Где искать формулу примирения: в прошлом или в будущем?

Задача поиска формулы национального примирения считается по-прежнему актуальной.  В качестве примера можно, например, привести статью главного редактора РНЛ А.Д. Степанова «С февраля 1917 по начало 1930-х годов в России была вторая Смута».  Предполагается, что в обществе до сих пор сохраняется разделение, которое продуцировано  историческим противостоянием «белых» и «красных».  И это противостояние надо снять, предложив формулу осмысления истории, которая была бы способна удовлетворить лучших представителей обеих сторон. 

Разделение можно обнаружить в истории многих народов. Англия прошла через войну Алой и Белой роз. В истории Франции можно вспомнить Варфоломеевскую ночь – наиболее известный трагический результат противостояния католиков и гугенотов. Череда революционных событий неоднократно кромсала французское общество, которое разделялось на республиканцев, роялистов и сторонников Наполеона, являющегося в глазах классических роялистов обыкновенным узурпатором. Нельзя обойти вниманием и гражданскую войну в США. Разделение Севера и Юга аукается до сих пор, –  флаг Конфедерации по-прежнему остаётся актуальным символом во многих южных штатах. Между тем, например, более позднее противостояние франкистов и республиканцев, по-видимому, не находит отражения в современном испанском обществе.

Почему в одном случае страницу удаётся перевернуть, оставив конфликт в прошлом, а в другом былое противостояние продолжает влиять на политическую жизнь? Является ли причиной отсутствие общепризнанной формулы примирения? Или, наоборот, создание устраивающих всех моделей объяснения прошлого есть результат снижения градуса противостояния? Думается, второй вариант более близок к правде.

Прошлого не существует. Существуют исторические факты. Например, мы знаем хронологию нашей Гражданской войны (или, скажем, Гражданской войны в США).  Однако последовательность событий – это ещё не текст. Прошлое как связный текст, как смысловой континуум возникает только в результате интерпретации.

В значительном числе случаев выработка интерпретаций остаётся профессиональной деятельностью особых специалистов по созданию прошлого – историков. Историки могут выдвигать различные концепции, спорить между собой, но эти споры никак не пересекаются со смыслами актуальной эпохи. Это означает, что прошлое отложилось, – отболело и отмерло, и теперь оно образует лишь область чисто научного интереса.

Однако некоторые интерпретации, сделанные историками, вызывают живую реакцию наших современников. Это говорит о том, что интерпретируемые смыслы не потеряли своей актуальности. В этом случае людям не всё равно, какую историю напишут историки.  Они хотят участвовать в формировании исторического текста. Именно поэтому справедливо утверждение, что в нашем представлении о прошлом отражается наше понимание настоящего. Вернее, речь идёт даже не о настоящем, а о будущем. Конфигурация, планируемая нами для своей страны в будущем, определяет те элементы истории (исторические события, персонажи т .д.), которые мы включаем в свой текст, называющийся нашим прошлым. У каждого будущего – своё прошлое. Если мы имеем непреодолённый конфликт в прошлом, это означает, что у нас есть конкурирующие модели будущего.

Искать примирение в виде формулы, дающей оценку минувшим событиям, – ошибка.  Такое примирение невозможно.  Объективной исторической правды быть не может: она относится к фактографии, а не к интерпретациям.  Примирение возможно исключительно методом обретения общего будущего. Впрочем, не стоит забывать и об альтернативах. Например, война Алой и Белой роз закончилась гибелью Плантагенетов, выясняющих, кому должен достаться трон, а также унесла жизни значительной части английской аристократии. Иными словами, если стороны не могут найти общего будущего, то будущего может вообще не быть. История предоставит будущее совсем другим лицам, не имеющим удела в прошлом, вызывающим столь жаркие споры.

Современная Россия обращена в прошлое. Налицо очевидный дефицит будущего. Мы не имеем исторического идеала. И понятно почему: мы никак не можем преодолеть свою двойственность. Но эта двойственность описывается не противостоянием «белых» и «красных». Это – двойственность совсем другого типа.  С одной стороны, нам хочется сытой и богатой жизни. С другой стороны, мы взыскуем высшего смысла. Русский человек понимает, что земная жизнь с погружением в удовольствия по самую маковку сущностно пуста. В  то же время, ему хочется «жить как все» или «не хуже других», то есть поддерживать высокий стандарт потребления. И ищет русский человек, как совместить одно с другим, вещи абсолютно не совмещаемые. И ему кажется, что в прошлом уже что-то такое было. Это миф о золотом веке.

Пока мы не выберем свою дальнейшую судьбу – судьбу рыцаря или судьбу бюргера – нам не избавиться это ретропоисков и ретроспоров. Не находя в себе решимости посмотреть вперёд, мы обречены оглядываться через плечо. Обречены оставаться разделённым народом.