Играть или жить

Это - заключительная, десятая глава из книги Веганство: обнажение смыслов

Предыдущая глава: Потерянные смыслы  

Пищевое поведение действительно имеет большое значение. Обычно человек ест каждый день. В значительном числе случаев трапеза оказывается коллективной. Раньше совместный приём пищи был более обыденным делом: люди вместе ели в кругу семьи, работники, как правило, обедали всем коллективом, а праздничное застолье объединяло и тех, кто вряд ли бы попал за один стол иначе. Сегодня семьи гораздо меньше. Члены одной семьи могут существовать совершенно в разных ритмах, не совпадая по времени еды. Можно без проблем где-нибудь перекусить, купить готовую еду в магазине, найти её в холодильнике, разогреть или быстро приготовить. Но у нас до сих пор остаётся представление о правильном приёме пищи как о совместном деле. Благорасположение к какому-либо человеку может проявиться в том, что мы ему предложим пообедать вместе, в торжественных случаях семья по-прежнему собирается за столом, а приглашение в гости и сегодня подразумевает хотя бы совместное чаепитие. 

Трапеза объединяет. Тот, с кем ты ешь, тебе не совсем чужой человек. Но есть вместе означает, что ты кладёшь в свою тарелку то, что имеется на столе. Приготовлено на всех, и ты получаешь свою долю. Богатый стол, на который выставляется много блюд, позволяет выбрать, что тебе больше нравится, а от чего-то отказаться. Но общий принцип остаётся тем же: всё готовится для всех. Те, кто постоянно ест вместе, привыкают к одной и той же кухне, к устоявшемуся перечню основных блюд, определённым соусам и приправам. 

Отказ есть какие-то блюда за общим столом по принципиальным основаниям однозначно является манифестацией. Если человек не ест что-то из предложенного, потому что ему это нельзя по состоянию здоровья, или даже потому, что такое не любит, это не разбивает общего характера трапезы, воспринимаясь как случайное отклонение. Но ссылка на иную пищевую концепцию означает, что человек принадлежит к другой культуре. И в этом случае единой трапезы нет, общего культурного пространства не возникает, пусть даже люди сидят рядом за одним столом. 

Веганство, таким образом, имеет два плана существования. Там, где веган оказывается среди людей, имеющих иную пищевую культуру, веганство работает как манифестация. Не обязательно что-либо говорить, инаковость демонстрируется просто через еду. В случае возникновения вопросов даются комментарии. Присутствующие видят в действии веганскую этическую систему и могут на её фоне оценить свою этическую позицию или отсутствие таковой. Для вегана очевидно, что сравнение, если оно действительно состоится и будет сделано искренне, должно быть в пользу веганства. Таким образом осуществляется пропаганда и распространение веганского мировоззрения. 

Другой план возникает, если рассматривать самих веганов. Имея единую этическую мотивацию и объединённые пищевым поведением, они ощущают свою культурную общность. На их взгляд, они отличаются от других людей, склонных не особо задумываться, употребляя мясные и молочные продукты, большей моральной чуткостью. Веган в своей системе координат этически более безупречен. Переход к веганству может показаться духовным ростом, подъёмом на качественно новую высоту. Эта высота достигается ценой бытового подвига: отказа от прежних вкусовых пристрастий.  Ущемив себя в еде, веганы достигают некой степени совершенства, составляя наиболее передовую или даже лучшую часть человечества. Чем больше людей станут веганами, тем больший этический прогресс будет достигнут. 

Однако в основании подобного мироощущения имеется существенный изъян. Действие само по себе не обладает нравственным значением; оно приобретает смысл и этическую оценку лишь в зависимости от цели, которой с его помощью хотят достичь. Ограничение себя в употреблении продуктов, как и любая аскеза, само по себе не есть благо. Важно, ради чего это делается. Веганство не способно облегчить участь животных: ни конкретная особь, ни какой-то вид, ни биосфера в целом ничего не приобретут от того, что люди перестанут разводить домашних животных и пользоваться продуктами животного происхождения. Заглянув себе в душу, каждый веган может увидеть, что он принял веганскую аскезу исключительно ради своего морального оправдания. Веганство позволяет чувствовать себя чистым, не запятнанным кровью животных. Но это самообман. Просто веганский образ жизни требует смерти в других формах: животные умирают далеко, вне зоны ответственности человека, умирают живые существа тех видов, которых не принято замечать, смерть подменяется небытием и т.д. Такая смерть не бросается в глаза, но тем не менее остаётся смертью. Веганство похоже на одеяло, которое ребёнок натягивает себе на голову, чтобы не пугаться вещей в темноте. Это –инфантильная реакция. Тому, кто спрятался, можно не реагировать на то, что происходит снаружи. Именно инфантильностью объясняется отсутствие в веганстве чаемой картины мира: сознание, воспроизводящее модель детской психологии, неспособно выстраивать логические цепочки и продумывать всё до конца. Ребёнку важно, что он делает сейчас, а о том, что будет потом, он не задумывается. 

К веганству подходит ещё один образ из мира детства. Есть такая разновидность игры в салки – "ножки на весу". Суть её состоит в том, что игрок может на чём-нибудь повиснуть, и пока его ноги не касаются земли, осалить его нельзя. Веганы цепляются за свои запреты, словно поджимают ноги в игре: теперь они вне зоны ответственности человека за мир животных. Висеть тяжело – последовательное веганство требует повышенной бдительности в быту и скрупулёзного анализа всего, что им предлагается в пищу. Но они терпят, затрачивая немалые усилия на организацию своего веганского образа жизни. Они надеются, что смогут висеть так всегда. Но правилами игры предусмотрено, что если в какой-то момент все участники оказались с ногами на весу, ведущий может осалить любого. Пока веганов немного, их выпадение из традиционного устройства взаимодействия человека и животных не вызывает тектонических потрясений; ответственность за управление связкой жизни и смерти перекладывается на плечи тех, кто не поджал ножки. Но доминирование веганства означало бы переход к повсеместному интенсивному растениеводству, и тут смерть собрала бы свою жатву, стерев с лица земли сразу множество биологических видов, как растительных, так и животных. У этого варианта есть и альтернатива – массовое вымирание человечества. Так что, так или иначе, смерть будет накормлена, и тут уж не спрячешься, – ответственность за это придётся нести веганам. 

Веганство предлагает человеку игру в уклонение. Реальная жизнь протекает по другим правилам. И если человек хочет действительно что-то изменить в мире к лучшему, ему необходимо иметь под ногами твёрдую почву: он должен понимать, как устроен мир и каковы реальные последствия тех или иных действий. Исправить что-либо можно лишь не уклоняясь ответственности, а беря её на себя. Самым верным способом улучшить жизнь животных располагает тот, кто непосредственно занимается ими. Животным не нужны права, им нужна наша любовь. Но тот, кто постоянно имеет дело с животными, знает, как устроена жизнь. Отдавая, ты имеешь право и брать. Более того, не брать - это неправильно: не принимая того, что может тебе дать другой, ты лишаешь его возможности отдавать, в результате чего его жизнь теряет смысл и оправдание. Впрочем, брать, не отдавая, – тоже неправильно: в этом случае ты просто живёшь за счёт другого. Не внося своего вклада в общую копилку жизни, ты лишаешь оправдания собственное существование. 

Но как быть тем, чья жизнь протекает в городе и кто не имеет возможности уделить часть её заботе о животных? Мы видим мир разделённым, но на самом деле в нём всё взаимосвязано: животные связаны с людьми, а люди друг с другом. Если ты любишь животных, но не любишь людей, с твоей любовью что-то не так. Быть человеком непросто, и чем более ты понимаешь, каким человеком быть правильно, тем приходится тяжелее, но это бремя – всегда социальное. Качество нашей человечности проверяется тем, как мы относимся к людям. Отношение к животным есть следствие общего устроения нашей души. С животными нам может быть проще, чем с людьми, именно потому, что общение с ними не требует, чтобы мы полностью выкладывались. Сосредотачиваясь целиком на животных, мы экономим душевные силы, отдаём меньше, чем могли бы дать, а стало быть, сбегаем от своего предназначения. Если же мы поворачивается к людям и открываем для себя возможность служения, то не только наполняем свою жизнь полновесными смыслами, но и вообще способствуем тому, чтобы в мире стало больше смыслов. Рядом с тем, кто щедро себя отдаёт, трудно оставаться занятым лишь собою. Мы зажигаем друг друга своим огнём. Если мы чем-то действительно увлечены, другие люди начинают смотреть в ту же сторону. Наше служение может помочь кому-то найти своё. Эта цепочка не заканчивается на людях. Доброта, проявленная к человеку, чья жизненная траектория пересекалась с твоей, разойдётся кругами и обязательно коснётся животных. 

Идущему этим путём не дано почувствовать себя посвящённым. У тебя не будет порога, переступив который, ты попадаешь в клуб этически совершенных. Ты доподлинно так и не узнаешь, каков результат твоих действий, поскольку главное совершается глубоко внутри. Веганство выглядит, конечно, более броско. Но в любой имитации важна как раз внешняя сторона: она должна создать впечатление, вполне способное удовлетворить тех, кто не даст себе труда копнуть глубже. А настоящее не нуждается в манифестации.

Скачать работу единым файлом в формате doc можно по этой ссылке>>>