Сбежавший садовник

Это - седьмая глава из книги Веганство: обнажение смыслов

Предыдущая глава: А что в серёдке?  
Следующая глава:  Существовать, а не служить

Если веганство по своей сути – это высказывание о человеке, то необходимо разобраться, какое содержание несёт в себе это высказывание. Что нового хотят нам сказать о человеке? 

В первую очередь нам сообщается, что люди –это тоже животные. Питер Сингер пишет: "Мы обычно пользуемся словом «животное» в значении «животные иные, чем человеческое существо». Такое употребление тут же отделяет человека от остальных животных, подразумевая, что мы не считаем себя животными, однако каждый, кто получил элементарные уроки биологии, знает ошибочность этого."[1]Человеческое тело устроено по одним и тем же законам с телами других живых существ. Это даёт возможность считать человека просто одним из биологических видов. Благодаря такому подходу достигается некая точка равнозначности: животные оказываются на одном уровне с человеком, и то, что справедливо по отношению к человеку, легко может быть перенесено и на другие живые существа. Например, признание того, что человек обладает определёнными правами независимо от своего положения, пола, состояния и т.д., просто потому, что является человеком, влечёт за собой утверждение, что любое животное также имеет некоторые права.

[1. Singer P. Animal Liberation,  Preface.  Цитируется по: Сингер Питер Освобождение животных,  сокращенный перевод А.И. Петровской. См.: http://www.ecoethics.ru/old/b40/] 

Мы привыкли к тому, что иметь права лучше, чем не иметь. Поэтому идея, что животные имеют свои права, выглядит привлекательно. Однако не стоит забывать, что основанием концепции прав животных является низведение человека до статуса животного. Впрочем, забыть об этом довольно сложно, поскольку вдохновители борьбы за права животных будут возвращаться к этому снова и снова. В "Освобождении животных" (1977) Питер Сингер жалуется на терминологические сложности: обыденное словоупотребление упорно выделяет человека, не давая слить его с прочим животным миром в одном понятии. Американский философ Том Риган (Tom Regan) в своей известной книге "В защиту прав животных" (The Case for Animal Rights, 1983) изящно решает эту проблему. Он то и дело говорит о "негуманоидных животных" (nonhuman animals), ставя, таким образом, человека в позицию гуманоидного животного. Причисление человека к животным является общим моментом всего движения за права животных. Это настолько часто звучащий рефрен, что поневоле задумаешься, что для чего тут служит доказательством: используется ли "животность" человека как аргумент для обоснования прав животных, или сам разговор о правах затеян для того, чтобы нашлась причина приравнять человека к животному. 

Итак, у негуманоидных животных и у человека одинаковые базовые права. Равенство в правах – это весьма прогрессивная идея, и распространение её на животных воспринимается ценителями прогресса как значительный шаг вперёд. Но что это значит для самого человека? Прежде всего, то, что у него нет каких-либо дополнительных прав в отношении животных. Нет никакой фундаментальной причины, оправдывающей власть человека над другими биологическими видами. Власть, которой он исторически обладает, не имеет под собой морального основания, а потому человека следует считать узурпатором, а использование им животных – безжалостной эксплуатацией. Говоря более обыденным языком, человечеству попросту повезло: самосознание и интеллект оказались более сильным оружием, чем рога и копыта, клыки и когти, и человек выиграл межвидовую конкуренцию, став доминирующим видом на нашей планете. Игра случая, не более того. На долю человека выпал успех, тогда как его существование принципиально ничем не отличается от существования других видов, и никакой особой цели у человека нет. Нет шкалы, по которой человек получил бы более высокую ценность относительно прочих животных. А если такая шкала и есть, то она придумана самими людьми. 

Мы видим, что философия прав животных неизбежно вторгается в сферу, традиционно занимаемую религией. Высказываются суждения, отрицающие особое место человека в мироздании. Весь этот комплекс представлений, куда, несомненно, входит и веганство, можно рассматривать как антирелигиозный или, по крайней мере, как антибиблейский проект. 

Критика исторической снисходительности к эксплуатации животных, как правило, включает в себя разбор и библейского текста. В Библии прямо сказано о господстве человека над животными: "И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их. И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими и над зверями, и над птицами небесными, и над всяким скотом и над всею землею, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле" (Быт 1, 27-28). Питер Сингер комментирует это следующим образом: "Библия говорит нам, что Бог создал человека по своему собственному образу. Мы можем толковать, что это человек создал Бога по своему собственному образу. В любом случае это ставит человека в особое положение во вселенной как создание, единственное из всего живущего, имеющее богоподобный облик. Кроме того, Бог в заключение подробно и ясно сказал, что дает человеку господство над каждым на земле живущим существом. Истинно также и то, что в райском саду это господство не было связано с убийством других животных для употребления в пищу. Стих 29 первой главы «Книги Бытия» сообщает, что поначалу человек жил среди трав и плодовых деревьев, и Рай часто изображается картиной полнейшего мира, в котором нет места какого-либо рода убийству. Человек властвовал, но в этом Раю раннего периода его деспотизм имел великодушный, благосклонный характер. После грехопадения человека, за которое Библия возлагает ответственность на женщину и на животное, можно понять, что убийство животных становится допустимым".[2]

[2. Singer P. Animal Liberation, Chapter 5.  Цитируется по: Сингер Питер Освобождение животных,  сокращенный перевод А.И. Петровской. См.: http://www.ecoethics.ru/old/b40/] 

Сингер причисляет змия к животным, пользуясь буквальным прочтением текста и отвергая богословскую традицию, считающую, что под видом змия действовал дьявол. Так он получает дополнительный семантический выигрыш: выстраивается определённая параллель. Жена согрешила прежде мужа, за это она отдана ему в подчинение. Участие животного (змия), по мысли Сингера, создаёт объяснение, почему человек считает себя вправе господствовать над животными. Очевидно, что Сингер читает Библию как книгу, которая не задаёт правила человеческого бытия, а освящает уже сложившуюся практику. 

Веганство одного духа с атеизмом; его ещё можно сочетать с религиями, восходящими к индийской культуре, видящей в человеке лишь одну из форм в непрерывной череде воплощений, но  с религиями, опирающимися на авторитет Библии, оно обречено на конфликт. И опять возникает вопрос о причинах и следствиях: является ли антибиблейский акцент продуктом веганского мировоззрения, или само веганство "выстрелило" в результате общего отката от христианства – как один из снарядов, направленных в сердце прежней духовной традиции? 

Библия привычно растаскивается на цитаты, но отдельные фрагменты не создают цельной картины. Для этого нужен полный текст, поскольку разные его части ведут перекличку, уточняя и дополняя друг друга. Каково же было место человека в том первозданном мире, о котором говорится в самом начале Библии? Этот вопрос не о тексте, как кто бы ни относился к Книге книг. Он –о предназначении человека. Верующий человек может увидеть здесь замысел Божий о человеке, неверующий – проекцию идеального образа, возникшего в человеческой голове. Человек был помещён в рай не просто для того, чтобы наслаждаться и господствовать над животными. У него были определённые обязанности: "И взял Господь Бог человека, которого создал, и поселил его в саду Едемском, чтобы возделывать его и хранить его" (Быт 2, 15). Удел человеческий – быть садовником в райском саду. Человек должен был заботиться о мире, обустроенном Богом. И власть над животными ему вручена для исполнения этих обязанностей: "И сказал Господь Бог: не хорошо быть человеку одному; сотворим ему помощника, соответственного ему. Господь Бог образовал из земли всех животных полевых и всех птиц небесных, и привел их к человеку, чтобы видеть, как он назовёт их, и чтобы, как наречёт человек всякую душу живую, так и было имя ей. И нарёк человек имена всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым; но для человека не нашлось помощника, подобного ему" (Быт 2, 18-20). Далее следует сюжет о сотворении Евы. 

Животные не смогли разделить с человеком ответственность за надлежащее управление вверенным ему хозяйством. Но их участие в качестве помощников человека предполагалось с самого начала. Наречение имён – это не только знак власти человека над животными, но и распределение доли в общем деле. Считается, что Адам видел сущность каждого животного, и учитывал это, подбирая ему имя. Однако в библейской традиции имя – не просто знак или метка, позволяющая не запутаться и всегда понимать, о чём идёт речь. Имя – это способ реализации бытия. Пока имя не наречено, бытие окончательно ещё не состоялось. Адам, давая животным имя, связывал их настоящее с будущим, их сущность закреплялась, обретая неизменность.[3]

[3. См.: прот. Андрей (Кудрявцев) Наречение имён Портал Богослов.RU http://www.bogoslov.ru/text/4836881.html] 

В наречении имён животный мир получает взаимосвязанность и становится системой, в центре которой находится человек. Это центральное место – вовсе не трон владыки. В библейской картине мира человек –не деспот, он не самовластен. Будучи управителем сада, он отвечает за общее благоустройство. Его право распоряжаться животными обусловлено обязанностями, которые возложил на него Бог. И которые он не смог понести. Грехопадение разрушило гармонию, управитель был отставлен от должности, и его власть над животными потеряла былую естественность. В мире, где господствует смерть, власть становится правом распоряжаться чужою жизнью. Человеку пришлось заново выстраивать свои отношения с животными и приобретать власть над ними чисто земными путями – через одомашнивание. В условиях повреждённого грехом мира человек создаёт свой, земной и весьма несовершенный уклад, далёкий от райской идиллии. 

Веганы видят это несовершенство и не хотят с ним мириться. Но вместо работы над искоренением несовершенства они предлагают бегство. Садовник, у которого не получается восстановить прежнюю красоту сада, прячет лопату под куст и объявляет себя просто одним из насельников, не имеющим более каких-либо особенных прав. На самом деле он хочет сказать, что отказывается от прежних обязанностей. Человек, числящий себя одним из биологических видов, волею случая оказавшимся самым успешным, упорно не желает видеть своё особое положение в мире. Он словно тяготится тем, что имеет самосознание, нравственность и разум, отличающие его от других живых существ. Бога, который обращался к этим его качествам, он заменил на природу, которая заведомо безразлична к любым сторонам человеческой сущности. А разговор о правах животных стал способом умаления человека. Человек устал от своего человечества. В создании цивилизации и вообще культурной среды люди с веганско-экологическим мышлением видят лишь зло. Они хотят так или иначе разорвать взаимозависимость человека и животных. Проект называется "освобождение животных", но те, кто в него вовлечён, заняты освобождением человека.

Следующая глава:  Существовать, а не служить