Спасение как дефицитная тема

Основной причиной современного плачевного духовного состояния нашего общества является отсутствие остроты ощущения личного спасения как проблемы.  

Понятно, что те, чья жизнь протекает без Бога и вне Церкви, далеки от темы спасения. Они не ведают, а чаще – не хотят знать, что настоящая опасность имеет измерение, выходящее за рамки их земной жизни. Но ведь есть ещё и христиане, есть мы*, православные. Что же сказать о нас?

В храмах не умолкает проповедь. Издан значительный объем христианской литературы, включающий как богословские труды, так и целое море православной публицистики. Есть православные радио- и телепередачи. В интернете размещены тексты и видеозаписи бесед многих священников. И о спасении говорится, конечно же, очень часто. Слово это примелькалось. Стало привычным.  Как у наших предков самая частотная лингвистическая конструкция с этим словом – «спаси тебя Бог» - истерлась  в скороговорке до семантически пустой формы «спасибо», так и у нас спасение перестало быть собственно спасением – выходом из-под смертельной угрозы, а превратилось в богословский термин.

Нет, конечно, мы по-прежнему осознаём ценность спасения. Если нас спросить, желаем ли мы спастись, мы честно ответим «да». Но вот спроси, что является целью нашей земной жизни, и уже не каждый выберет ответ «спасение души». И ведь есть иные правильные ответы на этот вопрос – быть со Христом, стяжать благодать, обожиться… Скорее всего, будет озвучен один из них.

Все эти ответы имеют близкие, во многом совпадающие поля значений. Обожиться, т.е. стать святым, человек сам собою не может. Ему для этого необходимо стяжать благодать, источником которой является Бог. А чтобы стяжать благодать, надо быть со Христом и следовать тем путём, который Он нам указал. И если ты прилепился к Христу, если ищешь святой жизни и трудишься, чтобы стяжать благодать, Бог тебя спасёт. 

Однако катастрофичность нынешнего положения читается только в слове «спасение». Прочие варианты ответов допускают возможность убаюкать себя мыслью, что всё не так уж и плохо.  Что всё идёт в правильном направлении. Я христианин, я уже со Христом. Бог не оставляет меня и осеняет своей благодатью. Мой стаж христианина растёт с каждым годом, а значит, растёт и мой опыт христианства – не говорит ли это о том, что я потихоньку приближаюсь к тому, что называется обожением? Понятия, которые тут используются, позволяют говорить о накоплении некоторого качества. Обычно этого уже достаточно, чтобы мы считали, что качество нами реально накапливается. И только спасение определяется в конце пути: либо ты спасёшься, либо нет. Накопить спасение дорогой нельзя. 

Поэтому спасение в наших мыслях о самих себе вытесняется на периферию, а на первый план выходят другие слова. Заниматься спасением собственной души скучно. Нет уверенности в результате. Нечем похвастаться, нечего представить окружающим тебя людям. Да, мы понимаем, что спасение требует  от нас труда. И иногда спохватываемся, ловим себя за руку, не давая поступить ложным образом. Иногда преодолеваем собственные слабости (и очень гордимся этим). Ходим на исповедь и каждый раз находим, что сказать, – это ли не труд? Однако можно сказать и так: мы периодически возвращаемся на путь спасения, вспоминаем о нём. А это значит, что не всегда о нём помним и часто сходим с него, теряем.

Что же, неужели мы при этом полностью перемещаемся с духовного на земной план?  Увязаем в житейском и не думаем о высоком? Отнюдь нет. Скучно заниматься спасением собственной души, а вот спасением других заниматься интересно. И когда мы не радим о себе, мы утешаем себя тем, что приносим пользу другим.

Спасением других мы занимаемся по-разному. Во-первых, путем непосредственного воздействия. Мы вмешиваемся в жизнь тех, кто нас окружает. Даём непрошенные советы. Злимся, когда им не следуют. С увлечением анализируем поступки других людей. Значительная доля наших разговоров посвящена такому анализу. Еще большее место ему уделено в наших мыслях.

Во-вторых, мы активно работаем по созданию христианской среды. Кто-то пишет статьи, кто-то проводит мероприятия. Звучат правильные слова, цитируются святые отцы и Писание. Принимаются документы, призванные стать вкладом в возрождение нашей духовности. Эта деятельность захватывает многих, а для некоторых становится смыслом существования.

В-третьих, можно бороться с тем, что мешает спасению, что губит чистоту душ, не даёт воскреснуть нашей культуре.  Здесь тоже находится источник вдохновения для написания статей, – уже не назидательных, а разоблачительных и гневных. Можно также проводить протестные мероприятия, собирать подписи под письмами и петициями. Чего-то требовать от светских или духовных властей.  Иногда подобная деятельность становится нам настолько необходимой, что мы специально погружаемся  в клоаку современной  культуры с целью найти там очередную гадость, которую можно было бы сделать мишенью для наших огненных стрел.  Чем больше разоблачений, тем лучше, не так ли? Или говоря гадостях всё больше, мы отводим им всё большее место в публичном пространстве, чего они совсем не заслуживают?

На самом деле культура не спасает.  Неважно, с какой стороны к этому подходить: будем ли мы насыщать культуру хорошим, правильным, высокоморальным, православным, наконец; или наоборот, – будем вычищать зло, запрещая, исключая из школьной программы и программ телевидения, лишая государственной поддержки, давая отрицательные рецензии, предавая анафеме.  И в том и другом случае мы не спасем ни души. Культура – не первопричина, а следствие. В лучшем случае – среда, которая помогает развиться или препятствует тому, что уже есть в человеке.

Культура – это поле смыслов, взаимодействующих с душой человека. Мы можем обнаружить исторические примеры весьма успешного и продуктивного взаимодействия, когда человек, опираясь на культуру, поднимается вверх, перемещая свою жизнь из бытового в духовный план.  Но это происходит потому, что человек внутренне сам движется в этом направлении. Культура также может оставаться бесплодной. Она может содержать множество совершенно правильных артикуляций; люди будут их слышать, многократно повторять, но в их жизни ничего не будет меняться. Или хуже: за внешним фасадом благополучия будет скрываться тайное вожделение зла, - тайное не только от официальной культуры, но и от себя самого. Рано или поздно гнойник прорвется, и внешнее культурное благополучие будет сметено в исторически короткие сроки.

Надежное культурное основание обретается лишь на пути личного спасения. Если все занимаются спасением других, пренебрегая борьбой с тьмой внутри самого себя, то всё общественное движение к спасению оказывается иллюзорным. Оно  существует лишь в виде декларации, некой выдвинутой идеи и, не находя ни в ком реализации, так и не наполняется жизнью. Должны быть те, кто действительно ставит себе целью спасение и через это преобразует свою жизнь.  Хотя бы просто для того, чтобы доказать возможность заявленной идеи.  Ещё для того, чтобы на них можно было указать, как на образец.

В принципе, на настоящий образец указывать не обязательно – он не может укрыться. Так или иначе проявляя себя, такой человек неизбежно становится центром привлечения внимания окружающих, и непременно найдется кто-то, кто захочет ему подражать. Поэтому эти люди, образующие фундамент добра в культуре, не обязательно должны составлять значительное множество.  Критическая масса, необходимая для подлинного возрождения, не столь велика, чтобы считать возрождение невозможным. Но беда современной эпохи заключается в том, что каждый считает, что такие люди обязательно найдутся, что существование таких людей – это внешний по отношению к нему фактор.  Мы убеждены, что имеем возможность заниматься тем, что нам интересно. На ком-то там держится мир, и мы можем ещё играть в свои игрушки. Необходимость спасения не звучит в нас мобилизационным призывом. Мы не расцениваем Евангелие как полученную повестку. Выбирая между «надо» и «хочется», мы всегда делаем выбор в пользу «хочется», и чего после этого стоят наши правильные слова?