Что такое постмодернизм и как с ним бороться

Как не превратиться в постмодернистского человека

Постмодернизм в интерьере эпохи 

Мы живём в эпоху Постмодерна. Что это значит? Прежде всего, то, что, как бы нам ни был противен постмодернизм, мы находимся внутри заданного им семантического пространства. 

Каковы основные правила этой "новой реальности"? Обычно используют перечень, составленный И. Хассаном ("К концепции постмодернизма" , 1987). Вот некоторые позиции из этого списка. Постмодернизм отрицает форму, разрушает границы. Его интересуют не сущности, а процессы; действие важнее, чем результат. Замысел уступает место случаю, целеполагание подменяется игрой. Место семантики занимает риторика. Пафос смешит, а ирония становится фундаментальной реакцией. Находиться над происходящим (наблюдать, оценивать, управлять) с точки зрения постмодернизма – сомнительная позиция: любое дистанцирование отрицается, требуется участие – чем с большим погружением, тем лучше. Малое в приоритете, большое поражается в правах: общие правила – это диктат, принуждение, инструмент господства. Никакого центра, никакой иерархии, никакого подчинения. Отбор заменяется рекомбинацией элементов. Интерпретация, то есть стремление получить адекватное представление, отвергается, поскольку все представления равнозначны. Выявление типичного больше не имеет смысла, так как любая мутация имеет право на существование, и единое семантическое пространство распадается на множество индивидуальных языков. Очевидно, что жёстких определений в таком мире быть не может, всякая категоричность заведомо дискредитируется. Аморфность, неопределенность, неокончательность становятся базовыми характеристиками постмодернистского мировосприятия. 

Но ведь в нашей повседневной жизни мы руководствуемся совсем другими принципами. Это в литературе, в искусстве, в философии, наконец, сегодня господствует постмодернизм; я же не принимаю правил постмодернистской игры. Они мне не нравятся. Я смотрю на постмодернизм осуждающе и со стороны. Я недоволен тем, что он распространился в искусстве, и хочу противопоставить ему классическую эстетику, с тем чтобы выдавить постмодернизм из сферы прекрасного, вернув последней уже утраченное ею право так называться. 

Между тем, приходится чуть ли не с ужасом констатировать, что, уступив в эстетике, классическая культура всё больше проигрывает постмодернизму и в этике. Откат от христианства, отказ от культурных авторитетов,  императив толерантности (когда вся сила общества и государства направлена на то, чтобы заставить тебя признать, что ты не обладаешь ничем особенным, превосходящим чужие культурные образцы), деградация половой дифференциации, игра с понятиями жизни и смерти (выражающаяся в праве на аборт и эвтаназию, а также в попытках не признавать наступление старости, искусственно продлить жизнь, отказаться от тела, создав цифровой аналог сознания), – всё это последствия постмодернистского преобразования этики. Список можно расширить, тем более что он постоянно пополняется. То и дело возникают какие-то новые идеи постмодернистской природы, озвучиваются, опробываются наиболее рьяными носителями постмодернистского сознания, а там, глядишь, уже и соответствующий законодательный проект предложен, и какая-то локальная практика уже существует. С одним боремся, другое проскальзывает. 

Вот и выходит, что постмодернизм всё же нельзя отделить от жизни. Он не где-то там, а непосредственно здесь – среди того, с чем я ежедневно соприкасаюсь. Я не могу закрыть дверь и считать, что постмодернизм остался за дверью. Каких бы смыслов ни коснулся мой ум, в них всегда можно обнаружить кривые тени постмодернистской реальности. 

Можно утешаться, конечно, тем, что ни моё личное, ни моё социальное бытие не являются полностью постмодернистскими. Ещё есть на чём отдохнуть душой. Есть элементы традиции, есть ценности и события, несомненно принадлежащие классической культуре. Однако вовсе не они задают тон. Прогрессивным, передовым, адекватным духу времени ныне считается только то, что имеет на себе отпечаток постмодернизма. Постмодернизм – закваска современности, которая должна сквасить всё тесто. Или, может быть, здесь более уместно сравнение с патогенной бактерией. Такие бактерии образуют ничтожную долю от массы организма, но способны привести его к смерти. Какое-то время жизнь продолжается, все системы по-прежнему работают; тем временем возбудитель размножается и распространяется, образуя всё новые очаги поражения. Он переносится с кровью. Кровью общества являются смыслы, а кровеносной системой – культура. Мы видим вокруг себя традиционные и классические элементы, но они умирают. Встречая сопротивление, они крошатся и распадаются. Их воспроизводство проблематично: требуются особые усилия; они не возникают естественным образом, а то, что появляется, или носит следы проникновения постмодернизма,  или выглядит нежизнеспособным. 

Постмодернизм нельзя считать случайным срывом культуры. Он – не отклонение от магистрального курса, не надстройка над культурным фундаментом, не виньетка в декоре. Его появление задано логикой исторического процесса; корни постмодернизма питаются общей семантикой современного общества. Почва была подготовлена, – и со стороны политики, и со стороны экономики. 

Политической предпосылкой постмодернизма является всеобщее избирательное право. Неважно, что я за человек, но если я достиг соответствующего возраста, могу голосовать, и мой голос ничем не хуже других. Качественные параметры оказываются незначимыми, единица берёт верх над структурой, форма – над содержанием. В семантическом пространстве возникают постмодернистские ориентиры. 

В экономике мы также сталкиваемся с утратой значимости качественных характеристик. Всё измеряется в деньгах. Важен лишь доход, который можно получить на вложенный капитал. Те, кто управляет движением капитала,  ориентируются на инвестиционные параметры, а к какой отрасли относится объект инвестиций, какая здесь производится продукция или оказываются услуги, – глубоко вторично. Не всё ли равно, что продавать, главное – чтобы продавалось и продавалось с прибылью. По мере развития капитализма стоимостная оценка приковывала к себе всё большее внимание, а натуральное наполнение экономических отношений терялось в её тени. Мы уже практически подошли к тому моменту, когда любая ценность может быть выражена в деньгах, и, как следствие этого, то, что не имеет стоимостного выражения, перестаёт восприниматься как ценность. 

Деньги уравняли все смыслы. Легко переходя от ценности к деньгам и от денег к ценности, человек усваивает, что ценности преходящи, и можно, в сущности, расстаться со всякой из них или приобрести любую на выбор. Ценности можно сочетать в произвольном порядке, вычленять то, что нравится, отбрасывать то, с чем не знаешь, как обойтись. Именно так действует инвестор, и принципы управления капиталом становятся семантическим кодексом современного человека. Отражаясь в культуре, всемогущество рынка обращается в постмодернизм.

Постмодернизм внутри нас

Появления постмодернизма на авансцене культуры следовало бы ожидать. Но предсказать подобный культурный сдвиг практически невозможно. Дело не в отсутствии каких-то данных, а в отсутствии предсказателей. Чтобы допустить возможность постмодернизма, надо иметь уже постмодернистское сознание. Человек, находящийся в классической системе координат, нарисовать постмодернистскую картину мира хотя бы в виде шаржа или антиутопии, оставаясь в здравом рассудке, не может. Нормальный человек не будет исходить из того, что завтра весь мир сойдёт с ума, и он окажется в сумасшедшем доме. 

Мы, сегодняшние, не в меньшей степени уверены в своём рассудке. Однако способны критиковать постмодернизм и в целом, и в деталях. Нам понятна постмодернистская логика, хотя мы и не принимаем её. Это означает, что мы ведём с постмодернизмом диалог. Он обстреливает нас своими манифестациями, и хотя нам кажется, что его аргументы отскакивают от нас, как градины от подоконника, и мы по-прежнему остаёмся незатронутыми постмодернизмом, подобно лотосу, цветущему в мутной воде, но сохраняющему свою ослепительную чистоту, на самом деле, как говорится, капля камень точит. 

Для того чтобы сказать, что некое представление или действие является постмодернистским и на этом основании должно быть отвергнуто, его необходимо проверить на приемлемость, приложить к нашей системе взглядов. Очевидные расхождения при этом будут бросаться в глаза, и именно на них мы среагируем в первую очередь. Но проявлений постмодернизма вокруг нас множество; их количество превышает нашу счётную способность. Мы не можем сразу указать их все, и потому значительное число подобных явлений оказываются необнаруженными.  При контакте с ними в нашем сознании не загорается красная лампочка, предупредительный сигнал не звучит, активных защитных действий в отношении их мы не предпринимаем. Этот постмодернистский песок забивается во все доступные ему щели и начинает постепенно разрушать наше классическое восприятие и традиционные смыслы. 

Но и самые броские, очевидные манифестации постмодернизма влияют на нас. Пусть мы их воспринимаем негативно, они в этом негативном статусе – как нечто плохое – уже присутствуют в нашем восприятии. И чем больше мы обращаем на них внимание, чем больше критикуем, тем глубже оказывается наш контакт. Любое взаимодействие даёт результат, который можно описать как изменение участника взаимодействия. Мы меняемся, и нет оснований считать, что эти изменения – исключительно положительные. 

Я хотел бы считать себя классическим человеком. Но сравнивая себя с людьми классической эпохи, я понимаю, что устроение моей психики существенно отличается. Я принадлежу к другой исторической генерации. Постмодернизм имеет во мне свою долю, как бы я не желал это оспорить. Впрочем, чтобы начать лечиться, надо сначала признать себя больным. Выдернуть плевелы постмодернизма из своей души можно, лишь согласившись с тем, что они там есть. 

Как обнаружить постмодернизм внутри себя

Сложность состоит в том, что мы не видим, что в нас повреждено постмодернизмом. 

Человек смотрит на себя сквозь призму исповедуемых им ценностей, и то, что этим ценностям противоречит, обычно не замечается. Ведь если я замечу нечто, не соответствующее моей внутренней "конституции", мне придётся что-то с этим делать. А мы не любим совершать лишние усилия. Поэтому включаются защитные психические механизмы, и противоречия с нашими "официальными" ценностями оказываются за пределами осознаваемого  (подробнее - см. Личная мифология ). 

Постмодернист не имеет проблем с анализом постмодернистских элементов своей психики, поскольку считает постмодернизм нормой и не имеет нужды играть с собой по этому поводу в прятки. Но как быть, если я не собираюсь этически и эстетически оправдывать постмодернизм? Во взятой крепости враги могут ходить открыто, но капитуляция – не метод для обнаружения шпионов врага. Задача состоит в том, чтобы демаскировать их, не давая врагу шанса на победу. 

Можно наметить несколько подступов к решению данной задачи. 

В идеале классический человек представляет собой определённую цельность. Есть базовые ценности, на которые он опирается. Эти ценности мотивируют его действия. Если действия отклоняются от принятых ценностей – а такое, конечно, случается, и довольно часто, – человек чувствует, что он оступился, и это переживание становится дополнительной мотивацией, побуждающей его в следующий раз быть более бдительным и крепче держаться за собственный принцип. Но в некоторых случаях сложно сказать, как следует поступить. Ценности могут конфликтовать друг с другом. Будешь отталкиваться от одной из них – погрешишь против другой. Такие ситуации переживаются особенно мучительно. Классический человек хотел бы изжить противоречия, стремясь свести свои ценности в полную (охватывающую все проявления бытия) и взаимосогласованную систему. 

Постмодернистский человек признаёт амбивалентность (противоречивость, отсутствие единой логики) нормальным положением дел. Его ценности не образуют системы. Это – рядоположенные элементы с плавающим рангом: в одних случаях господствующее положение занимают какие-то одни ценности, в других – другие. 

Стало быть, если я хочу выявить область постмодернистского поражения, я могу проверить свои взгляды на системность: нет ли противоречий, с которыми я охотно мирюсь, не считая их семантической проблемой? Но это не так просто. Поскольку я – не постмодернист и не считаю противоречия нормой, в каждый отдельный момент времени я воспринимаю свои взгляды как последовательные и непротиворечивые. 

Тут была бы уместной помощь со стороны: все наши противоречия очевидны для внешнего наблюдателя. Но современный человек слишком горд, чтобы прислушиваться к тому, что о нём говорят другие. 

Есть ещё один метод: вести записи. Наша память избирательна: она формирует образ прошлого, согласуя его с тем, как мы именно сегодня воспринимаем мир. Поэтому на воспоминания полагаться не стоит. Но если вчерашние мысли записаны, их можно сравнить с сегодняшними. Сопоставляя свои записи, несложно обнаружить, как мы манипулируем ценностями, меняя их ранг в зависимости от ситуации. 

Можно использовать совсем другой подход. Постмодернизм отрицает абсолютное и утверждает относительное. Семантическая непрерывность разрывается: сущностные взаимосвязи подменяются мозаикой самодостаточных элементов. Единственной универсальной мерой, с помощью которой в этом мире могут быть установлены объективные отношения между совершенно разными элементами, оказываются деньги. Поэтому через анализ своего отношения к деньгам также можно выйти на зоны постмодернистского поражения. 

Во-первых, стоит обратить внимание на семантическую обособленность процессов обретения денег. Современная экономика устроена так, что большинство из нас являются наёмными работниками. Мы работаем за зарплату, деньги нам платит работодатель. Он же задаёт правила, регулирующие наши действия на рабочем месте. Мы подчиняемся этим правилам, даже если они где-то вступают в противоречие с нашими ценностями. Получается, что у нас две этики – одна личная, а другая производственная. И если за первую мы принимаем ответственность на себя, то по поводу второй уверены, что за неё отвечает работодатель. Подлинной этикой мы считаем первую, но по факту руководствуемся обеими, причём со временем начинаем пользоваться производственной этикой и в быту. 

Владельцы бизнеса (собственно "работодатели") находятся  в похожей ситуации. Они вовсе не свободны делать, что захотят. Существует логика бизнеса, которая подсказывает те или иные решения. Если этой логике не следовать, то предприятие окажется неконкурентоспособным, вместо прибыли будет приносить убыток, и такой бизнес придётся закрыть. Таким образом, ведение дела задаёт свою этику, как говорится "это всего лишь бизнес, ничего личного". В быту же предприниматель может руководствоваться совсем другими ценностями. 

Являясь носителями конкурирующих этик, мы, тем не менее, как правило, не испытываем стресса. Определённый семантический дискомфорт может присутствовать, но, в общем, мы адаптировались к подобной двойственности. Это –постмодернистская ситуация. 

Деньги мы не только получаем, мы их ещё и тратим. Имеет смысл проанализировать свои расходы. Что мы покупаем из товаров и услуг? Соответствует ли это тем ценностям, которых мы решили придерживаться? 

Особенно показателен в этом плане досуг. Что нас развлекает? Чем мы себе доставляем реальное удовольствие? Весьма вероятно, что мы обнаружим свою увлечённость тем, чем, по идее, должны бы пренебрегать. Эта увлечённость может носить критический характер. Мы критикуем, разоблачаем, изобличаем, не желая иметь ничего общего с объектом критики, но всё равно попадаем от него в зависимость. Мы тратим личное время на поиск того, с чем следует бороться, на своё непосредственное знакомство с ним (это иногда требует и финансовых трат), а сформировав критическое суждение, ищем возможность поделиться этим суждением с другими. И хотя объект критики нам неприятен, мы получаем удовольствие от процесса в целом.  

Многократное воспроизводство критических суждений при передаче от одного из нас другому приводит к тому, что объекты критики занимают незаслуженно большую долю информационного пространства. И через это глубже укореняются в бытии. Подобное утверждение бытия через отрицание – характерная черта постмодернистской реальности. Наше тяготение к критике, в результате которого объём отрицания в наших высказываниях и мышлении значительно превосходит долю позитивных суждений, – признак постмодернистского поражения. 

Привычка концентрироваться на негативе заставляет всё время искать новые причины для недовольства. Перечень объектов критики постоянно расширяется, в него включаются новые идеи, институции и персоналии. Это приводит к разрушению существующих систем, отношений, иерархий и авторитетов, то есть к деградации общества, расползанию социальной ткани. Стоит следить за собой, насколько я договороспособен, умею ли идти на компромиссы, слушать других, принимать к исполнению чужие решения. Вернее, чужие решения, так или иначе, всё равно приходится принимать, но делаю ли я это охотно, без ропота, с полной отдачей? Если же вдруг обнаружится, что я всегда нахожусь во внутренней оппозиции, имею суждение даже по тем вопросам, о которых моё знание исчерпывается парой статей в интернете, но при этом ставлю своё мнение выше  других, признаю авторитеты, лишь когда их точка зрения совпадает с моей, – то, очевидно, мои восприятие и мышление преобразованы постмодернизмом. 

На самом деле, постмодернистских элементов в нашем сознании довольно много. И каждый может выработать свои методы, позволяющие их обнаружить. В конце концов, кто лучше самого человека способен определить слабые места его психической конституции? Для того чтобы добиться успеха, нужно всего две вещи: признать, что ты затронут постмодернизмом, и набраться решимости честно посмотреть внутрь себя. 

Что делать с тем, что мы обнаружим?

И вот анализ проведён, и я знаю, что во мне стало результатом влияния постмодернизма. Все зоны постмодернистского поражения выявить, конечно, сразу не удастся, но что-то из того, на что я прежде не обращал внимания, теперь на свету. И что мне с этим делать? 

Не стоит думать, что постмодернизм отпустит меня сразу, как только я его в себе обнаружу. Он потому и есть внутри меня, что смешался с моими привычками действия и мышления, въелся в детали. Ведь я настроен антипостмодернистски, и то, что ко мне не прилипло, было тут же отброшено. А то, что осталось, нашло лазейку в защите, обмануло охранные структуры моей психики и приросло. 

Найденные элементы постмодернизма нельзя удалить как инородный объект. Это теперь – часть меня, и чтобы от постмодернизма избавиться, требуется длительная и довольно тяжёлая внутренняя работа. 

Прежде всего, единожды обнаруженные области постмодернистского поражения более не следует выпускать из виду. Придётся постоянно быть недовольным собой: ведь я не люблю постмодернизм, а тут он будет мне мозолить глаза, напоминая, что реальное состояние моего сознания не соответствует моим идеалам. Зато этот критический настрой создаст нужную атмосферу, которая будет неблагоприятной для дальнейшего распространения постмодернизма внутри меня. Фиксируя каждый свой срыв в постмодернизм, я не дам ему нормально воспроизводиться. Заведомый негатив, с которым я буду встречать всякое своё постмодернистское действие и суждение, в конце концов заставит меня научиться обходиться без них. Зона постмодернистского поражения постепенно станет съёживаться, постмодернизм начнёт во мне отмирать. 

Очень важно прекратить транслировать постмодернизм в публичное пространство. Не отдавая себе отчёта, мы обильно сеем семена постмодернизма. Например, мы критикуем его и добросовестно описываем предмет нашей критики. Происходит негативная популяризация постмодернистских деформаций. Но, что удивительно, мы причастны и к позитивной трансляции постмодернизма. Она происходит, когда мы употребляем популярные сегодня фразеологические обороты, мемы, пересказываем друг другу шутки, цитируем чужие слова. Поскольку постмодернизм является основным способом автопрезентации и даже самопознания современной культуры, именно постмодернистские порождения притягивают внимание, подворачиваются под руку, оказываются на слуху. Они – пена на гребне волны. И если мы поверхностны, пренебрегаем самостоятельным мышлением и анализом поступков, повторяя за окружающими действия и слова, то мы не только сполна наглотаемся этой пены, но и взобьём её ещё гуще. 

Признав, что постмодернизм имеет во мне свою долю, я должен бдительно контролировать свою внешнюю активность, – нет ли в том, что я делаю или говорю, элементов постмодернизма. И при обнаружении таковых по ходу дела сразу же вносить коррекцию. Фильтровать себя на выходе, безусловно, сложно, но гораздо легче, чем проводить внутреннюю очистку. Поэтому проще начать работу, если двигаться от внешнего к внутреннему. Тем более что, навыкнув распознавать проявления постмодернизма на выходе и научившись здесь от них избавляться, мы получаем бесценный опыт различения и ограничения постмодернизма вообще. Навыки, которые мы приобретём, будут автоматически "подгружаться" при соприкосновении с постмодернизмом внутри нас и во время самоанализа. 

Можно ли полностью очистить себя от постмодернизма? Возможно, эта задача – выше человеческих сил. По крайней мере, это нельзя сделать, оставаясь внутри современной нам постмодернистской культуры. Экономика, политика, средства массовой информации, формы досуга постоянно воспроизводят постмодернизм. Принимая задаваемые ими правила, участвуя в формируемых ими отношениях и пользуясь продуктом, который они создают, мы неизбежно переносим элементы постмодернизма и в своё личное семантическое пространство. 

Если бы сегодня существовало классическое отшельничество, когда человек удалялся от мира, максимально ослабляя свою зависимость от него, то подобным образом можно было бы освободиться и от постмодернизма. Но нынешняя эпоха куда менее лояльна к независимому состоянию. Как бы человек ни пытался жить по своим канонам, мир его всё равно достанет, –так или иначе; а в любом взаимодействии с миром обязательно есть постмодернистская составляющая. В больших или в малых дозах, постмодернизм сегодня проникает сквозь любые установленные человеком барьеры. 

Но отчаиваться не стоит. Живут же в нашем организме патогенные бактерии. Их присутствие не означает автоматически, что мы больны. Если таких бактерий немного, защитные силы организма с ними прекрасно справляются, подавляя их активность. Но если иммунитет ослаблен, они начинают размножаться, вызывая симптомы заболевания. Так что в значительной степени всё упирается в иммунитет. Нужно иметь иммунитет против постмодернизма. А как работает иммунитет? Клетки иммунной защиты постоянно циркулируют по организму и, встречая патоген, уничтожают его. Так надлежит действовать и нашему сознанию: постоянно быть на страже, выявлять элементы постмодернизма и элиминировать их. Элиминировать –значит не принимать, отвергать, удалять из своей жизни (из повседневной практики). И если я последовательно так поступаю, опасность, что я каким-то образом превращусь в постмодернистского человека, стремится к нулю.