Внутренняя эмиграция

Власть сильна тогда, когда её поддерживает народ. Именно поддержка народа обеспечивает её легитимность. Простейшая форма поддержки – когда человек считает эту власть своей. Это означает, что он признаёт за властью право на господство.

Кое-кто, зная это правило, пытается его обратить против власти. Такой человек думает, что если он не будет считать эту власть своей, то тем самым он подорвёт её легитимность. И, в сущности, он прав. Конечно, его индивидуальная позиция многого не решает, но лавина состоит из множества камней, и если значительное количество людей отвернётся от власти, власть почувствует, что почва уходит из-под ног, и у неё начнутся проблемы.

Однако палка – всегда о двух концах. Второй конец ударяет по тому, кто отказывает власти в праве на господство. От того, что человек теперь будет говорить «эта власть», власть сразу же никуда не денется. Никуда не денется и человек. По правде говоря, логика его позиции такова, что ему следовало бы уехать в эмиграцию. Какой смысл находиться под властью, которая не твоя?  Ты будешь чувствовать себя неуютно, любое действие власти будет тебя раздражать; иначе говоря, ты будешь находиться под гнётом, даже если власть вовсе и не думает его создавать.

У уехавшего в эмиграцию в картине мира могут быть позитивные тона: ему может нравиться его новая среда обитания. У того, кто остаётся во внутренней эмиграции, никакого позитива не наблюдается. Весь его позитив приходится на ожидания: он ждёт, что «эта власть» уйдёт, и начнётся новая эпоха, которая будет строиться так, как ему хочется. История никого не учит, иначе бы люди знали, что ожидания не сбываются, и всё получается не так, как рисуется в мечтах. Поэтому смена власти обычно выглядит как катастрофа. Но, слава Богу, катастрофы случаются нечасто. И власть не исчезает только потому, что кто-то решил уйти во внутреннюю эмиграцию.

Выбор в пользу внутренней, а не внешней эмиграции может быть обусловлен банальным отсутствием возможности уехать. Но встречается и осознанный выбор: человек различает «эту власть» и «мою страну». Он говорит, что моя страна достойна другой власти; что со своей страной нельзя расставаться, надо просто дождаться перемен. Вроде бы, такой человек имеет право считать себя патриотом. Однако на поверку патриотизм этот оказывается весьма странным. Внутренний эмигрант желает действующей власти всего плохого, и побольше. Поэтому он радуется её неудачам, жаждет их, подталкивая власть мыслью в сторону провала.  Но пока власть реализует своё право на господство, её неудачи оборачиваются неудачами страны и бедствиями для населения. Получается, что внутренний эмигрант радуется, когда становится хуже. Он желает своей стране далёкого счастья, предвкушая, что прямо сейчас она ввергнется в бездну. А если этого не происходит, он разочаровывается и в стране и в народе, который имеет глупость по-прежнему поддерживать «эту власть».

Сам человек при этом духовно разрушается. В нём остаются только злость, скепсис и сарказм. Ему всё кажется прогнившим, и ничего хорошего он уже не видит. То хорошее, что случается вокруг него, он воспринимает как обман и мираж. Объединяться с другими он может только для критики и разрушения, поскольку в созидательную силу больше не верит. Длительная внутренняя эмиграция приводит к духовной смерти.

То, что в России существует политическая внутренняя эмиграция, тайны не составляет. Она может быть окрашена в разные цвета политического спектра. Так, в последнее время к оранжевой или белоленточной добавилась националистическая внутренняя эмиграция. В конце концов, к тому, что внутренняя эмиграция присутствует в современной общественной жизни, мы уже привыкли.

Но, оказалось, возможна и церковная внутренняя эмиграция. Истерическая реакция  на события этого года – планирующийся Всеправославный собор и прошедшую встречу Святейшего Патриарха Кирилла с главой Римской католической церкви – показала, что в Русской Церкви есть некоторое число людей, не считающих священноначалие своей духовной властью. Очевидно, что неприятие поступков священноначалия, – плод не одного дня. Это настроение вызревало и вынашивалось. В какой-то момент люди сказали для себя «это церковное руководство», «этот патриарх» (вместо «мой Патриарх»), и оказались в эмиграции внутри Русской Православной Церкви.

Пример политической внутренней эмиграции показывает, что будет с ними дальше – начнётся их духовное разрушение. Матерь-Церковь будет принимать в их глазах черты ненавистной мачехи. Рано или поздно такие люди отложатся от Церкви, потому как им будет тяжело находиться в единении с теми, кто не вкусил от их горького плода. Конечно, отколовшиеся будут считать себя единственно верными православными; впрочем, таковыми мнят себя любые раскольники. Они будут спорить друг  с другом, кто более прав, объединяясь лишь для совместного закидывания камнями тех, кто остался.

Церковь же устоит. Именно потому, что Церковь – это единство, причём единство, построенное на любви. Это не значит, что люди, образующие Церковь, не могут наделать ошибок. Но пока между ними любовь, эти ошибки не станут фатальными. 

Антиподом любви является гордыня. Именно гордыня, прорастая в человеческом сердце, возносит человека над любой властью – как светской, так и духовной. Человек начинает думать, что он знает, как надо поступать – не ему, а другим. И чем ярче поступки других людей, тем сильнее ему они режут глаза. С посредственностью у власти он бы ещё смирился, но если властвующие совершают нечто большое, то гордец не может это не раскритиковать. Именно поэтому неординарные события заставляют внутренних эмигрантов кричать во весь голос. Тайное становится явным. Принятое в сердце выступает наружу.

Если новизна происходящего затушуется, эмоции пойдут на спад. Если же события будут таковы, что придётся действовать нестандартно и дальше, стоит ожидать, что проявится новая череда внутренних эмигрантов. Не появится, а проявится, поскольку их эмиграция – давно состоявшийся, но ещё не озвученный факт.