Русские смыслы

Семнадцатая глава книги "Русская стрела. Политкультурология ".

Вперед: Структура адекватного ответа 
Назад:   Новейший период борьбы за исторический суверенитет - В.В. Путин

Скачать книгу единым файлом>>> 

У нас принято считать, что ядрышком, семантическим центром нашей цивилизации является Православие. Это и так, и не так. С одной стороны, безусловно,  именно Православием обусловлена национальная специфика русского народа. Вокруг Православия закручена русская история. В православной вере наш народ обретает самые глубинные смыслы, из этого источника он черпает свою духовную силу. Но в то же время мы уже давно не живём по православному календарю - и в прямом, и переносном смысле. Наш быт сложно назвать православным. Для нас уже вполне естественна иная культурная среда. И вряд ли возможна полная реставрация того, что было утрачено. 

Сегодня мы - православные лишь в какой-то, не очень значимой степени, по большей части номинально и исторически. Нам ещё предстоит заниматься воцерковлением культуры и государства. Мы неизбежно к этому придём, если хотим иметь своё будущее. Чтобы у нас была точка опоры, нам нужно хорошо пропитаться Православием. Мы должны иметь надёжные корни, прочную связь с Божьей правдой, поскольку далее уже мы будем тем фундаментом, на котором будет строиться наша версия глобального будущего; а на фундамент ложится вся нагрузка. Хотим противостоять чужим претензиям на историческую перспективу - надо быть готовыми к тому, что давление будет возрастать. За нас будут держаться другие, и чем нас будет больше, тем вернее мы выстоим, но для этого в нас должно быть то, за что можно держаться. 

Не всё народы России - православные. Имея Православие в своём сердце, мы не можем рассчитывать, что оно станет  единой скрепой для всех, живущих в России. Но такая скрепа должна быть. И она есть. Это - следование Божией правде. Единого представления о Высшей Силе (Боге) у людей нет, но Божья правда понятна и доступна каждому.  Этика произрастает изнутри, от совести, из того, что Бог вложил в душу человеку, и только последующая игра рассудка, человеческие установления способны запутать и исказить картину. Поэтому, если ты поступаешь по правде, это способен оценить человек любой веры, любой традиции (в том числе и тот, кто утерял всякую веру и считает себя атеистом). 

Наша беда - мы редко поступаем по правде.  Это справедливо в отношении как наших личных действий, так и коллективного действия, субъектом которого выступает общество или государство. Но всё же сегодня наше общество и даже государство признают, что именно правда должна быть конечным критерием. То, что повседневная практика отступает от правды, объясняется нашим несовершенством, а вовсе не презрением к ней. Ситуационно правдой может пренебречь каждый, но как принцип отрицать её не посмеет никто. Когда звучат требования привести те или иные действия в соответствие с правдой, они естественным образом воспринимаются как справедливые. Что особенно важно, мы и законы проверяем правдой: если закон её как-то нарушает или плохо с ней сопрягается, он должен быть изменён. В нашей системе координат правда стоит над законом, а не вытекает из него. 

В этом пункте очевидно явственное различие между русским проектом и западным (американским). Их ценности историчны и конвенциональны. Сегодня достигнуто некоторое общественное согласие, и оно зафиксировано законом. Завтра люди убедили друг друга, что надо жить иначе. Закон изменили, и каждый должен следовать новому варианту закона. Твоя позиция этична, если ты соблюдаешь закон. А русский человек знает, что законы принимают люди, а люди несовершенны. Поэтому в нашей системе этика не зависит от законодательства. Наоборот, мы хотим, чтобы законодательство подчинялось этике. Наше ценностное основание - вне человеческого произвола. 

И здесь мы обретаем формулу, превращающую русскую империю в семантический полюс, притягивающий народы совершенно разных культурных традиций. Их объединяет, прежде всего, то, что у каждого из них такая традиция есть. То есть они согласны, что правда - внеконвенциональна, что нормы морали предписываются социуму, а не им устанавливаются, что ценности создают общество, а не вырабатываются как побочный продукт жизнедеятельности социального организма. Жизнь человеческая имеет смысл, и этот смысл определяет, что и как должен делать человек. В этой системе идеальная жизнь - это служение. Личная свобода нужна человеку, чтобы он выбрал, чему будет служить. Это - "свобода для", или положительная свобода. 

На противоположном семантическом полюсе, в противостоящем нам глобальном проекте идеал жизни - это хорошая жизнь, в достатке и с высокой степенью самореализации, то есть жизнь для себя. В этой системе свобода - это освобождение от ограничений, обязанностей и сдерживающих факторов, "свобода от",  или отрицательная свобода. 

Выбор той или иной модели свободы - положительной или отрицательной - является хорошим маркером, показывающим, к какому семантическому полюсу тяготеет данный человек (или данное общество). 

Однако не стоит забывать, что есть ещё один уровень концентрации исторического суверенитета, на котором линия разделения проходит иначе. Вопрос стоит о самой возможности что-либо выбирать. И тут русский народ оказывается в лагере тех, кто отстаивает сам принцип, в соответствии с которым участие в формировании собственного будущего является естественным и фундаментальным правом наций. В борьбе против тех, кто хочет украсть будущее у народов и диктовать его им, прячась за спину глобальной бюрократии, мы и американцы вполне можем быть союзниками. Отвергать возможность подобного взаимодействия было бы глупо, но надо чётко представлять, где лежит предел допустимому сотрудничеству, так как дальше начинается область конкуренции наших проектов.

Вперед>>>

Назад>>>