Книга - читатель - время

Литература, книга – благодатнейшая тема, по  которой сказано много хороших, верных слов многими замечательными людьми – от Гоголя и Чехова до Бродского и Солженицына. Все они единодушны в том, что достойная книга способна влиять на мысль, очищать души, менять человека.

Ну, а если востребован текст малоизвестный, оригинальный, наводящий на размышления, – тут к нашим услугам Мераб Мамардашвили. Достойные книги, говорит философ, – "дети тьмы и молчания", где "молчание" – одиночество, а "тьма" – глубины, которые нужно преодолеть, чтобы достигнуть истины. Иначе говоря, это "узнавание того, что я есть на самом деле и кто я"... Это путь, идущего из своей темноты к своему свету. К самому себе, истинному, чтобы обменять свою индивидуальную душу на общечеловеческую.

Чуть продлим, по возможности, тему, обозначенную нашим философом. В эссе "О чтении" М. Пруст задавался вопросом: не является ли чтение, которое по определению пассивно, заменой нашей самостоятельной душевной работы?.. Вопрос не случаен: простота чтения создает иллюзию понимания текста, хотя в действительности понять его зачастую, отнюдь, не просто. К тому же, вкус к чтению не передается по наследству и любовь к нему насильно не насадишь. По сему, беря в руки умную книгу, желательно что-то иметь и в сердце, и в голове. Ведь чтение требует определенных усилий, способности вложить  себя в текст, потратиться самому. (Заметим, что для тех, кто стал читателем, работа эта, отнюдь, не в тягость: она удовольствие и наслаждение, она утешение). Без этого он не будет пережит внутренне и воссоздан заново, не пустит корни, путь к знанию ограничится эрудицией, удивлением. Не возникнет переживания, понимания прочитанного, не будет извлечен опыт. А следовательно, невозможным станет познание, изменение себя и, в конечном счете, – формирование свободной личности, наделенной человеческим достоинством, самостоятельностью, ответственностью, умом, творческой активностью, инициативой.

... А теперь поговорим на заданную тему: "Книги – Читатель – Время". Сложив текст, подобно пазлам, будем иметь некую картинку. При другом раскладе получим "листы раскрытой книги" или странички календаря уходящего Года литературы.

х     х     х

Что имеем – не храним, да и потеряв – не плачем... "Чевенгур" и "Котлован", "Лето Господне" и "Солнце мёртвых", "Жизнь Арсеньева", "Реквием", "Архипелаг ГУЛАГ", "Доктор Живаго", "Жизнь и судьба", "Прокляты и убиты", "Пирамида"... Нетленные тексты наших религиозных мыслителей... вернувшиеся к нам труды социологов, историков, экономистов...

Книги, исполненные страдания и любви, жалости и муки... Они читаются на пределе напряжения сил, возможности понимания. Это честное слово о России, о корнях и понятиях наших, о менталитете народа, путях и судьбах.

Кажется, Господь не отвернулся окончательно от нас – и тексты ниспосланы свыше, чтобы задумались, прозрели, стали, наконец, действовать.

Увы, по большому счету, книги оказались не прочитаны, в массовом сознании корней не пустили. (А что осталось, к слову, от солженицынской идеи "сбережения нашего народа... его физического бытия, его нравственного бытия, его культуры, его традиций"? От призыва писателя к "самоосмыслению"?) В итоге "к русской мысли не вернулись". "Просветление и освобождение не наступили..."

Отчего так случилось?.. В дефиците оказался любящий, понимающий читатель?.. Не хватило смелости, одаренности ума и сердца?.. Отучились иметь собственное мнение, судить и думать?.. Сказалась слабость духа – невозможность осознать ужасное, абсурдное, ввиду собственной причастности к нему, принять на себя тяжесть ответственности за всё?

(Знаком ли нам сам путь узнавания того, чего мы не знаем?.. Мамардашвили называл этот путь совестью).

Печально, если так и будем относиться к культуре, к честному, талантливому писательскому слову... Вспомним давнее пророчество Андрэ Жида: "Вскоре от этого прекрасного, героического народа, столь достойного любви, ничего больше не останется, кроме спекулянтов, палачей и жертв". Оно, следит за нами, ждет своего часа.

х     х     х

Литература причастна к формированию внутреннего мира человека. Наряду с религией, искусством она – "основной камень культуры человеческого общества". Почему же не "выпрямила" нас? Быть может, и потому, что ее "всегда пинали, гноили, гнобили"?

..."Век-волкодав", – сказал о минувшем столетии поэт, ставший одной из бесчисленных его жертв. Но даже и в нем судьба отечественной литературы впечатляет своим трагизмом. Тут достаточно одного лишь слова - геноцид. "Мы умертвили талантливейшего поэта России", – прокомментировал Луначарский смерть Блока. И кровавое колесо завертелось. За годы советской власти было уничтожено несметное количество книг, были расстреляны, погибли в лагерях и тюрьмах (от Гумилева до Мандельштама) две тысячи писателей. А сколько покончило с собой (Маяковский, Цветаева), подверглось изощренному остракизму (Ахматова, Платонов), лишилось Родины (Солженицын, Бродский), ушло в запой (Шолохов, Фадеев), было развращено привилегиями, страхом и угодничеством (от Панферова до Федина). Вспомним и судьбы книг, оказавшимися ... недостаточно советскими ("Доктор Живаго", "Жизнь и судьба"), подвергшихся вивисекции (у Достоевского, Лескова), идеологизации (у Пушкина, Гоголя). Не забудем возведение на пьедестал явных посредственностей (Грибачев и Марков, Альберт Кан и Говард Фаст) на фоне изоляции эмигрантских классиков (Шмелев, Набоков). Говорят, Шаламов получил второй срок за то, что назвал Бунина великим писателем. Кажется, это предел слабоумия. Но впереди был еще сюрреализм: возведение в литературные классики Генсека ЦК КПСС ... за книги, которые он, кстати сказать, и не писал.

И что?.. А ничего. И писательский цех, и читательская аудитория, не ощутив ни стыда, ни совести, проглотили это. И остались живы. Впрочем, живы, да не совсем, как видим сегодня.

х     х     х

Литературная коммерция – тоже не слабая тема. Письменность, как известно, величайшее достижение человечества. И не случайно одной из первых испытала на себе последствия homo sapiens... Вот уже и в России какой год литература – активный участник коммерческого рынка. В оборот брошены огромные тиражи литпродукции, направленной на разрушение декларируемых ранее ценностей. ПошлО, по афоризму Мережковскому, то, что пОшло. Принципы заменил спрос. Гарантом публикации стал имидж. Небывалую власть обрели реклама и пиар, фабрикующие псевдоцености, навязывающие обывательские вкусы. Общество потребления, лишенное идеалов и перспектив, и здесь явило себя в полном блеске!

Литература российского "капреализма" – составляющая масскультуры. Можно долго говорить на эту тему, но, если хотим испытать сильные ощущения, то, зайдя в книжный магазин, обратимся к полкам с общественно-политической тематикой. Место не для слабонервных. В истерическом обожании и патологической ненависти смешались тут имена Сталина и Гитлера, Геббельса и Берии, Жукова и Хрущева, Ельцина и Путина. Каждый получает свой слюнявый поцелуй, свою порцию блевотины.

...Могут сказать (да и говорят): не нравится – не читайте. Рядом вот тома зарубежной, русской классики в изданиях на все вкусы. Пожалуйста – свобода выбора... Эта демагогия не нова. Когда кто-то высказывает робкое несогласие с проведением гей-парадов, с нецензурной лексикой на сцене и на экране, с назойливыми призывами к "раскрепощению" и т.п., ему тут же затыкают рот: "А свобода?!"

Поборники свободы сознательно путают свободу с вседозволенностью, позволяющей сбросить груз опостылевших обязанностей, получить максимум удовольствия от самого себя (см. "Записки из подполья"). При этом "господа растлители" делают вид, будто не знают, что население наше в массе своей обезбожено, лишено прочного нравственного фундамента, эстетического вкуса. (По словам В. Астафьева, "народ сам себя бояться должен"). В этой ситуации откровенный эгоизм, демонстративная аппеляция к свободе оборачиваются развращением людей, их вульгаризацией, дебилизацией.

На память приходит горбатенькая Гаша в "Климе Самгине": "Да что вы озорничаете!"

х     х     х

Еще платоновская девочка Айдын любопытствовала:"А отчего мы живем? Нам будет хорошо за это?" "Только один вопрос стоит того, чтобы о нем думать" - заметил Р.Музель в своем культовом романе, - и это вопрос о правильной жизни".

 "Если посмотреть на сочинения 10-летних детей, – пишет на страницах "МК" профессор Остроглазов, – то мы увидим, что основное настроение их – переживание одиночества и бессмысленности жизни". "Хочу на войну! Чтобы умереть за что-то или за кого-то, а не жить, не зная для чего и зачем"(из письма в редакцию "КП").

Не стоит ли за всем этим "болезнь образа жизни", о которой говорил еще Демокрит? "Тебе нужно не просто вылечиться от кашля, а начать новый образ жизни", – писал дедушка Ивана Ильина своему юному внуку. Пора и бы и нам начать его. С той решимостью, с какой приходят к нему люди, состояние которых ставит их перед жестким выбором: неминуемая скорая смерть или полноценная жизнь при условии изменения ценностных ориентиров, всего жизненного уклада.

Новый образ жизни невозможен без отторжения старого, с его ложью, ленью и страхом, утратой понятий вины и стыда, зла и греха. И тут нам в помощь литература, указывающая, вслед за религией, вектор действительной жизни. И, быть может, не худший вариант отметить Год литературы - подумать вместе с ней о "правильной жизни". Ведь между книгой и человеком читающим есть некое внутреннее напряжение, поток симпатий и антипатий, некая тайная связь ... Постараемся помочь литературе: задумаемся, серьезно и честно, поставим перед ней нелегкие, быть может, страшные вопросы ... И она непременно отплатит нам сторицей. (Одного известного режиссера недавно спросили: почему он не ставит столь любимого им "Гамлета"? "Нет исполнителя", – был ответ. А это значит, нет потребности со стороны общества, зрительного зала в герое деятельном и рефлексирующим, с острым ощущением несправедливости мира, своего несовершенства. Вспомним, как только спрос на него возник, тут же появился Гамлет Самойлова, Козакова, Марцевича - у Охлопкова, Смоктуновского – у Козинцева, Гамлет В.Рецептора).

... Кто-то скажет: "подумать", "задуматься"... уж больно не современно звучит. И действительно, как придать этим словам притягательность, наполнить их энергией, силой? Ведь были же времена и люди! В 1843 г. Герцен писал в одной их статей: "Отличительная черта нашей эпохи есть grubeln (раздумывать). Мы думаем ... думаем ... Мы переживаем беспрерывно прошедшее и настоящее, всё, случившееся с нами и с другими, ищем оправданий, объяснений, доискиваемся мысли, истины".

х     х     х

Надо ли напоминать, сколь актуально сегодня попечение о литературе, когда на глазах множатся симптомы гибели книжной цивилизации, расчеловечивания культуры, краха миссии гуманизма. (Уж не вестники то конца света, который, по христианскому вероисповеданию, следует за духовной смертью человечества?) Вот только не обернулась бы забота о литературе демонстрацией невежества, самодурства, торжеством макулатуры. Между тем, опасность такая есть. Поток негативной информации – о катастрофическом падения авторитета литературы, деградации писательского слова, которое не значит ни-че-го, коммерческой алчности, беспринципности издательств, закрытии книжных магазинов, свертывании библиотечного дела, стабильного роста цен на книги, а еще – о несусветной глупости чиновников на местах, нелепых инициативах думцев и Минкульта, – подобен сводкам с фронта.

Не позволим, однако, негативу гипнотизировать себя, есть же свидетельства иного рода. Они знакомы каждому. Так, с волнением и счастьем вспоминаю дни, когда возглавлял пресс-центр традиционной книжной ярмарки на ВДНХ. И всё же... И всё же, сегодня задумываешься о другом: посетители, радостно и шумно заполнявшие огромный выставочный павильон, – из того племени книголюбов, "людей книги", что составляют один-два процента населения. (Это, кстати говоря, те самые "проценты", что регулярно ходят в храмы, посещают музеи и театры, слушают классическую музыку, перечитывают Пушкина после школы, смотрят канал "Культура", делают полноценную зарядку). Стыдно должно быть нам за эти "проценты". С них не начнешь духовного, культурного возрождения, а с ним и коренное обновление политики. Говорят, последствия тех или иных явлений, событий таковы, потому что мы их заслужили. (Оттого и "то, что делается, – заметил философ, – делается то, что надо"). Российская история – история терпения, героизма, небывалых взлетов духа. Но всё хорошее, сказал поэт, дается нам недешево. Менталитет нации на протяжении тысячелетия формировали унижение и насилие, насилие и унижение, культ жертвенности, приоритет смерти над жизнью. Рано или поздно, наверно, это должно было случиться: "Духовные силы нации иссякли" (Солженицын). Не потому ли актуально звучат эти блоковские строки: "Страна – под бременем обид, / Под игом наглого насилья – / Как ангел опускает крылья, / Как женщина теряет стыд. / Безмолвствует народный гений / И голоса не подает. / Не в силах сбросить иго / В полях затерянный народ"...

"Постарайтесь понять", –  любимое  "словцо" набоковских персонажей. "Вы поздно поймете," – пророчествовал Пастернак. Но лучше уж поздно, чем никогда. О чем речь? Всё о том же – об угрозе утраты России, об исчезновении ее в каждом из нас. Удастся ли сладить на этот раз? Поможет ли нам на пути "понимания" то самое "честное, талантливое писательское слово"?.. Не даст погибнуть от собственной глупости? Дарует просветление разума, духовную активность?..

P.S. "За всё по совокупности спаси, Господи, народ мой", – написал Л. Леонов в "Пирамиде", над которой работал почти полвека. Спаси, Господи, и книгу.