Богоборчество

Существует множество путей богопознания, одни из которых ясны, другие – позабыты и опасны, и, тем не менее, столь же реальны. Один из таких путей – познание и приближение к божественному через борьбу с ним.

Рассмотрев мифы и Священное Писание, можно выявить две совершенно разные группы богоборцев. Одни вступали в противостояние с божественной волей и не только побеждали, но и получили свыше признание собственной правоты. Другие были низвергнуты и прокляты. Из примеров можно выявить, в чем же между ними была принципиальная разница.

 
Борьба с богами

В древних, сакральных мифах, бывших для людей традиционного общества далеко не абстракцией и не объектом веры, а живой и непосредственно переживаемой реальностью, нередко встречаются сюжеты, в которых смертные противостоят богам или младшие боги противостоят верховному божеству. 

В египетских мифах сама священная история развивается как череда столкновений между верховным божеством солнца Ра и другими богами. Причем в этих коллизиях зачастую отсутствует злая сторона – благ и владыка вселенной и те, кто бросают ему вызов.

Ра накладывает проклятие на богиню неба Нут, вследствие которого она не может иметь детей. Однако, вмешивается бог мудрости Тот и хитростью оспаривает волю бога солнца, давая возможность Нут завести детей.

В другом мифе в конфликт с Ра вступает бог Гор, не согласный с тем, чтобы над египетской землею владычествовал коварный убийца его отца Сет. Бог солнца считает, что сын Осириса слишком молод, чтобы отдать ему земное владычество над Египтом. Движимый жаждой справедливости Гор и его мать Исида посредством различных хитростей все же побеждают в состязании за трон, и Ра изменяет свое решение.

В одном из индийских мифов повелителю небесного царства Индре противостоит смертный Гаутама. У нищего мудреца был друг слон, которого он подобрал еще слоненком. Обратившись в царя, Индра спускается с небес и начинает требовать у отшельника отдать ему своего друга. В обмен он предлагает дворец, сокровища, скот и даже обращается к авторитету Брахмы-создателя, но Гаутама непреклонен – дружба для него ценнее всего, что могут предложить земные и небесные владыки.

Индра восхищен. Он отступает со словами: “Ты самый богатый человек на земле, ибо тебе известна цена настоящей дружбы.”

Когда, годы спустя, Гаутама приблизился к смерти, повелитель небесного царства берет его и слона живыми на высшее небо.

Интересен в этом отношение так же миф о принцессе Савитри. Из всех мужей принцесса предпочла нищего принца Сатьяванту, несмотря на то, что мудрец Нарада предрек ему гибель через год. Спустя двенадцать месяцев супружеской жизни, принц внезапно скончался в лесу и за его душой пришел бог смерти Яма. Савитри упала ему в ноги с мольбой не забирать мужа, хотя хорошей супруге следовало заняться погребальными церемониями, а не спорить со смертью испрашивая невозможного.

Принцесса последовала за Ямой до самых ворот царства мертвых, хотя бог смерти уверял ее, что это глупо и бесполезно. Однако, в конечном итоге, восхищенный отвагой и мудростью Савитри, Яма соглашается воскресить ее мужа и даже благословляет ее: - “Запомни еще одно: мое благословение вечно пребудет с тобой. Ты познала мудрость богов. Ни одна женщина не смогла бы последовать за мной до самых ворот моего царства, если бы боги не были на ее стороне. Твои желания будут исполнены, ибо ты знаешь, что любовь сильнее смерти.”

Борьба с Богом

Обратимся к текстам Ветхого и Нового Завета, и в первую очередь к книге Иова.

Рассказанная в книге история начинается с того, что к Господу приходят Сыны Божии, посреди которых есть сатана. Сатана предлагает Богу испытать праведного Иова, почти безупречного и безгрешного в своем образе жизни. Бог дает сатане такое право, и на Иова обрушиваются несчастья – гибнут все дети, уничтожается имущество, над ним смеются и его унижают нечестивцы, одолевают язвы, и даже во сне ему нет покоя от кошмаров. И вот к Иову приходят друзья, и пытаются его по-своему утешить – говорят о том, что Промысел Творца сокрыт от твари, что грешники рано или поздно получат воздаяние, а добродетельные и смиренные награду. Иов же произносит в ответ дерзостные речи, обращая их не столько к друзьям, сколько к самому Господу. Мученик молит о смерти, высказывает несогласие с тем, как устроено творение Божие (“Покойны шатры у грабителей и безопасны у раздражающих Бога, которые как бы Бога носят в руках своих” – Иов.12:6); и даже дерзает состязаться с Богом в правоте (“Но я к Вседержителю хотел бы говорить и желал бы состязаться с Богом” – Иов.13:3.; “О, если бы человек мог иметь состязание с Богом , как сын человеческий с ближним своим!” – Иов.16:21). Наконец сам Господь является к Иову и дает ему ответы, которых тот так чает. Однако гневом Всевышний преисполняется отнюдь не к дерзкому наглецу, желавшему с ним состязаться, а к его друзьям (“Горит гнев Мой на тебя и на двух друзей твоих за то, что вы говорили о Мне не так верно, как раб Мой Иов.” – Иов.42:7; “Итак возьмите себе семь тельцов и семь овнов и пойдите к рабу Моему Иову и принесите за себя жертву; и раб Мой Иов помолится за вас, ибо только лице его Я приму, дабы не отвергнуть вас за то, что вы говорили о Мне не так верно, как раб Мой Иов” – Иов.42:8)

Для Иова богоборчество было отчаянной попыткой богопознания. Ему претила роль твари, живущей одним лишь страхом и слепым почтением перед Творцом - он чаял близости и понимания с Создателем, совсем других отношений, нежели те, что предлагали ему принять его друзья. Поэтому в своих речах он ищет Любви и Милосердия Божьего, в то время как друзья обращаются к одному лишь страху, не взыскующему ни понимания, ни единения с божественным. Желание состязаться с Всевышним для Иова – это желание понять Всевышнего (“О, если бы я знал, где найти Его, и мог подойти к престолу Его!” – Иов.23:3).

Друзья же праведного мученика довольствуются своей отстраненностью и непониманием по отношению к Богу, ложным смирением. Являющийся в конце книги, юный Елиуй исступленно настаивает на недосягаемости и непостижимости Всевышнего и его Промысла. Исходя из такого отношения, неудивительно, что Бог не замечает его вовсе в разговоре с Иовом. 

Сам спор Иова с друзьями также был одним из испытаний, суть которого праведник верно разгадал, обращаясь к друзьям (“А они ночь хотят превратить в день, свет приблизить к лицу тьмы” – Иов.17:12.; “Строго накажет Он вас, хотя вы и скрытно лицемерите” – Иов.13:10). Именно борьбы с собой, с попущенной Богом несправедливостью, ждал Господь от Иова, а вовсе не “теплохладного” благочестия.

“Я слышал о Тебе слухом уха; теперь же мои глаза видят Тебя; поэтому я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле”, - поняв Бога, Иов раскаивается и отрекается от дерзких речей. В ином случае его раскаяние было бы притворным и походило бы на то идолопоклонство перед непонятыми истинами, которое продемонстрировали его оппоненты в споре.

Иной пример благословенного противления Богу отражен в жизни патриарха Иакова. Еще до момента своего рождения, в утробе матери, он вступил в борьбу со своим старшим братом Исавом, тем самым бросая вызов божественному предопределению, по которому он родился младшим. Оспаривая старшинство Исава, он не побоялся противостоять и собственному отцу – Исааку.

Своеобразным апофеозом его богоборческого пути становится непосредственное столкновение с самим Богом, который вступает с ним в схватку во время ночного бдения. Их поединок длится до зари, пока всемогущий Господь, удовлетворенный его рвением, не признает в нем победителя. Иаков отпускает Бога, когда тот дарует ему благословение.

О том, что этот поединок не был иллюзией, пускай и божественного характера, а был реальной и опасной схваткой, говорит то, что Бог повредил бедро Иакова («…и, увидев, что не одолевает его, коснулся состава бедра его и повредил состав бедра у Иакова, когда он боролся с Ним.» Быт.32:25) и травма осталась с богоборцем - (“И взошло солнце, когда он проходил Пенуэл; и хромал он на бедро свое.» - Быт.32:31).

“Я видел Бога лицем к лицу, и сохранилась душа моя.” (Быт. 32:30) – дерзновение Иакова открыло ему возможность богопознания. 

Богоборчество также демонстрирует фарисей Савл, будущий апостол Павел, непосредственно вовлеченный и участвующий в преследовании христиан: («…получив власть от первосвященников, я многих святых заключал в темницы, и, когда убивали их, я подавал на то голос» - Деян. 26:10)

Тем не менее, именно с ним Господь вступает в разговор: «Савл, Савл! что ты гонишь Меня?», а впоследствии, когда Савл раскаивается в былых деяниях и внемлет повелениям Бога, именует его “Мой избранный сосуд, чтобы возвещать имя Мое перед народами и царями и сынами Израилевыми” (Деян. 9:15).

Проклятые богоборцы

К совершенно иному итогу приходят два других известных богоборца – Прометей и Люцифер.

Суетливый и переменчивый титан Прометей встает на сторону богов в их войне против титанов. Но верности олимпийским владыкам он также не сохраняет, совершая кощунственный обман в Меконе – хитроумно подменяя жертву, которую люди должны преподносить Зевсу. В общем и целом, такова вся деятельность Прометея по отношению к любым превосходящим его силам – изобретательный обман и нежелание следовать какому-либо принципу, кроме своих желаний. То, что, к примеру, очередной обман (похищение огня) Прометей совершает из сострадания к людям, не означает, что он обладает принципиальной добродетелью – это лишь проявление его переменчивой сущности, не приемлющей непоколебимых оснований как таковых.

В конце концов, мятежный титан оказывается прикованным к скале, в наказание за свое коварство.

Другой пример богоборчества, приведший к столь же бесславному падению, можно увидеть в Люцифере. Мятежный ангел, пожелавший уравнять себя с Богом, низвергается с небес, однозначно осужденный.

В чем же состоит принципиальная разница между библейскими богоборцами (такими как Иов, Иаков и др.) и Люцифером? Между благословенными и осужденными?

Разница в намерении. В том, что лежит в основе противления божественному. Гаутама отстаивал свою дружбу перед владыкой небес, Савитри хранила верность мужу, даже вопреки решениям судьбы, Иов искал богопознания и справедливости, а Иаков заботился о своем роде и его миссии, оказавшимися под угрозой из-за недостойности старшего брата.

Прометей же действовал из своих пристрастий и личных соображений, Люцифер поставил самого себя над Богом, как сделали это строители вавилонской башни и многие другие проклятые богоборцы.

Принципиальная разница между двумя типами богоборчеств в том, ради чего оно совершается – ради самого себя или ради другого, ради богопознания или отказа от божественного, ради высших ориентаций или по прихоти.

Тот же Иаков, одолев в схватке самого Бога, не превозносится над Ним, не самоутверждается вне Его, а испрашивает у побежденного благословения. Именно поэтому ему дается победа над всемогущим противником, одолеть которого, вроде бы, вообще не в возможностях тленного человека.

Победа обретается, а смысл открывается лишь тем богоборцам, кто полагает основание для борьбы с Богом в самом же Боге, исходит из незыблемого, внутреннего принципа, тождественного принципу свыше.

Метафизический же вердикт по отношению к проклятым богоборцам состоит в том, что автономное человеческое бытие, обособленное от трансцендентного, не способно победить, и даже обнаружить смысл в противостоянии божественному.

Уместно будет вспомнить слова Блаженного Августина: "Никто не остается самим собой, опираясь лишь на самого себя.”

История богоборчества

Сакральные мифы и тексты имеют несколько пластов и уровней, и всегда являются чем-то большим и чем-то еще, кроме тех определений, что им рационально можно дать. Суть сакрального во всей полноте раскрывается лишь в непосредственном опыте, не в чтении и представлении, а в постижении и отождествлении.

Таким образом, говоря о различных персоналиях богоборцев, мы говорим не только о древних символах, а прежде всего о реальных ориентациях человеческого бытия – выражаемых в образе жизни, позиции по отношению к внешним событиям и внутренним переживаниям, взгляде на горний и дольний миры и др. Фигуры Люцифера, Иова, Иакова и других не менее реальны , чем окружающие нас люди, а более реальны, потому что в конкретном человеке эти изначальные образы находят свое выражение. Стоит отметить, что вне зависимости от того, религиозен или нет человек, знаком ли с теми или иными мифами и текстами, он выражает те же ценностные ориентиры, что и религиозные образы, хотя во втором случае он не способен их и самого себя понять и осмыслить.

Потому, рассматривая историю богоборчества, мы не будем обращать внимания на принципиальную разницу между миром традиционным, в котором, вне зависимости от века - мифические фигуры, святые, Бог и дьявол, были современниками живущих и соучастниками реальности, и миром современным (начавшимся с Новым временем), в котором их участие почти никем не осознается.

Несомненно, что в древности богоборчество выражалось в различных образах, но неизменной основой их столкновения с божественным было стремление к богопознанию. И это первое качество, которое оно утратило. Утрата отразилась в фигурах Прометея, Люцифера и подобных им богоборцев, довольствующихся собой, и не чающих постижения того, что превыше их.

Фигуры проклятых богоборцев становились все более определяющими экзистенциальными типами, а с наступлением Нового времени и идеи светского общества, утвердились в качестве нормативов.

У первых революционеров и ниспровергателей религии еще присутствовал некоторый след того богоборчества, которое ставит своей целью не личную выгоду, но жертву во имя других. Однако, к концу XX века окончательно утвердились “люциферианская” и “прометеевская” ориентации. Первая состоит в том, что современный человек превозносит самого себя как единственное мерило и источник принципов, как альфу и омегу смыслов, и направляет жизненные цели исключительно на служение самому себе. Некоторые допускают превыше себя “общество” или некоторый его эквивалент, но разница почти отсутствует, ввиду того что основа всего этого - тот же “современный человек” во множестве.

“Прометеевская” ориентация близка “люциферианской” – ее суть в том, что современный человек живет своими пристрастиями, желаниями и настроениями, без метафизической задачи и преображающего смысла. 

Впрочем, люди XXI века, по всей видимости, пали ниже Люцифера и Прометея, хоть и продолжают им соответствовать. Их борьба с Богом не имеет даже пафоса и трагедии – это пассивный агностицизм самодовольных невежд и ничего более.

     *** 

Однако, примирение с таким порядком вещей, привыкание к нему – есть окончательное поражение человека перед роком, которое не может наступить. Ведь как бы темны ни были времена, никогда человеку не избавиться от своей благословенной дерзости – откровенной или сокрытой жажды богопознания. 

И тот, на чьей стороне Бог, одолеет любого противника – даже самого Бога.

Источник