Иван Ефремов в XXI веке

В начале статьи или какой-либо другой печатной работы  принято благодарить тех, кто помог написать. К сожалению, я не знаю настоящего имени человека, подтолкнувшего меня к этой теме, чьи мысли я местами даже  прямо использую, хотя, конечно, большей частью излагаю свои мысли и свою позицию. Поскольку встретился я с этим человеком «на просторах» интернета (в комментариях к ЖЖ Сергея Лукьяненко где-то зимой 2016-2017 года) где он выступал под «ником», который я уже не помню. А ЖЖ писателя «Доктор Пилюлькин» на данный момент удалён, поэтому я даже не могу найти наш разговор и сослаться на него. Понял только, что мой собеседник  имеет отношение к книгоиздательству. Спасибо, незнакомый друг!

В этой статье речь пойдёт о загадочных и, возможно, недостаточно понятых страницах в творчестве Ивана Антоновича Ефремова, одного из самых крупных писателей – фантастов (да и вообще писателей) советского периода, об актуальности и даже прогностической силе некоторых его мыслей.

По ходу изложения Ефремов не раз сопоставляется с братьями Стругацкими[i], но сравнение творчества мэтров советской фантастико-приключенческой литературы не является целью в данном случае. Это лишь для лучшего понимания своеобразия и пути самого Ефремова.

Также сразу отметим, что всё это не означает восхваления Ефремова. Он весьма «непрост» и неоднозначен. Впрочем, с отношением к нему пусть каждый определяется сам.

И.А. Ефремов как писатель и мыслитель остался недооценённым или даже сильно недооценённым. Причём это связано не с позицией советского «официоза», хотя, безусловно, относительно нашей официальной советской идеологии и пропаганды того времени его произведения были неоднозначными и рискованными, и у него были проблемы в связи с этим.

Но проблемы и претензии со стороны официоза были, например, и у братьев Стругацких  – ближайших коллег и конкурентов Ефремова на поле коммунистического межзвёздного «Мира Полудня» отдалённого будущего. Однако они были «раскручены» и явно затмили Ивана Антоновича ещё до 1980-х. Читающая публика, в большинстве своём, и знала их лучше, и любила больше. И это уже результат не советской, а либеральной «раскрутки». Для позднесоветской столичной интеллигенции Стругацкие были более «своими», нежели Ефремов.

Да, можно сказать, что братья писали живее, ярче, эффектнее, а их персонажи более похожи на современных нам живых людей, на нас самих, чем герои Ефремова. Хотя те тоже живые люди, а не сошедшие с пропагандистских плакатов картинки, и говорят не лозунгами, и тоже подвержены страстям и слабостям, но, всё-таки, они «слишком совершенны» для нас и потому могут производить порой неживое, неестественное и нереальное впечатление.

С другой же стороны, как футуролог, мыслитель и «конструктор» будущего человека и будущего общества Ефремов, безусловно, сильнее и глубже Стругацких. Точнее – он таким мыслителем и создателем просто является, а Стругацкие – нет.

Они обозначили уже «готовый» мир, не утруждая себя и читателей описанием его устройства, тем более – истории создания. Он просто уже есть через некоторое количество  веков. Они поселили туда «готовых» коммунистических людей. Они тоже просто уже есть, появившись как бы из ниоткуда. Почему-то они очень похожи на позднесоветских интеллигентов – насельников вузов, НИИ и КБ, поэтому они очень живые, реальные и «свои» для читателей – интеллигентов. Отличие лишь в том, что у героев Стругацких боевая и физическая подготовка лучше, чем у нынешних бойцов спецназа, но лишь в этом их коммунистическое превосходство над нынешним средним человеком.

В сущности, это так же нелепо, как изображать горожан XX века с тем  же характером, чувствами, мыслями и поведением, что и, например, у крестьян века XVII-го, только умеющими водить автомобиль и пользоваться компьютером и сотовым телефоном.

А как это общество устроено, кто и как им управляет, какие «органы», кто и как принимает решения? А какие технологии люди используют для быстрого перемещения на огромные расстояния? Как они вообще живут на Земле? Нет ответа, эти вопросы авторов не интересуют.

Это, однако, не в осуждение Стругацким, каждый пишет, как считает нужным и исходя из своих соображений. У Стругацких свои цели, задачи и художественные приёмы, а у Ефремова – свои.

А он именно пытается понять, «как это устроено» - как оно должно или может быть устроено, какими должны быть люди, как и почему они могут такими стать. И он пишет свою историю возникновения и развития коммунистических эр, систему управления и принятия решений, воспитания, жизненную философию и установки людей - действительно отличающиеся от наших, их характер - тоже уже не тот, что у нас; наконец – технологии, да и искусство, тоже несколько другое, хотя и сохранившее свои основные направления и черты.

Он понимает, что мир не будет таким, как сейчас, и люди такими, как сейчас, уже не будут. Новый строй требует нового человека и, с другой стороны, новый строй без нового человека невозможен. То же можно сказать и о системах принятия решений, и о технологиях, и о науке, и об искусстве.

В этом смысле фантастику Ефремова можно определить как своего рода фантастический или утопический реализм. И, одновременно, как философию нового строя, нового мира, достаточно целостную и внутренне логичную, хотя и подаваемую в формате художественных произведений. Тогда, как у тех же Стругацких, фантастический антураж – лишь фон, на котором подаётся сугубо сегодняшняя проблематика.

Да, на это можно возразить, что Ефремов создал лишь умозрительную и пропагандистскую конструкцию. И что невозможно воспринимать всё это, даже частично, как прогноз. Но это не так.

Начнём с того, что любой автор своих героев в значительной степени срисовывает с себя и своего окружения. Ему просто очень трудно, если вообще возможно, выдумать что-то другое, совсем непохожее, неведомое и невиданное им ранее. И понятно, какие герои получились у Стругацких – это они сами и люди их социального слоя.

Но и у Ефремова то же самое. Это, конечно, не значит, что командиры звездолётов Эрг Ноор и Гриф Рифт или начальник станции сообщения с другими планетами Дар Ветер и есть Иван Антонович собственной персоной. Но некая личностная основа Ефремова и людей его круга в его героях, конечно, присутствует.

Сам Ефремов – учёный, доктор наук, интеллектуал, но не столичный научный сотрудник – «пролетарий умственного труда» эпохи Хрущёва и Брежнева. У него совсем другой опыт и закваска. Он родился в 1908 году и успел даже поучаствовать в Гражданской войне, ставши сыном полка. Он работал на разных тяжёлых работах и ходил в море матросом. Наконец, он избрал своё научное поприще – биологию (палеонтологию) и геологию, где стал действительно крупным и титулованным учёным и многого достиг. За художественное перо Ефремов взялся уже лет в 40, будучи вполне состоявшимся, многое знавшим, умевшим, видевшим, испытавшим и передумавшим человеком.

В своём учёном качестве он много времени проводил в экспедициях, в суровых полевых условиях, в тайге, горах, пустынях. Он сам был сильным закалённым мужчиной, умевшим также принимать решения, руководить людьми и работами, в дополнение к своему образованию и широкой эрудиции. «Хлипким интеллигентом» он не был, при том, что мощным интеллектуалом он был.

Кто ему и его героям близок в мире литературы… Например, начальник «Северстроя» Чинков и другие герои «Территории» Олега Куваева. По сути, коллеги Ивана Антоновича. Внешне суровые, не очень эмоциональные и немногословные, сильные люди, привыкшие преодолевать настоящие трудности, принимать непростые решения и нести ответственность.

Вполне можно представить себе, что такие люди, с их качествами, навыками и взглядами на жизнь могли бы повести человеческое общество в направлении, обозначенном в утопических картинах Ефремова, и даже привести его к чему-то похожему,  если бы они, допустим, составили некую критическую массу и, так сказать, взяли власть. Они уже чем-то похожи на героев коммунистических эпох Ефремова, а с поколениями и веками сходство бы ещё усилилось.

Теперь о «пропагандистской» составляющей. Ничего общего с «казённой» советской пропагандой у Ефремова, безусловно, нет. Это, между прочим, бросается в глаза мгновенно. Звездолёт в «Туманности Андромеды» носит имя «Тантра», а в «Часе Быка» - «Тёмное пламя». Пожалуй, уже это заставило бы советскую цензуру насторожиться, да и не только её. Во всяком случае, тантра и тантризм вызывают вполне определённые ассоциации. А выражение «тёмное пламя» - и само по себе оксюморон, и как бы отсылает к «чёрному солнцу» оккультистов нацистской Германии. Однако по порядку.

Начнём с того, что первые его произведения были не фантастическими и не о будущем, а, скорее, просто приключенческими, причём в некоторых из них, например, в одном из лучших – «На краю Ойкумены», дело происходит в далёком античном прошлом. Среди ранних произведений много и относящихся к его времени, навеянных его походно-полевой геологической молодостью, куда он тоже добавляет загадок и приключений.

Уже там Ефремов в неявной форме излагает свои взгляды на мир. А в «Лезвии бритвы» излагает явно устами своего главного героя, продолжая это изложение в «Туманности Андромеды», «Сердце змеи», «Часе Быка» и других произведениях.  

Конечно, Ефремов – человек коммунистических убеждений, верящий в победу коммунизма, чающий победы коммунизма. Но…

Он отчётливо понимает, что путь к новому обществу неимоверно долог и труден, и места шапкозакидательству и дежурному оптимизму здесь быть не может. Само выражение «лезвие бритвы» у него означает исключительную трудность пути человечества вверх – надо пройти как бы по лезвию бритвы между теми или иными крайностями и отклонениями. Иначе срыв на неопределённую глубину и неопределённый срок, и человечество или те или иные человеческие цивилизации уже не раз так срывались.

Несколько забегая вперёд, скажем, что Ефремов в своих романах более или менее «аккуратно» предупреждал, что советское общество, и так наделавшее ряд ошибок, рискует и вовсе сорваться. Вообще, если исходить из того, что Ефремов был умный человек, он не мог не понимать, что современный ему СССР 1960-х уже явно идёт «не туда», что он попросту разлагается. И здесь также можно провести сравнение с теми же коллегами по цеху. Стругацкие – тоже умные люди, и тоже не могли этого не понимать, но состоянием разложения строя они просто воспользовались, примерно, как бизнесмен может воспользоваться дырами и противоречиями в законодательстве для более или менее законного ухода от налогов или лоббирования своих интересов, говоря короче – эксплуатируя несовершенство системы. И диссидентская смелость их произведений росла, а кукиш в кармане увеличивался в размерах (будучи вытащен на свет уже в «перестройку») по мере того, как у системы слабели руки, притуплялось зрение и атрофировался мозг.

Ефремов же просто выстраивал свою картину мира, хотя и направленную к коммунизму, но… именно свою, а не «официозную». Впрочем, что особенно интересно, «официозной» прогнозной или даже гипотетической картины коммунизма, СССР и мира через 100 или 1000 лет просто не было. Всё ограничивалось декларациями о строительстве коммунизма, а само новое общество рисовалось тоже не более, чем отдельными лозунгами и штампами, смысл которых сводился к тому, что там всё и всем будет хорошо. Уже спустя лет 15 после смерти Ефремова над этим с горечью поиздевался Егор Летов в песне «Всё идёт по плану…». К сожалению, цитирование этой строчки из песни не представляется возможным из-за непечатной лексики.

Однако, чтобы заглянуть на 2000 лет вперёд, Ефремов сначала рассмотрел античное прошлое, 2000-5000 лет назад. Иван Антонович был влюблён в античную эпоху – древнюю Индию, древнюю Грецию, особенно в ранние периоды античной средиземноморской культуры, и вероятно, идеализировал те времена и страны. Они привлекали его развитыми искусствами и философией, культом красоты и физического развития человека, наконец, эротизмом. Античный эрос, во всяком случае, как он его понимал, Ефремов считал здоровее и естественнее всего того, что пришло ему на смену -  сначала христианской эпохи с пуританской моралью, которую Ефремов считал ханжеской, тупо подавляющей и извращающей человеческое естество, а потом современной ему обыкновенной распущенности и сексуального психоза XX века.

Ефремов, безусловно, не христианин и вообще не верит в Бога. Однако рассуждает об этом устами своих героев сравнительно спокойно и рационально, без презрения и насмешки над религиозностью людей прошлых эпох и с признанием некоторых составляющих культуры, философии и эстетики религий, в том числе христианской, во всяком случае – православной. Говоря проще, он рассуждает обо всём этом сравнительно здраво и «без истерики», и уж никак не в духе вульгарного атеизма, принятого в официальной советской пропаганде.

Отметим, что Древнюю Русь он тоже любил. В «Лезвии бритвы» его герой гневно говорит о временах совсем недавних и даже нынешних для него (действие повести происходит в 1950-е) – зачем вытравляли русскую культуру, чурались её и разрушали её памятники? Этот же герой, ругая католическую церковь за её инквизицию и «охоту на ведьм», попутно отмечает, что в русском православии ничего такого не было. А герой «Часа Быка», человек, живущий спустя примерно 2000 лет после нас, даже вспоминает на далёкой планете «святые для любого землянина древние храмы Эллады, Индии, Руси…».

Кстати, и эту позицию можно сравнить с отношением к религии, хотя бы, в «Трудно быть Богом» Стругацких, действительно вульгарно-атеистическим и, отметим, очень конъюнктурным в 1960-е, при хрущёвской борьбе с религией, когда «Трудно быть Богом» писались и публиковались.

Возвращаясь к Ефремову, он хотел, как говорится, «взять всё лучшее» из прошлых эпох и культур в грядущий коммунизм. И нарисованное им коммунистическое общество действительно находится под влиянием этих культур.

Особенно же важно, с точки зрения Ефремова, что лучший мир и лучшее общество невозможны без всестороннего развития человека – физического, психоэмоционального, эстетического, морально-этического, интеллектуального. Легко возразить, что он в этом не оригинален. Однако теоретики коммунизма и, позже, официальная советская пропаганда, всё-таки, и здесь ограничивались декларациями, а Ефремов, хотя бы, показал, как будет выглядеть такой развитый человек по всем параметрам. Как «вылепить» такого человека, он рецептов не давал, но в его коммунистическом мире этим занимаются целые институты, это является приоритетным направлением развития общества.

Ефремов считает, что человек должен преодолеть свои животные инстинкты и подчинить их своей воле и разуму. Коммунизм – это подъём из «инферно», из ада, создаваемого изначально даже не дурными социальными отношениями, а самой природой. Подъём человека и общества невозможен без преодоления, в том числе, своей собственной человеческой природы. В то же время, с природой нельзя терять связь, её нельзя «ломать через колено», но надо над ней властвовать, а не подчиняться ей. И это тоже «лезвие бритвы» - между подчинением природе и отрицанием природы. Здесь, вероятно, Ефремов созвучен и христианскому взгляду на вещи.

Ефремов считал, что, «отрекаясь от старого мира», или, в его терминологии, восходя из инферно, всё-таки, надо и «держаться корней». В его далёком коммунистическом мире у людей сохраняются родственные отношения, там есть родители и дети, братья и сёстры, люди помнят свои родословную, даже свои этнические и расовые корни (что, разумеется, никаким поводом для конфликтов уже не является). Он вовсе не строит гротескного коммунизма, где люди выращиваются в пробирках и живут с номерами вместо имён.

Он, также устами своих персонажей, подчёркивал, что одни технические средства и подходы, без человеческого совершенствования, не только не помогут, но сделают хуже. И это уже прямое предупреждение – и человечеству в целом, и своей советской стране. 

Одно из последних и самых, насколько можно судить, «проблемных» для Ефремова произведений – «Час Быка», представляющий своего рода матрёшку – антиутопию индустриальной цивилизации Торманса, вложенную в светлую утопию коммунистической Земли.  Здесь тоже явная параллель с «Трудно быть Богом» Стругацких, но с тем же отличием – в фантастике Ефремова явно больше реализма. И в качестве антиутопии он избрал вполне реалистичную цивилизацию, слишком похожую на современную земную, в том числе на СССР. В отличие от Стругацких, «безопасно» поместивших своих героев «прогрессорствовать» в некоей карикатуре на европейское средневековье.

Отметим ещё, что никто из коммунистических землян не истекает ненавистью, брезгливостью и презрением к обитателям Торманса, в отличие от благородного дона Руматы к туземцам Арканара. Да и герой «Часа Быка» Вир Норин, у которого тоже завязался роман с туземной девушкой Сю Те, ведёт себя с ней куда благороднее и порядочнее, чем Антон-Румата с Кирой. Причём это, опять же, выглядит как-то реалистичнее. Несмотря на равную степень фантастичности. 

«Час Быка» был опубликован в 1970 году. Далее, если верить открытым источникам, советская цензура спохватилась, обнаружив в романе «клевету на советскую действительность», роман изымался из книжных магазинов и библиотек, а вновь опубликован был уже в конце 1980-х, с «перестройкой».

Действительно, такую «клевету» можно было обнаружить, но, вероятно, главная глубинная причина не в этом. А в том, что Ефремов пытался сказать, «как не надо» (и «как надо») строить коммунизм, а «система» в тот момент уже ничего строить не хотела. И готова была мириться, скорее, со своими фрондёрами и диссидентами и даже, отчасти, со своими убийцами и могильщиками, нежели чем с теми, кто искренне пытается её улучшить.

И именно в «Часе Быка» раскрывается прогноз Ефремова, интересный и для нас, живущих во втором десятилетии XXI века. Похоже, он из своих 1960-х весьма мрачно смотрел на предстоявшие полвека – век человеческой цивилизации. Торманс был заселён беглецами с Земли. Спасаясь от уже разгоревшейся мировой ядерной войны, они уходят на нескольких звездолётах в слабой надежде найти где-то в глубинах космоса планету, пригодную для жизни. А, коли не повезёт, лучше погибнуть так, чем стать радиоактивным пеплом. Им повезло. Потом они, конечно, построили не самое лучшее общество, но выжить, найти пригодную для жизни планету, закрепиться на ней и заселить её они смогли.

Итак, получается, что мировая катастрофа разгорается в эпоху, когда уже созданы и летают космические корабли, способные брать на борт сравнительно много людей и выходить за пределы Солнечной системы. И это намёк явно на будущее, сравнительно отдалённое от писателя – вероятно, на XXI век, на какой-то период спустя лет 50-150 от времени написания романа.

Более того, герои «Часа Быка» прямо говорят о том времени – конца «ЭРМ» (Эры разобщённого мира) – начала «ЭМВ» (Эры мирового воссоединения), как о катастрофическом. Они сами изумляются, что некими неведомыми силами, почти чудом человечеству, стоявшему тогда на грани полного самоуничтожения (да уже почти самоуничтожившемуся в страшной войне и техногенных катастрофах), вдруг удалось спастись и воссоединиться (и наступила ЭМВ)  – на этот раз уже для строительства коммунистического общества. Коммунистические потомки, при всём своём уме, так и не поняли, как их предки смогли даже не то, чтобы пройти по лезвию бритвы или отпрыгнуть от края пропасти, а как бы выпрыгнуть из пропасти, в которую они уже падали.

Конечно, в какие именно годы это произошло, осталось за кадром. Ефремов не пишет прямо. Но в открытых источниках есть упоминания, что для себя он помечал примерные даты смены эр и эпох, например:

«В архиве Ефремова хранятся два листка: «Расчёт тибетских лет для „Часа Быка“» и «Хронология (общая с „Туманностью…“)». По расчётам писателя, Эра Разобщённого Мира, которую сейчас переживает Земля, а вместе с ней «Век смятения и голода», должны закончиться в «чёрном цикле семнадцатого круга», между 2035 и 2046 годами».

Если так и если Ефремов окажется прав, страшный катаклизм ждёт нас через 20-30 лет. И, надо сказать, что к середине XXI века, как возможной точке некоего «великого перелома» и качественного скачка, многое сходится, и не только у Ефремова[ii]. Спустя полвека после Ефремова стало ещё понятнее, что примерно в середине текущего столетия «что-то будет» с высокой вероятностью. В том числе, и очень большие катаклизмы. В том числе, и наступление после этих катаклизмов «ЭМВ». А уж, каким будет это мировое воссоединение, следующий вопрос. Сейчас оно уже идёт, его чаще всего называют глобализацией и относятся к нему очень различно. И на Тормансе тоже наступила своя «ЭМВ» и глобализация, только под пятой всепланетной олигархии. Сказка – ложь, да в ней намёк.

Но актуальность Ефремова не только в том, что его прогнозы на  XXI век имеют шанс сбыться. А в том, что он – неформальный и яркий философ коммунизма. Идеи которого можно взять на вооружение и развивать. И этим вполне могут заняться новые коммунисты (есть признаки, что уже занялись), давая себе и своим убеждениям второе дыхание.

Напоследок, остановимся кратко на том, что в коммунистическом мире Ефремова явно не вписывается в христианскую мораль, а также просто не соответствует образу такого коммунизма, где «всё хорошо» и «нет проблем».

Там признаётся возможность самоубийства и эвтаназии, хотя, разумеется, в самых крайних случаях. Даже некоторые герои – коммунистические земляне, например, в «Часе Быка» кончают жизнь самоубийством. Хотя ситуация «нестандартна», это, всё-таки, суицид.

Ефремов (в чём тоже проявляется его реализм) понимает, что природные ресурсы всегда ограничены, и никакой коммунизм преодолеть этого до конца не может. И в его коммунистическом обществе во избежание их истощения и для нормального обеспечения всех существует контроль рождаемости. Хотя остаётся непонятным, исключительно ли сами люди «сознательны» и не идут по пути многодетности добровольно либо есть какие-то рычаги принуждения.

Отношения между мужчиной и женщиной в коммунистическом мире Ефремова допускают, скажем так, что любить можно не один раз и не одного человека. И такое в его мире бывает. Хотя он вовсе не пропагандирует «свободную любовь» a la хиппи 1960-х, но, в общем, в том, чтобы расстаться, если что-то не задалось либо появился кто-то другой, большой беды и греха нет, хотя долгая верность друг другу, конечно, намного лучше. При этом, у землян нет чувства ревности (пережитка инстинкта собственности) – они смогли его изжить, насколько можно понять.

Есть и такой штрих. В «Часе Быка» начальник экспедиции Фай Родис на Тормансе тайно встречается с некими «серыми ангелами» - представителями тайного общества, своего рода масонской ложи, борющейся с местной олигархией. Земляне вступают с ними, можно сказать, в союз. «Серость» ангелов означает, что они ни с Богом, ни с дьяволом, а между или вне (опять на некоем «лезвии бритвы»).  И Родис такая позиция, по её собственным словам, близка.

Наконец, как уже упоминалось выше, звездолёт «Тёмное пламя». Откуда название «Тантра», ещё можно понять. А на что «намекал» Ефремов в «Часе Быка», менее понятно, но ассоциации вызывает нехорошие.

Интересный момент в связи с нынешним веганским трендом[iii]. Люди на Земле полностью перешли на искусственное выращивание животного белка, считая, что поднять человеческую культуру на высокий уровень, убивая животных для еды, невозможно. По этой же причине прекращены и запрещены все опыты на животных.

И, наконец, главное. И в коммунистическом обществе через 2000 лет человек будет смертен. Хотя герои Ефремова там живут лет примерно до 150, и почти до конца дней своих сохраняют жизненную и творческую активность, от этого, как говорится, не легче. Ефремов не может не понимать этой проблемы. Более того, его персонажи прямо о ней говорят, и физическую смерть упоминают в качестве проявления инферно. Как с этим бороться, ответа у него нет. Но, по некоторым намёкам, можно догадаться, что люди чувствуют такую тесную связь и единство с обществом, что неизбежность собственной смерти как бы и не переживают. Да, я умру, но то целое, частью которого я являюсь, будет жить – как-то так. Но, конечно, его героев заставляет страдать смерть близких, родных и друзей, хотя переносят они это со стоицизмом.

А насчёт целого и части, Ефремов говорит и о неизбежном и нарастающем противоречии между развивающейся индивидуальностью – а его путь к коммунизму очень мощно и всесторонне развивает индивидуальность, и коллективизмом. Но как-то – тут тоже непонятно, как, люди сумели примирить одно с другим, как-то яркие и развитые личности смогли стать и полными коллективистами.

Отметим, что тут Иван Антонович тоже честен. Даже ограничивая время жизни человека сравнительно небольшим сроком. Казалось бы, мог «придумать что-нибудь» - уж за 2000-то лет наука должна была найти способы если не сделать человека физически бессмертным, то продлить его жизнь не до жалких 150 лет, а, хотя бы, до 1500. Фантаст ведь может нафантазировать всё, что угодно. Предполагаю, что стремление к честности и реализму не позволило. А Ефремов, помимо прочего, будучи биологом по образованию, интересуясь и темой здоровья и долголетия, пределы организма должен был  представлять. Здесь, как и везде, пустых фантазий у него нет.

Впрочем, никто не говорит, что Ефремов был христианским мыслителем. Конечно, он им не был. И вдохновение, судя по всему, он черпал не только со светлых высот, но и из чёрных бездн. А его жизнь и творчество, особенно, если приглядеться внимательнее, дают повод и для предположений в конспирологическом ключе. Он интересовался древними культами и тайными обществами. Он «слишком много знал». Он прожил очень интересную жизнь с крутыми поворотами. Интригу усиливают подозрения Ефремова в шпионаже в пользу Англии, выдвинутые КГБ в конце его жизни (опять же, если верить этим сведениям). Но он умер, когда ему было 63 года – не так уж много, и обвинение ему так и не было предъявлено.

Во что он верил и какую игру вёл? А, может быть, он сам был участником какого-нибудь тайного общества, например, опять же, масоном? К «чему-то этакому» он явно был близок и духом, и уровнем знаний и интеллекта, и представить его в обществе аналитиков, прогнозистов и даже «конструкторов» будущего человечества, вполне можно.

Измышленный им коммунистический мир тоже не идеален, и это не христианский мир. В то же время, размышляя в атеистической парадигме, он был добросовестен и, вероятно, придумал лучшую из возможных реальностей в данной парадигме. Что тоже повод для размышлений тем, кто стремится сделать этот мир лучше, кто в наше время чает строительства коммунизма.  Так или иначе, Ефремов не «устарел», и своё слово в XXI веке, предполагаю, ещё скажет.