Объективация сытости

Как понятия становятся идеологическими матрицами? Почему абстрактные принципы неизбежно бесчеловечны?  

Давайте подумаем над тем, что такое состояние. Не бывает просто состояния - состояния самого по себе. Состояние - это всегда состояние чего-то, какой-то аспект пребывания того, что действительно существует. Только такая, реальная сущность и может быть подлинным объектом наших действий (будь то познание, описание, забота и т.д.), а состояние - лишь одна из характеристик этой сущности. 

В качестве примера рассмотрим сытость. Сытость - это состояние. Состояние чего (вернее, кого)? Например, человека. Известный нам человек может быть или голодным, или сытым. Если он голодный, мы можем это исправить, накормив его. 

Но человеческий разум обладает способностью к  абстракции. Которая, безусловно, необходима. В частности, потому, что не будь у человека этой способности, он, оставшись без непосредственного богообщения, не смог бы иметь необходимое представление о Боге. Однако любая способность может быть использована надлежащим и ненадлежащим образом. Наличие абстрактного мышления подталкивает человека к объективации. Он берёт свойства конкретных предметов и превращает их в универсалии. Безусловно, разные предметы могут обладать общими свойствами. Поэтому имеет смысл говорить о свойствах вообще, это помогает нам разобраться с реальной сущностью - предметом нашего интереса. Казалось бы, крайний реализм, восходящий к учению Платона об идеях и приписывающий универсалиям самостоятельное существование, остался где-то в Средневековье. Однако то и дело вдруг начинают говорить так, как будто свойство является отдельной сущностью. Это и есть объективация. 

Вернёмся к сытости. Допустим, какая-нибудь точка общественного питания работает под лозунгом "Сделаем людей сытыми".  Хороший лозунг. Тут появляется конкуренты. Они тоже хотят иметь лозунг, но хорошая формулировка уже занята, и им приходится перепевать её на разные лады. "Сытость наших клиентов - вот наша задача". Объективация произошла. Сытость оставила конкретных людей, сидящих за столом, и сложилась в некоторую отдельно сформированную задачу. Впрочем, сидящие за столом этого не почувствовали: подлинная сытость никуда не делась, сбежала её словесная тень. Подобная объективация кажется довольно безобидной. Следующий конкурент немного переставляет слова и получает: "Наша задача - заботиться о сытости наших клиентов". И тут мы видим, как работает объективация. Казалось бы, наши рестораторы заняты замечательным делом: они кормят людей. Более того, - не абы как, а проявляя заботу. Но что составляет предмет их заботы? Люди? Уже нет. Они заботятся о сытости, которая, вроде, ещё и сохраняет связь с людьми, но уже представляется в качестве отдельно воспринимаемого качества. Забота о сытости вовсе не тождественна заботе о человеке. 

Можно предположить, что будет дальше. Если сытость клиентов имеет статус цели, то её следует как-то измерять. Теория управления говорит, что управлять можно лишь тем, что измеряемо. Если мы хотим куда-то двигаться, получать более высокое качество, мы должны знать, где мы сейчас находимся. У нас должна быть возможность сравнить два состояния: например, нынешнее с прошлым, или завтрашнее с сегодняшним. Только тогда мы узнаем, есть ли польза от наших усилий, улучшается ли ситуация, как мы хотим, или, наоборот, ухудшается. Показатель, по которому мы сравниваем, должен иметь какое-то значение. Если мы хотим управлять сытостью, то у нас должна быть единица её измерения. 

Тут нет ничего принципиально невозможного. Можно, например, просить клиентов, оценивать свою сытость в баллах, когда поднимаешься из-за стола, а потом каким-либо образом суммировать эти оценки. Изменение интегрированного значения в большую сторону и будет свидетельствовать об успехе выбранной стратегии. Но это означает, что наш ресторатор будет смотреть уже не на людей, а на динамику показателя. Люди же в этой перспективе превратятся в факторы, влияющие на показатель. Какие-то факторы способствуют росту показателя, а какие-то оказывают негативное влияние. Лучшего результата можно достичь, если положительных факторов будет больше, а негативные будут подавляться или элиминироваться. Объективация позволяет при действиях, направленных на выработку того, что воспринимается как благо для всех людей, видеть в отдельных людях помеху на этом пути, которую следует устранить. 

Обобщённый показатель сытости может быть посчитан по-разному. Можно просто складывать полученные оценки. При таком подходе становится важным охватить как можно больше людей. Это - осмысленная позиция: разве не следует стремиться к тому, чтобы сытыми были все? Однако ориентация на рост итоговой суммы баллов сытости делает неважным то, как эти баллы распределяются между конкретными клиентами. Можно получить десяток баллов с одного человека, накормив его досыта, а можно те же баллы собрать с десятка, дав каждому пирожок. Второй вариант выглядит даже предпочтительней, потому как за пирожок кто-то даст один, а кто-то и два балла. При равенстве трудозатрат стратегия «многим по чуть-чуть» оказывается выгодней, чем «одному полной мерой». (То, что это действительно так, можно определить и по финансовому результату. Классический ресторан ни по капиталу, ни по выручке и близко не поставишь рядом с "Макдональдс"). А это означает, что конечная сытость клиента интереса не представляет; важно, чтобы он стал лишь немного более сытым, чем был до сих пор. До полноценной заботы о человеке тут далеко. 

Можно пойти по другому пути и считать средний показатель сытости (общая сумма баллов, поделенная на общее количество клиентов). В этом случае количество клиентов значения не имеет, но зато на первый план выходит их качество. Люди различаются по тому, как быстро достигают состояния сытости. Один ест - как птичка клюёт: что-то положил в рот, и уже сыт. Другой привык есть много, его желудок растянут; такого накормить непросто. Неприхотливые люди едят, что дают. А чревоугоднику нужна изысканная пища, иначе он и есть не будет. Наиболее ценными клиентами оказываются неприхотливые малоежки. Они быстро достигают высоких степеней сытости и, значит, легко поставят высший балл. Риск же, что баллы получить не удастся из-за того, что их не устроит качество пищи, минимален. Наш ресторатор будет стремиться привлекать именно подобную клиентуру. Если клиентов нужного качества будет много, ресторатор не будет переживать, когда кто-то с хорошим аппетитом встанет из-за стола голодным. Если такие случаи не делают статистики, на них можно не обращать внимания. Если ты покушал и остался голодным, это твоя проблема - ты просто отклонение от нормы, своего рода девиантная личность. Таким образом, мы видим, что забота о человеке, подвергшаяся объективации, позволяет проигнорировать конкретного человека и даже более того - увидеть в нём препятствие на пути к цели. Нелишне добавить, что вследствие  ориентации на неприхотливых стоит ожидать снижение разнообразия и качества предлагаемых блюд. 

В реальности, конечно, ни одна точка общепита не примет такой стратегии. Иначе она просто разорится. Идеальные в описанном выше смысле клиенты существуют, но их немного. Их пищевое поведение не образует базовой модели. Наоборот, эти люди испытывают влияние господствующего обычая есть много и, по возможности, вкусно. Мы все переедаем. Человек склонен делать выбор в пользу больших порций и изысканных блюд, даже когда ему столько не нужно, а кулинарный изыск оказывается за пределами того, что он может действительно оценить. 

Но представим себе, что государство заинтересовалось концепцией сытости и сделало её основанием внутренней политики и государственной идеологии. И то сказать, уважающее себя государство не должно допускать, чтобы его граждане голодали. Голодать - значит быть голодным; если все будут сытыми, никто голодать не будет. От этого справедливого тезиса всего лишь один шаг до утверждения объективированной сытости в качестве цели государственного управления. Допустим, шаг сделан. Объявляется кампания по борьбе за всеобщую сытость. 

Тут возможно два сценария. Первый предполагает, что общество не испытывает дефицита ресурсов. В этом случае ожидаема политика поощрения актов еды. Если люди будут есть больше и чаще, они станут более сытыми. Можно вообразить красочные плакаты: "Ты уже обедал сегодня?", "Пойди и перекуси!", "Ешь сам? - угости другого!" Различные диеты (особенно в отсутствие прямых медицинских показаний) будут восприниматься как сомнительные социальные практики, а то и законодательно преследоваться. И, конечно, как-то надо будет решать проблему, когда у людей не достаёт денег, чтобы оплатить трапезу. Очевидно, государство станет организовывать пункты бесплатного питания и поощрять к этому благотворительные организации. 

Фантастика? В общем-то, нет. Более фантастично исходное предположение, допускающее существование общества, построенного на ощущении избытка ресурсов. Обычно ресурсов всегда не хватает. Мы воспитаны на том, что ресурсами нельзя разбрасываться, а если так, то и борьба за сытость будет вестись по другому сценарию. 

Каким бы объёмом пищи общество ни располагало, сытыми должны быть все. Следовательно,  процесс насыщения необходимо взять под контроль государства. Трапеза объявляется сферой государственного интереса. Все пищевые запасы национализируются. Приготовление и потребление пищи частным порядком запрещается (человек может съесть больше, чем ему надо для насыщения, а значит перерасходовать еду). Все должны есть на специально устроенных пунктах.

Чтобы всё население смогло получать хотя бы трёхразовое питание, время принятие принятия пищи планируется, а продолжительность трапезы ограничивается. Каждый должен питаться по индивидуальному графику. В ход идут лозунги: "Всеобщая сытость - дело каждого", "Что ты сделал для того, чтобы все были сытыми?". Вводится гражданский контроль: каждый обязан следить за соблюдением другими пищевой дисциплины. О всех случаях нарушения графика питания, выноса продуктов, несдачи их государству и тайноядения следует немедленно сообщать органам надзора. Ведётся большая работа по интенсификации насыщения. Это делается в рамках специальных государственных программ. Разрабатываются блюда, которые обеспечивают ту же степень насыщения при меньшем расходе продуктов. Организуются тренинги, прививающие навыки рационального питания: человек не должен есть больше, чем ему нужно. В массовое сознание внедряется мысль, что растянутый желудок - это плохо. Рисуется идеал человека с маленьким желудком. Проводится паспортизация желудков: всё население обязано регулярно делать УЗИ. Выявленное увеличение размера желудка вызывает подозрение: скорее всего, пищевое поведение его обладателя нуждается в коррекции. Люди с неприлично большими желудками принудительно отправляются на операцию (современные медицинские технологии позволяют вырезать часть желудка практически без ущерба для здоровья пациента). 

Вероятно, сюжет можно развить и дальше. Фельетонный оттенок всему изложенному придаёт то, что сытость у нас пока ещё не объективирована. Поэтому организация общественной жизни ради достижения более высоких значений абстрактных показателей сытости выглядит и дико, и смешно. Если бы объективация сытости состоялась и описанное начало сбываться, никому бы не пришло в голову смеяться. Для одних происходящее было бы страшным, другие нашли бы в нём вдохновение и посвятили бы свою жизнь борьбе за общество, в котором высокий идеал сытости будет реализован до конца. 

Памятуя, что понятийный аппарат человечества развивается, в том числе и за счёт приложения метода абстракции всё к новым областям обыденного сознания, зарекаться, что сытость так останется бытовой категорией, не стоит. Пока с ней нам просто везёт. Впрочем, помимо сытости есть и другие понятия, объективация которых давно завершена. И с ними всё гораздо серьёзней. 

Наиболее яркий пример - справедливость. Кто из нас не слышал о социальной справедливости? А ведь это - аналог "всеобщей сытости". Ни у кого не вызывают вопросов обороты типа "достижение социальной справедливости", "обеспечить социальную справедливость". Выходит, мы соглашаемся с тем, что состояние социальной справедливости может быть достигнуто, иначе говоря, что возможно полностью справедливое общество. А именно это и имеется в виду. Формулировка "более справедливое общество" выглядит слабой; её можно интерпретировать как соглашательство с существующим порядком вещей, косметическое приукрашивание неприглядной действительности. Популярностью пользуются иные словесные конструкции, например, фраза: "мы должны построить справедливое общество". В какой мере справедливое, не уточняется. Всем хочется справедливости полной мерой, на все 100 процентов. И ради достижения этого общего блага по отношению к конкретным людям допускается такое, что было бы немыслимо в иной системе координат - в той, где нет объективации. Если ты несёшь благо тому, до кого можешь физически дотронуться или кого можешь назвать по имени, ты видишь реальных людей, и тебе не придёт в голову, что ради помощи одному человеку ты можешь оставить без средств существования или убить другого. А вот если ты заботишься о том, чтобы восторжествовал принцип, людские судьбы легко оказываются разменной монетой. Объективация смертельно опасна.