дети идут на конфликт, но мы следуем культурному клише «Отцов и детей» Тургенева (1862)) - всегда был заметен и подлежал осмыслению. Психоанализ интерпретирует его через понятие Эдипового комплекса, сконструированное Фрейдом. Культурный бунт объясняется сексуальностью. Личная позиция человека, поднявшего бунт против отца, предстаёт болезненной реакцией, запрограммированной событиями прошлого, и таким образом снимается ответственность. А с учётом того, что по Фрейду каждый человек в раннем детстве проходит через латентные формы Эдипова комплекса, то вообще странно говорить о бунте: восстание - это ведь что-то экстраординарное, а здесь мы имеем дело с флуктуацией обычного порядка вещей.

Между тем, иерархическая значимость родителя ещё более явственно отсылает нас к Богу, нежели престолы земных владык. Христос научает человечество называть Бога Отцом Небесным; земное отцовство при этом автоматически встраивается в параллель взаимоотношений человека и Бога. Как чтим мы Бога, так следует чтить и отца (или наоборот: как человек чтит родителей, так ему надлежит чтить и Бога). Конфликт с родителями, таким образом, получает вполне определённую богоборческую окраску. Нельзя восстать на отца, не затронув при этом и своего отношения к Богу.

Эдипов комплекс позволяет снизить пафос конфликта, превратить его из метафизического в чисто бытовое явление.

Действительно, если не обращать внимания на культурный контекст и ограничиться лишь самой коллизией взаимоотношений конкретных людей с их родителями,  любой конфликт в семье будет восприниматься как одна из житейских трагедий. Разве не бывает, к примеру, деспотичных отцов, чьё отношение к ребёнку способно травмировать его душу на всю жизнь? Классическим образцом подобного травматизма стала судьба Франца Кафки (1883-1924) - прежде всего благодаря тому, что его дневники и «Письмо отцу» (дата написания 1919, публикации -1952) были втянуты в литературу, и читаются теперь как литературные произведения, а не личные записи. Это произошло против желания автора. Умирая, Кафка завещал ненапечатанное уничтожить, а то, что уже было опубликовано - не переиздавать. Но воля покойного была попрана - слишком интересен был Кафка европейской публике. И основа этого интереса - не в том, что составляет содержание его творчества, а в том, что такое творчество возможно. Поэтому произведения Кафки (вопреки тезису Ролана Барта о «смерти» автора (22)) не могут быть прочитаны без отсылки к мрачной фигуре их создателя. Не столько тексты, сколько личность Кафки оказалась востребована ПРОЕКТОМ. Изнанка жизни такого человека неизбежно должна была стать достоянием гласности.

Отношения Кафки с отцом породили целый корпус комментариев. Этот конфликт имел сильное эхо,  но разве жизнь окружающих нас людей, никак не связанных с литературой, не даёт примеров деспотичных родителей? Совершеннолетие предоставляет детям юридически гарантированную возможность уйти от родительского деспотизма. Однако остаётся проблема несовершеннолетних детей, страдающих под властью плохих родителей.

Мы видим здесь, как работает матрица ПРОЕКТА. Человек склонен к греху и потому далёк от совершенства. Плохих родителей обнаружить также несложно, как и плохих правителей или негодных священников. Детей могут бить, отдельные изверги (в древности подобная характеристика означала изгнание из общины)  могут морить детей голодом. Прометеевское сознание, ищущее и ждущее подобных фактов, легко их находит. Далее, от частного факта делается переход к общему заключению о необходимости общественного контроля над институтом семьи. В идеале, структуру, попавшую в немилость, следует или полностью разрушить или перестроить на новый лад, так что контроль - это только первая стадия.

Общество всегда было судьёю происходящего в частной жизни - иногда это было полезно, иногда общественное мнение предпочитали держать в неведении («сор из избы не выносят»). Но всегда речь шла о прецедентах, которые разбирались по существу. В рамках ПРОЕКТА выстраивается превентивный контроль на основании формальных признаков. Традиционное общество сохраняло уважение к семейной иерархии, прометеевское  - уравнивает родителей и детей как участников юридической процедуры. В этой системе отношения детей и родителей - это отношения индивидуальностей, гарантом которых выступают внешние институты. При таком подходе  вмешательство в жизнь семьи может быть на любом уровне, достаточно лишь пересмотреть требовании к детализации данных, предоставляемых для внешнего мониторинга.

Чтобы обосновать необходимость глубокого контроля, используется всё та же незаменимая сексуальность.

Рукоприкладство, конечно, страшное слово, но на практике за ним чаще всего скрывается вразумляющий родительский шлепок по попе, в некоторых ситуациях являющийся самым адекватным педагогическим приёмом. Прометеевская идеология не устаёт трубить о недопустимости телесных наказаний, но на практике добиться, чтобы родители перестали шлёпать своих детей, не получается. Любой родитель, относящийся к процессу воспитания серьёзно, понимает, что без хорошего шлепка порою нельзя. Если же кто и руководствовался прометеевской пропагандой, то дети, которых  пытались растить лишь с помощью убеждения, оказывались настолько несносны, что своим поведением доказывали и своим родителям и окружающим, что так делать нельзя.

Несомненно, что всякое наказание должно быть уместно и соответствовать возрасту ребёнка. Большинство родителей это хорошо понимает. Есть и такие, которые, наказывая детей, не воспитывают их, а решают свои собственные психологические проблемы. Это как раз «плохие» родители. Такой расклад не может устраивать идеологов ПРОЕКТА.  Отдельные случаи реального дурного обращения с детьми - это лишь отдельные случаи, требующие точечной реакции общества. Для перестройки системы необходимо было найти нечто недопустимое, свойственное всем родителям - пусть не как состоявшийся факт, а как потенциальная возможность. Такая возможность была обнаружена с помощью теории либидо.

Если чувства, связывающие родителей и детей, в нормальной ситуации основаны на превращенных формах сексуальности, то всегда есть угроза  прорыва собственно «генитальной сексуальности» в семейные отношения. Так возникла тема сексуальной эксплуатации родителями своих детей - прежде всего под подозрение попадают, конечно, отцы. Поскольку угроза вытекает из  определения либидо, то подозревать можно любого. Современная организация торговли исходит из того, что украсть может всякий, и поэтому каждый покупатель находится под наблюдением. Подобная логика может быть применена и к семье. Несмотря на то, что сексуальная эксплуатация детей является штучным чудовищным извращением, она становится оправданием тотального вмешательства со стороны институтов, подчинённых задачам ПРОЕКТА, в семейную жизнь. И уже к этому пристёгивается всё остальное - условия жизни, психологический климат и т.п. Вырвать ребёнка из семьи можно на основании надуманной или пустячной причины, но сама возможность подобного вторжения выглядит легитимной именно благодаря  страху, напущенному с помощью жупела сексуально озабоченного отцовства. Недалёк тот день, когда неполная семья (мать и ребёнок) будет считаться предпочтительней полной семьи, поскольку риск сексуальной эксплуатации в ней гораздо ниже.

Ещё один вариант продукта, полученного ПРОЕКТОМ в результате переработки семьи, это - люди чайлдфри (childfree). Понятие «свободы от детей» было введено как альтернатива понятию «бездетность». Бездетность (childless) на морфемном уровне означает отсутствие признака, сущностную неполноценность. Слово как будто скорбит, а прометеевский человек склонен радоваться, что не допустил кабалы очередных отношений. Свобода от детей - это тоже свобода, и потому притягательна для прометеевского сознания. Бездетным человек может быть волею обстоятельств, но чайлдфри он становится только в результате личного выбора. Позиция чайлдфри начала набирать популярность с 90-х годов XX-го века и можно предположить, что число чайлдфри в дальнейшем будет только расти.

Вперёд: Покорённые структуры. Традиция

Назад: Покорённые структуры. Религиозность