Раз-умение

С наступлением цифровой эпохи изменился характер познания.  Может быть, мы теперь знаем меньше, чем следует? 

"А Филиппу Ангел Господень сказал: встань и иди на полдень, на дорогу, идущую из Иерусалима в Газу, на ту, которая пуста.

Он встал и пошел. И вот, муж Ефиоплянин, евнух, вельможа Кандакии, царицы Ефиопской, хранитель всех сокровищ ее, приезжавший в Иерусалим для поклонения,
возвращался и, сидя на колеснице своей, читал пророка Исаию.

Дух сказал Филиппу: подойди и пристань к сей колеснице. Филипп подошел и, услышав, что он читает пророка Исаию, сказал: разумеешь ли, что читаешь?

Он сказал: как могу разуметь, если кто не наставит меня? и попросил Филиппа взойти и сесть с ним." (Деян 8:26-31)

Евнух был образованным —  он читал Писание, и был мудрым —  осознавал, что для понимания необходимо, чтобы кто-то наставил его. Здесь мы находим классический рецепт овладения новым знанием. К книге, содержащей некий свод информации, прилагается работа учителя (наставника), который показывает, как эту информацию следует использовать (интерпретировать). Два камня издревле были положены в фундамент познания —  книга и наставничество. И если ты хотел что-то знать, то тебе предстояло приучиться читать толстые (и сложные) книги и пройти школу ученичества при том, кто уже стал мастером.

Поначалу первый пункт мог отсутствовать, поскольку не всякое знание было записано; иной раз оно существовало только в голове и передавалось  изустно —  от учителя к ученику. Но со временем всё больший массив знаний отлагался в бумаге. И чем больше ты хотел знать, тем больше приходилось читать. Знающим человеком был тот, кто прочёл много книг и кто учился у великих (или хотя бы слушал их). А тот, кто чурался книги и жалел время на прохождение курсов, не мог не ощущать дефицита образования.

Всё изменилось с наступлением цифровой эпохи. С одной стороны, упала значимость текстов. Их стало избыточно много. Каждый может написать любую чушь и сделать её общественным достоянием. Процедуры оценки качества текстов и их фильтрации сделались необязательными. За изобилием низкопробного материала разглядеть действительно значимое с каждым годом всё труднее (ведь совокупный объём текстов продолжает стремительно расти).

Множество текстов —  множество авторов. С персоналиями происходит то же, что и с текстами. Понимание истинной значимости фигур в информационном шуме утрачивается.

Сегодня авторитет является продуктом маркетинговых технологий. Чем чаще мелькает имя, тем более весомым оно становится. А ведь правильной является обратная зависимость: чем масштабнее личность и глубже мысли, тем большее эхо они должны порождать. Но когда вокруг шумно, обращаешь внимание лишь на того, кто оказывается громче всех. На шумных рынках торговцы обязательно кричат, иначе ничего не продашь. Имя давно стало товаром. Имена создаются, раскручиваются и продаются. Хороший маркетинг заменяет глубину мысли. Но всякий искусно накачанный авторитет искусственен. Его необходимо поддерживать. Стоит ослабить маркетинговую поддержку, и тебя начнут забывать. Новые авторитеты недолговечны. Не обладая подлинной ценностью, они становятся скорее объектом модного увлечения, чем серьёзного интереса. А поскольку иных авторитетов не возникает, само понятие авторитета утрачивает базовый смысл. Для современного человека настоящих авторитетов не существует. Он не готов корректировать свою точку зрения,  соотнося её с чьим-то чужим мнением. Но он охотно будет опираться на высказывания публично известных фигур, если они будут совпадать с его собственным образом мыслей.

Сказав об утратах, которые принесла с собой цифровая эпоха, надо заглянуть и на другую сторону, которую составляют новоприобретения и возможности. Например, нам не нужно тратить много времени на то, чтобы найти какое-либо авторитетное высказывание, совпадающее с нашими взглядами.

Вообще, если ты знаешь, что тебе нужно, найти это сегодня не представляет труда: достаточно правильно сформулировать запрос в поисковой системе. Любая мысль существует уже в готовых, конкретно выраженных формах. Бери и пользуйся. Умение мыслить, как и умение выражать свои мысли теперь выглядят чуть ли не избыточными. Своё высказывание можно составить с помощью того, что сказал кто-то другой. Долгие прелюдии, подходы к основной мысли, обоснование и доказательства оказываются мыслительным сырьём, внутренней кухней, процессом производства, не очень-то интересным при наличии готового итогового результата. Всё это можно опустить, воспользовавшись конечным выводом. Этих различных итоговых выводов так много, что они и сами по себе не очень-то много стоят, а уж то, как они получены, и вовсе не имеет никакой цены. 

Отсюда рождается самая частая претензия пользователей интернета: много букв. Никого не интересует, что ты хочешь сказать, ведь всё уже сказано. Нет совершенно никакой мотивации сопутствовать автору в движении его мысли. Диалог сводится к обмену конечными выводами, словно взмахами сигнальных флажков. Своя ли мысль используется для этого или чужой материал —  неважно. Репост —  такое же полноправное высказывание, как и написание собственного поста.

Слова получают своё полное, окончательное значение лишь в контексте. Для того, чтобы правильно понять сказанное другим человеком, надо знать, что он говорил раньше, —  тогда будет ясно, что он имеет в виду сейчас. Чтобы вклиниться в диалог, надо ознакомиться с предшествующими репликами оппонентов. Понятия притираются друг к другу, в результате для каждого находится своё место в понятийной системе, и для того, чтобы уяснить одно из них, необходимо получить представление о целом ряде других, связанных с ним понятий. Потянешь в одном месте, окажется, что надо распутывать и в другом. И процесс этот кажется бесконечным. Впрочем, он таким и является —  невозможно знать всё, как невозможно познать что-то одно до конца.

Современному человеку не хочется тратить время на подобное погружение. Он не видит в нём смысла, и то сказать —  если информационный массив непрерывно растёт, система ориентиров то и дело меняется, какой смысл в академической дотошности? Когда высказываний неисчислимое множество и каждое из них доступно в любой момент, связи между ними слабеют и утрачиваются. Высказывания становятся автономными. Они существуют как бы сами по себе, вне понятийной системы. Возникает противоречие: слова требуют знания понятийного словаря (тезауруса), а практика высказываний не допускает никакой смысловой подпитки извне: высказывание должно пониматься, исходя исключительно из него самого. Разрешение этого противоречия состоит в отказе от слов (предельной минимизации текста) и замене их визуальными образами (картинками, видеозаписями).

Наиболее чуткими  к потребностям аудитории являются социальные сети. И мы видим, как в социальных сетях изображения теснят текстовые сообщения. В определённой степени функцию ограничителя выполняют лимиты на дисковое пространство: картинки и видео требуют значительно больше места. Но прогресс в этой области очевиден: ресурс цифровой памяти растёт, даже опережая рост потребности в ней; дисковое пространство становится всё доступней. А это значит,  что изображений будет ещё больше, а текста —  меньше. Следующим ограничителем стала слишком долгая загрузка страниц с переизбытком картинок. Но и эта проблема решается. Каждое новое поколение компьютеров работает всё быстрей.

В современной системе координат длинный текст обладает антиценностью. Он не привлекает (давая возможность в чём-то разобраться), а отталкивает (тратя на него время, человек лишается возможности ознакомиться с тысячами других высказываний в виде картинок и коротких текстовых сообщений, среди которых могут быть и выжимки из длинных текстов). Также у современного человека нет никакой мотивации проходить ученичество у учителя-специалиста. Интернет предоставляет ему объём знаний, заведомо больший, чем может поместиться в отдельно взятой голове. Эксклюзив становится редкостью: по любому вопросу можно найти множество обучающего материала, включая видеокурсы. Можно учиться  в свободном режиме, в удобное тебе, не связывая себя с автором курса никакими моральными обязательствами. Не понравилось тебе что-то из сказанного или изложение показалось слишком тяжёлым, —  не надо себя насиловать, можно просто найти альтернативный, более удобный материал.

Иными словами, книга и наставничество, которые мы в начале определили в качестве фундамента познания, более таковым не являются. Характер познания изменился. Если прежде оно мыслилось как разновидность труда, то теперь такое познание мало кого интересует. Популярна концепция обучения в форме игры. Процесс овладевания знаниями должен быть максимально лёгким. Считается, что тогда человек будет лучше мотивирован на обучение. Однако знание, полученное таким образом, как правило, оказывается поверхностным. Впрочем, современного человека это не смущает. У него не возникает ситуаций, когда бы потребовались именно глубокие знания. Не существует надёжного механизма их конвертации в деньги или успех. В большинстве случаев для приемлемой жизни достаточно знания общих мест, без погружения в детали.

Но если в личном масштабе отказ от труда познания происходит незаметно и выглядит лишь одним из вариантов облегчения повседневного бытия, то в масштабе человечества он становится цивилизационной катастрофой. Внимательный наблюдатель обнаруживает в окружающей его реальности всё больше признаков раз-умения —  утраты навыков, идущей по следам предшествовавшей утраты знаний. Конечно, современные технологии позволяют сохранять весь массив накопленной информации, и, казалось бы, знания утрачиваться не должны. Но знание —  это не то, что хранится в виде цифровой записи в памяти компьютера, а то, что используется человеком в процессе его мыследеятельности. Говоря языком эпохи, знание — это активированная информация. По-прежнему есть люди, которые действительно много знают. Число таких людей всегда было невелико, тогда как в любой исторический период большинство не только обходилось незначительным объёмом знаний, но и не стремилось знать больше. Так что же изменилось? Изменился тренд.

Пусть в обществе основная масса не обладает глубокими знаниями, но если знающий человек пользуется уважением, если всё больше людей ищет возможности знать больше, то такое общество следует признать внутренне здоровым.  Сегодня ситуация обратная. Базовый уровень образования в обществе достаточно высок. И, получив образование, мы далее уже не столько приобретаем, сколько теряем. То, что мы знали прежде, забывается, а нового знания мы не ищем, потому что такой потребности в нас нет. Знающие люди нас раздражают —  они как бы претендуют на авторитет, которым мы их наделить не готовы. В результате совокупный объём актуальных знаний, то есть информации, которой пользуется общество, начинает снижаться. Если процесс раз-умения продолжится, то мы придём в точку, когда существующий технологический уровень  (который мало-помалу ещё растёт, так как локально знание продолжает накапливаться) окажется человечеству не по силам, и мы его потеряем —  через серию аварий и катастроф, после которых попросту не сумеем восстановиться.