Русское национальное сознание

Основными свойствами существования народа как соборного национального организма являются историческая память, национальное самосознание и национальная воля. Историческая память – это заветы старины, предания отцов, чувство единородства, приобщение к исторической миссии рода, народа, Родины. Просвещённого культурного человека отличает от дикаря «любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам» (А.С. Пушкин), – понять, кто мы есть, можно только помня, кем мы были. Человек, потерявший память, является недееспособным, ибо не понимает, кем он является. И народ без исторической памяти недееспособен. Историческая память связывает времена и судьбу народа, беспамятство их разрывает. В пору безвременья обеспамятовавший и потерявшийся народ впадает в череду катастроф, заканчивающихся смертью либо обретением памяти, возрождением, возвращением в историческое время, на путь самоопределения.

Национальное самосознание – способность народа осмыслять себя, свою историческую миссию и судьбу – выражается в религиозном, культурном, хозяйственном, государственном сознании народа. Каково было национальное самосознание русского народа до катастрофы 1917 года?

Русский народ религиозно сознавал себя в Православии – религии спасения любовью, состраданием, смирением, жертвенностью, соборным единением и солидарной ответственностью. В Православии Господь открывается сострадающим, любящим и милующим, а не грозным и карающим, Властителем и Судией. Спасение для православного человека в любви к Богу и ближним, а не в дисциплине и повиновении церковной иерархии (что характерно для католицизма), не в эсхатологическом ужасе, боязни Страшного суда (как в лютеранстве), не земном самосовершенствовании и преуспевании, как в кальвинизме, где человек воспитывается расчётливым, хладнокровно целеустремлённым. Неповторимы канонизированные первыми на Руси святые страстотерпцы Борис и Глеб, смиренно принявшие смерть, чтобы пресечь пролитие братской русской крови; уникальна традиция православного старчества, духовничества. Православие наделяло русский народ мессианским призванием: назначение народа – в служении Мессии, Христу, в защите правой веры и несении её народам.

Культурное самосознание русского народа выразилось в создании великой культуры, разнообразной по форме и религиозной по содержанию. В ней в художественной форме решались вопросы спасения человека и только затем рассматривались проблемы земного существования. Русская культура являет собой в материальных формах духовный порыв к Богу – к истине, добру, красоте; это культ Истинного Бога, а не земных идолов, культура культа духа, а не плоти и земных благ. Русская культура соборна в отличие от индивидуалистической западной. Поэтому русская православная культура чужда западноевропейской материалистической массовой культуре.

Хозяйственное самосознание русского народа складывалось под влиянием огромных пространств, сурового климата, низкого плодородия большинства земель, отсутствия выхода к незамерзающим открытым морям и отсутствия судоходных рек, выводящих к этим морям, трудных и опасных евразийских торговых путей, разбросанности природных ресурсов, тяжелейшего государственного бремени русского народа. На Руси сложились своеобычные хозяйственные формы, которые позволяли выживать в невиданно тяжелых условиях. Государство играло большую, чем в Европе, роль, ибо на огромных малонаселенных пространствах только государство способно обустраивать дороги и связь, обеспечивать защиту хозяйственного деятеля, концентрировать капиталы для крупных проектов. В отличные от европейского индивидуалистического предпринимательского духа на Руси развивались коллективные, общинные формы хозяйствования, позволяющие сосредоточивать необходимые усилия в суровых условиях. Некоторые жёсткие формы государственности и хозяйствования (крепостное право) были неизбежными условиями выживания.

В хозяйственной жизни сказывался русский национальный характер. Для христианина собственность является микрокосмом человека как образа и подобия Божьего, как ответственного хозяина и устроителя природного космоса. Сознание русского человека не было индивидуалистическим, как у европейцев, но ориентировалось на общественные ценности и солидарные интересы. Русскому человеку были свойственны трудолюбие и предприимчивость, иначе он не освоил бы огромные пространства за исторически короткий срок. Хозяйственное самосознание мотивировалось не только экономическими, но религиозными, национальными стимулами. Колонизация новых земель проходила одновременно с православным миссионерством или вслед за ним, строящиеся монастыри становились духовными и экономическими центрами. Русские первопроходцы первым делом закладывали храм. Соответственно аскетическому характеру русского народа в России не было европейского пиетета перед собственностью и богатством. Достоинство человека определялось внутренними качествами, а не объёмом капитала. В русской жизни не могло утвердиться всевластие денег. Характер хозяйствования не был хищническим, потребительским, не перемалывал природные ресурсы. Русский человек бережно относился к природе, ибо в его жизнеощущении природа – не отчужденная холодная натура, из которой можно насильственно извлекать потребительскую пользу, а живая и родственная сущность, находящаяся при роде; и поэтому на-род и подответственная ему при-рода связаны экзистенциально.

Государственное сознание как форма самоутверждения национального духа было державным, имперским, оно отражало геополитическое положение России – отсутствие естественных преград агрессии с востока, юга и запада. В XIII–XV веках Русь примерно раз в пятьдесят лет опустошалась нашествиями, Москва сжигалась несколько раз в столетие. Это требовало сильного государства и стимулировало покорение агрессоров. Россия могла быть только либо империей, либо колонией. Ни один цивилизованный народ не сохранялся в истории при столь суровых геополитических, климатических и географических условиях. Государственное строительство подвигала напряженная борьба за самосохранение и создание условий для реализации исторического призвания русского народа.

Государственное сознание русского человека было исконно монархическим: истинная власть персонализирована, не самодостаточна, освящается Церковью, подчиняется велению совести – голосу Божию в человеке. Поэтому верховная власть в России руководствовалась императивами христианской морали. На Западе государственная власть строилась на основе правовых и политических механизмов, которые самодостаточны и независимы от состояния нравственности. В России власть наделялась нравственно-религиозным призванием, поэтому «устойчивость учреждений и их историческую перспективу она связывала в первую очередь с духовными факторами: моральными качествами людей и характером их целей. Русские отцы-основатели полагали, что и наилучшие учреждения при плохих людях дадут неудовлетворительные результаты, как и напротив: даже несовершенные институциональные конструкции могут быть компенсированы нравственной волей и усердием» (А.С. Панарин). Западное рационалистическое материалистическое мировоззрение не доверяло богочеловеческому творческому духу истории. Русское православное мировоззрение ориентировано на то, «что дух настолько всемогущ и всепроникающ, что никакая совершенная материя не может перед ним устоять, что она всего лишь оболочка, обозначение, а не разоблачение. Если дух зловреден, то никакая материя (плоть) не спасёт; если дух праведный и возвышающий, то он, подобно демиургу, самую греховную плоть возвысит. Поэтому программа восточного христианства, в отличие от западного… состояла в христианизации государства как единственной гарантии от «злобесия» всякой государственности» (А.С. Панарин). Душою государственного строительства был православный мессианизм (Москва – Третий Рим) – защита правой веры и православное просвещение других народов. Воин и монах, казак и купец – главные фигуры эпохи освоения огромных пространств российского континента. Русскому народу выпала роль собирателя земель и народов.

Русское государственное строительство в силу духовного призвания существенно отличалось от западноевропейской имперской политики. Расширение границ России в основном шло путём собирания русских земель и мирной колонизации необжитых пространств казаками, крестьянами, купцами, путешественниками, монастырями, а также в результате добровольного присоединения различных национальных и государственных образований. Русское государство завоевывало те территории, которые были для него источником смертельной опасности. Народы присоединённых к России территорий не истреблялись и не ассимилировались, не крестились насильственно, не угнетались и не превращались в рабов. В России невозможно вообразить государственную политику геноцида коренного населения. «Сравним методы «освоения» Америки западноевропейцами и Сибири русскими. Если последние имели наставления «действовать не жесточью, а ласкою», а за погибших в русском плену в казну взимались штрафы, то европейцы действовали прямо противоположным образом. Они заражали воду, уничтожали источники питания, распространяли болезни, а за каждого убитого аборигена им выплачивалась премия. Вот типичная инструкция, по которой действовал, в частности, карательный отряд капитана Прейса: «Губить индейцев на земле и на воде, убивая их или беря в плен, сжигая их дома, уничтожая посевы, и всякими другими способами» (Н.Я. Лактионова) При колонизации Северной Америки власть платила за скальпы убитых индейцев. Великобритания осваивала Австралию силами каторжан. Цивилизованные народы Запада истребили коренное население Американского и Австралийского материков, поработили огромную Африку. Оставшихся в живых аборигенов крестили огнём и мечом. Все колонии нещадно грабились в пользу европейских метрополий.

Ничего подобного не было при колонизации русскими Евразийского материка. «При всём том перед Западом мы имеем выгоды неисчислимые. На нашей первоначальной истории не лежит пятно завоевания. Кровь и вражда не служили основанием государству русскому, и деды не завещали внукам преданий ненависти и мщения. Церковь, ограничив круг своего действия, никогда не утрачивала чистоты своей жизни внутренней и не проповедовала детям своим уроков неправосудия и насилия» (А.С. Хомяков). При завоеваниях масштабы кровопролития и насилия несравнимы с западными. В этом сказались терпимость, уживчивость, добронравие, «способность русского человека применяться к обычаям тех народов, среди которых ему случается жить» (М.Ю. Лермонтов).<>

«Что в самом деле может предложить Россия миру? Самую современную систему канализации? – В этом отношении мы никогда не сможем конкурировать с немцами. Самую совершенную систему накопления долларов? – Мы в этом отношении никогда не сможем конкурировать с американцами. Самую лучшую систему торговли с людоедами? – Мы в этом отношении никогда не сможем конкурировать с англичанами. Мы всегда будем отставать и в канализации, и в долларах, и в людоедах. Просто потому, что и канализация, и доллары, и людоеды интересуют нас меньше, чем немцев, американцев и англичан. “Не имей сто рублей, но имей сто друзей”. Нас главным образом интересуют человеческие отношения с людьми. И, в общем, при всяких там подъёмах и спадах – человеческих отношений человека к человеку в России было больше, чем где бы то ни было. И, в общем, наша Империя отличается от всех иных именно тем, что – от времени колонизации волжского междуречья до 1917 года в этой Империи не было завоёванных народов. В этой «тюрьме народов» министрами были и поляки (гр. Чарторийский), и греки (Каподистрия), и армяне (Лорис-Меликов), и на бакинской нефти делали деньги порабощённые Манташевы и Гукасовы, а не поработители Ивановы и Петровы. В те времена, когда за скальп индейца в Техасе платили по пять долларов (детские скальпы оплачивались в три доллара), русское тюремное правительство из кожи лезло вон, чтобы охранить тунгусов и якутов от скупщиков, водки, сифилиса, падения цен на пушнину и от периодических кризисов в кедровом и пушном промысле. Была «завоёвана», например, Финляндия. С Финляндией получился фокус, какого никогда с сотворения мира не было: граждане этой “окраины” пользовались всеми правами русского гражданства на всей территории Империи – а все остальные граждане всей остальной Империи – НЕ пользовались всеми правами в Финляндии. В частности, Финляндия запретила въезд евреев – по какому бы то ни было поводу. Это в своё время ставило перед нашими профессиональными прогрессистами истинно головоломную задачу: защищая независимость Финляндии, им приходилось защищать и еврейское неравноправие. Вообще, если вы хотите сравнивать быт тюрьмы и быт свободы – то сравните историю Финляндии с историей Ирландии» (И.Л. Солоневич).

В России население центральных русских губерний несло основное бремя государственного строительства, потому было более бедным и закрепощённым, чем народы национальных окраин. На присоединённых территориях, в отличие от «метрополии», крестьянское население не было закрепощено. Финляндия и Польша имели образцовые для Европы демократические конституции. Трудно представить, чтобы в европейских государствах выходцы из колоний занимали равное с жителями метрополий положение. Русские умели ненавязчиво внедрять свою политическую культуру, вместе с тем изучать чужую и принимать её как свою. В России аристократия, буржуазия, интеллигенция присоединённых народов органично вливались в общероссийскую элиту. Россия «принимала всякого, кто готов был стать её частью, всякого, кто готов был ей служить. В этом для подданных России выражалась свобода. Если для польского шляхтича свобода выражалась в праве не подчиняться, а для английского лорда – в праве контролировать, на какие цели идут уплаченные им налоги, то для русского дворянина свобода выражалась в возможности принимать участие в великом строительстве империи. И рассудите, у кого было больше свободы – у поляка, чьё неподчинение, чей гонор ни на что, в общем-то, не влияли, или у русского, чья готовность служить делала его сотворцом мировой истории?» (П.Ю. Быков). Единственным исключением был еврейский народ. Вместе с тем, российские ограничения были меньшими, чем в Европе, иначе не привлекли бы из Европы массы еврейской эмиграции, эти ограничения позволяли представителям еврейского народа занять ведущее положение во многих областях хозяйства и культуры.

«Отличительная особенность многонационального гиганта, каким была Россия, – более чем тысячелетнее существование всех её народов при подавляющем преобладании центростремительных тенденций над центробежными. Россия всегда была единой метрополией, в отличие от европейских стран практически не имевшей заморских колоний, и все её жители находились под защитой единой системы законов. В колониальных империях законы для колонизаторов и колонизируемых были различными. Двойные стандарты, как известно, – отличительная черта государств, упорно называющих себя “правовыми”… Составляющие Россию народы не теряли свою национальную корневую основу. Здесь можно говорить о синтезе культур народов России, объединённых великой русской культурой, позволяющей сохранить самобытность каждого народа. Финляндия, например, где официальным языком был шведский, несмотря на то, что 80% населения составляли финны, только войдя в состав России в 1809 г., стала обретать свою национальную культуру. Уже во второй четверти XIX в. преподавание финского языка в школе стало обязательным. Недаром чуть ли не в каждом финском доме висел портрет русского генерала Якова Кульнева, которого благодарные финны почитали как своего освободителя. То же было с Лифляндией и Эстляндией, местные языки которых были полностью подавлены немецким и возрождены с помощью России. В том же XIX в. аналогичный процесс произошёл в Бессарабии. Благодаря русской помощи были восстановлены почти уничтоженные турецкими завоевателями болгарский, армянский, сербский языки» (Н.Я. Лактионова). Вследствие такой государственной политики, соответствующей русскому национальному характеру, огромная империя сохранила к 1917 году все народы, в неё вошедшие, и поэтому, в отличие от индейцев Америки и аборигенов Австралии, они имеют возможность требовать в настоящее время «суверенитетов».

Россия никогда не стремилась к завоеваниям на Западе. При императрице Елизавете русская армия взяла Берлин. Но в следующее царствование всё завоеванное было возвращено Германии и компенсировано. Одним сумасбродством или германофильством русского царя это не объяснишь. Чтобы добровольно вернуть плоды победы над сильным противником, нужно, помимо всего прочего, не руководствоваться экспансионистским инстинктом.

В Европе победа традиционно увенчивалась приобретением территории побеждённого или слабого, что считалось нормой международного права. Русские войска были в Европе либо в результате изгнания очередного агрессора, либо для помощи европейским союзникам. «В 1799, в 1805, в 1807 годах сражалась русская армия, с разным успехом, не за русские, а за европейские интересы. Из-за этих же интересов, для неё собственно чуждых, навлекла она на себя грозу Двенадцатого года; когда же смела с лица земли полумиллионную армию и этим одним, казалось бы, уже довольно послужила свободе Европы, она не остановилась на этом, а вопреки своим выгодам, – таково было в 1813 году мнение Кутузова и вообще всей так называемой русской партии, – два года боролась за Германию и Европу и, окончив борьбу низвержением Наполеона, точно так же спасла Францию от мщения Европы, как спасла Европу от угнетения Франции» (Н.Я. Данилевский). В 1814 году русские войска дошли до Парижа, освободив Европу от Наполеона, Россия не присоединила никаких земель. Можно ли найти что-либо подобное в новой истории европейских государств? Невозможно представить, чтобы русские разоряли Париж по примеру «цивилизованных» французов, взрывавших Московский Кремль. «В культуре середины религия политизируется, в культуре конца религиозной становится политика. Священный Союз Александра I – тому подтверждение. Была ли в новейшей истории Европы хотя бы одна политическая система названа словами из религиозной терминологии и в какой стране такой язык был бы уместен?» (В. Шубарт).

Русско-турецкая война при Александре II закончилась освобождением балканских славян. В результате войны получили независимость и расширили свои границы Болгария, Румыния, Сербия, Черногория. Россия вернула отторгнутую у неё в 1856 году часть Бессарабии и вывела свои войска в течение года после Берлинского конгресса. Не воевавшие Англия оккупировала Кипр, Австрия – Боснию и Герцеговину, Франция получила протекторат над турецким Тунисом. И Россия, и европейские державы действовали традиционным для себя образом. И то, и другое в глазах западного общественного мнения было нормальным, ибо критерии нормы для России и Европы – различны.

«Истинный защитник России – это история» (Ф.И. Тютчев), из которой следует, что европейские представления о России как исконном агрессоре являются беспочвенными. Российская империя была и уникальным явлением православной цивилизации. В силу различия западноевропейской и русской цивилизаций Россия подвергается многовековой экспансии со стороны Запада – не только военной или экономической, но и духовной, религиозной, культурной.

Национальная воля к жизни, мужество быть вопреки небытию вела русский народ через невиданные испытания и катастрофы. Это не железная воля, а воля преображающего духа. Борьба за самосохранение и существование не сводилась к витальным мотивам, основывалась на глубинном чувстве национального призвания и исторической миссии православного народа. Ибо жизнь для русского человека имеет смысл ради ценностей, которые выше жизни.

Универсальное русское мировоззрение, а также независимость от инерции ограниченного рационалистического, технологического, алгоритмизированного подхода к жизни предоставляют возможности для русского духовного прорыва, раскрывающего новые, спасительные формы жизни человечества.

Публиковалось: источник