Статья посвящена вопросу формирования христианской «ответственности» как «ответа» на обращение Бога к человеку. кроме того, сам диалог «я — ты (ты)» рассматривается в разных контекстах: лингвистическом, социологическом, экзистенциальном, онтологическом — как в современном, так и в библейко-святоотеческом понимании принципов «общения» и «богообщения».

Естественная человеческая ответственность

Слово не только передает смысл от субъекта к субъекту. Оно передает и энергию. Это особенно характерно в случае призыва, поддержки, если хочется вселить уверенность в том, кому адресовано слово. оно передает от адресанта адресату силу творить добро или противостоять злу.

Конечно, слово может и парализовать силы того, кому оно адресовано, если в нем не слышится доверия, если оно показывает, что адресата не ценят, если в слове нет любви, если оно выражает нелицеприятную критику самого адресата и того, что он может делать. Но и в этой ситуации очевидно, что в слове заключена сила, т. к. для того, чтобы парализовать какую-либо силу, тоже нужна сила.

1. Однако воздействуют на нас не только слова с ярко выраженным зарядом, будь то положительным или отрицательным, но и слова, которые на первый взгляд не несут подобной нагрузки.

Любое слово побуждает того, кому оно адресовано, к ответу, утвердительному или отрицательному. При этом адресат может произнести ответ как про себя, так и вслух. Любое произнесенное слово, как следствие, побуждает того субъекта, кому оно адресовано, к сознательному движению, к реакции, называемой ответом. в слове первого субъекта заложена не только интенция говорящего, но и сила, вызывающая ответную реакцию. Первое слово является обращением, адресованным одним субъектом другому (или другим), то есть призывом, побуждающим и привлекающим силу для ответа. Первое слово (как зов) вовлекает в себя второе слово (как ответ), а второе слово (как ответ) предполагает наличие первого слова (как зова). Не существует одного без другого. Никто не разговаривает, не ожидая и не получая ответов, и никто не отвечает без соответствующего обращения. Любой говорящий субъект связан с другим субъектом, который ему отвечает или которого он побуждает говорить; любой сознательный субъект, если выступает с речью, вовлекает в свое выступление другого субъекта и создает с ним онтологическую связь. 

2. Но данная связь имеет активный характер. В слове человека выражается не статическая, а динамическая связь с другим. Человек говорит не из-за того, что просто хочет поговорить, а потому что в стремлении говорить он открывает свое сознание для связи с другими, которые влекут его возможностью общения, и происходит это на основании не только внешней, но и бытийной связи с окружающими. Когда человек обращается к кому-либо или отвечает кому-либо, он вовлечен в это общение другими, т. е. он общается не только потому, что сам по себе является словесным существом, но и потому, что является словесным существом в естественной бытийной связи с другими как словесными существами.

В слове приводится в действие сила движения одного субъекта к другому — как зовущего к зовомову, так и последнего к первому: по причине простого присутствия человека как субъекта, способного и слушать и отвечать. Даже осознание того, что кто-то может тебя слышать, и, следовательно, может и отвечать, движет человека к разговору с другим. данное осознание основано на онтологической дуалистичности человеческого существа, т. к. мы связаны друг с другом на бытийном уровне. слово движет и движется посредством транзитивного взаимного движения друг ко другу двух разговаривающих. Обращающийся с речью воздействует на того, к кому обращается, и наоборот. они оказываются захваченными круговым движением общения: речь переходит от одного к другому. вызывающий на общение не оставляет собеседника в движении дальше в другую сторону, а притягивает призываемого снова к себе. движение зовущего к зовомову превращается в последнем в движение, направленное к зовущему. Тот, кого зовут, посредством призывания оказывается втянутым в фактические отношения с зовущим. Тем самым видно, что в движении призываемого к призывающему, проявляется сила последнего. движение его, распространяющееся на призываемого, претворяется в нем в возвратное движение к собеседнику. однако в возвращении данного движения к зовущему есть не только движение зовущего; оно стало движением того, кого зовут.

В ответе продолжает проявляться сила зовущего, однако она стала и движением призываемого. Переняв движение зовущего, призываемый превратил его в ответное движение.

По сути, движение каждого из них является обоюдным движением; это синергетическое движение. движение зовущего является и движением того, кто вынуждает его звать, и, наоборот, ответное движение вызываемого к зовущему является и движением зовущего.

Конечно, ответное движение может проявляться в словах или действиях, направленных вызываемым к другим. Но оно даже в данной ориентации и форме в первую очередь является ответом, данным тому, кто его ожидает, тому, кто его сподвиг к определенным словам или действиям по отношению к другим. диалог между двумя превратился в очаг, свет которого воздействует на других, и подразумеваются другие диалоги; однако всегда эти новые диалоги исходят из одного диалога, являющегося их центром. Этот определенный диалог распространяется шаг за шагом и является центром других диалогов.

3.  Однако смысл слова заключается не просто в обращении зовущего к призываемому или проявлении ответной реакции. слово раскрывает также и стремление зовущего к будущему, желание сподвигнуть к данному будущему и самого призываемого.

Человек говорит из-за того, что не удовлетворен своим настоящим и актуальным положением вещей. слово раскрывает объем будущего, о котором некто только мечтает. Поэтому оно освещает нечто, еще незримое. если человек говорит о прошлом или о настоящем положении некоторых вещей (наука), то делает это для получения выводов о том, чего может и хочет добиться в будущем на основании их познания.

Настоящее, без открытия словом своих будущих возможностей и пожеланий, оставляет все во мраке. свет наделяет слово возможностью раскрыть горизонты будущего. Слово обладает даром пророчества или способностью приближения существующей в настоящем реальности к своему будущему.

Человек открывает другому свои стремления к будущему, так как он не согласен идти в одиночестве к данному будущему, или не может идти один к нему; он не может эффективно двигаться к будущему, кроме как с другим или с другими, или хотя бы с их одобрения. Словом человек призывает других к тому будущему, в котором он видит перспективу, чувствуя ее притяжение; или он приближает его словом, или просит одобрения для такого будущего.

4.   Если слово, обращенное к другому как призыв к будущему, означает движение, воздействующее на призываемого и становящееся как ответным движением призываемого, так и общим движением к общему будущему, то между словом и действием не существует никакого разграничения. не может быть осмыслено действие без слова, и слово может быть использовано при необходимости более или менее эффективного действия. Если слово является движением с последствиями в межличностном и духовном плане, то и действие является движением слова, продолженным в пространстве вещей для повышения действенности призыва или ответа, распространяющегося между личностями, а также для продвижения реальности к будущему. Тот, кто обращается к другому лицу для сопоставления его с собой, и в то же время для солидаризации в стремлении к будущему, являет свой интерес к данному лицу и веру в силу реализации общего будущего, говоря о положении вещей также и действием; тот, кто отвечает этому зову, представляет, когда это необходимо, откровенный ответ, откровенно показывает волю к совместному движению к будущему и также делает это путем предоставления своего духовно-телесного естества, находящегося в соотнесении с объективной реальностью, или некоторых вещей, в распоряжение того, кто исповедовал свои стремления в указанном им движении к будущему.

Действия также являются диалогом между личностями, даже если они направлены на определенные вещи. действия представляют пророческий и преобразовательный характер, провозглашенный в словах, куда более эффективно. они не являются параллельным диалогом совершенному в словах, а диалогом, расширенным в словах, в котором каждая сторона общения эффективно применяет собственную духовно-телесную личность или вещи, относящиеся к данным лицам. При этом действие слова одного субъекта по отношению к другому участнику общения является более эффективным.

Любое действие является свидетельством и реализацией будущего состояния логоса определенной личности и вещей, которыми она может обладать; исполнением определенного проекта. А проект — это смысл будущего определенной личности или вещей, сформулированный первоначально как внутреннее слово; прообраз будущего определенного лица и иного, а также вещей, в контексте которых находится определенная и иная личность, или иные. действие подтверждает динамический характер понимания наших сущностей и вещей, в контексте которых мы находимся, и начало реализации определенной будущей фазы на пути понимания определенной цели. кто-то хочет реализовать будущую фазу понимания вещей путем действия, открытого кому-то через слово, для того, чтобы и он присоединился к замыслу реализации фазы. действие является выражением и следующим шагом к осуществления слова как образа будущего понимания вещей. Слово — это проект, действие — это реализация образа будущего понимания вещей. Поэтому без проекта не существует действия, а без действия проект является чем-то неполным и не обладающим силой.

5.  Однако если действие — это завершение слова, а слово является началом движения к действию, и в слове участвуют два собеседника, то и действие совместно производится двумя сторонами. Мое действие является результатом движения ко мне того, кто побуждает меня отвечать, движением, в которое «преобразовалось» изначальное обращение. или действие того, кто обращается, является также спровоцированным тем, что есть некто, ожидающий этот призыв.

Из этого следует, что каждый сознательный субъект, находящийся в онтологической и активной связи с другим сознательным субъектом, обладает диалоговым динамизмом, диалогическим напряжением, посредством которого субъекты взаимно поддерживают друг друга в духовном процессе совершенствования. субъекты образуют вместе как бы диптих, находящийся в движении к своему совершенству, которое передается одновременно от одной мембраны к другой, превращаясь одно через другое в божественный рисунок. одним словом, каждый субъект находится в неисчислимых диалогических отношениях с другими субъектами, передавая каждому из субъектов диалогического отношения богатство, накопленное в диалогических отношениях с другими субъектами.

Ответственность за ближних перед Богом

Перечисленные аспекты динамической связи между субъектами посредством слова и действия существуют и между Богом и людьми, но с тем различием, что в качестве соучастника общения выступает Бог.

1. Среди человеческих субъектов не существует ни одного, позиция которого была бы постоянно главной. Каждый человек выступает поочередно в роли зовущего и того, кого зовут, просящего ответа и дающего ответ. Каждый человек несет ответственность друг за друга. Однако в отношениях между Богом и человеком только человек несет ответственность и не бывает в роли того, кто требует от Бога ответа, ответственности, в случае необходимости. Может быть, в этом смысле св. Максим исповедник и говорит, что Бог находится вне каких-либо отношений. Безусловно, человек порой просит от Бога ответа, однако в этом ответе Бог остается свободным и независимым. Он не несет ответственности перед человеком: «а ты кто, человек, что споришь с Богом? изделие скажет ли сделавшему его: “зачем ты меня так сделал?”» (Рим. 9:20).

В отношениях с Богом человек позиционируется исключительно как ответчик и, следовательно, как слушатель. Бог призывает человека к исполнению определенных обязательств, а человек слушает и отвечает. Однако это означает, что человек чувствует в слове Божьем значительно большую силу, нежели в слове ближнего своего. Это также означает, что человек чувствует необходимость отвечать или разговаривать, отвечая, с «неким голосом», который не может не быть услышан. Его роль в диалоге с Богом — это непреодолимое моральное ограничение. Вот почему роль Бога в данном диалоге имеет четкое и безусловное влияние. Поэтому священное Писание считает духовно мертвыми тех, кто не слышит слово Божие; также оно насмехается над идолами, которые не могут разговаривать или слышать зов человека (Втор 4:28). В общении с Богом, как субъектом, имеющим высшее духовное влияние в диалоге с человеком, приходит и чувство, что он слышит, что он слушает, так же, как и в диалоге между людьми слушание собеседника так же живо воспринимается говорящим участником общения, как и звуковой ответ ему (Пс 33:4, 6, 17; Пс 32:2; Пс 19:8; Пс 17:8; Пс 16:6 и др.). Священное Писание осуждает любое идолопоклонство или пантеизм, т. к. они предполагают отрицание диалога между Богом и человеком, божество считается безличным. В пантеистической концепции человек одинок, он не несет ответственности перед неким высшим субъектом. 

В случае нашего ближнего мы понимаем, что он с нами разговаривает, т. к. слышим его слова в виде звуков. В случае Бога, чем интенсивней мы переживаем влияние Его обязательных требований в нашем сознании, тем больше мы узнаем, что Он говорит. В итоге, обязательная сила слова ближнего для нас является также и духовным опытом, опытом важности его, как духовной реальности: безусловной важности говорить с ним и отвечать ему, и не только для него, сколько для нас самих.

В некотором роде мы, христиане, переживаем чувство безусловной ответственности за ближнего своего. Однако мы не можем объяснить эту безусловную ответственность из приобретаемого эмпирического знания. И только из веры в вечную важность его и нашего существования мы можем объяснить эту безусловную ответственность. только вера в сознательное выполнение наших обязательств перед ним дает не проходящую радость, а вечное счастье его и наше, и может объяснить безусловную силу, с помощью которой нам внушается обязанность данного исполнения. Подобную ответственность мы чувствуем перед принятием логического обоснования такой веры; или она пережита людьми, которые не испытывают потребности в получении исчерпывающего обоснования. Это значит, что переживание данной безусловной ответственности перед нашими ближними является всеянной в наше существо, и наставляет нас куда бóльшая сила, чем логическая аргументация. Мы созданы с подобной ответственностью и постоянно находимся под ее безусловным давлением. а она есть не более, чем необходимая нам вибрация, возражение, навязанное нашей сущностью на абсолютно авторитетное «слово», которое порождает в нас «ответ» на него. Мы находимся и держимся в отношении с тем, кто нас возрождает своим абсолютным авторитетом, но в рамках этого отношения мы должны с абсолютной сознательностью выполнять все, что он просит сделать для совершенствования нас и наших ближних.

Как уже говорилось, мы адресуем свой зов, просьбу, прошение нашему ближнему, к которым он как бы побуждает нас, а он нам отвечает, побуждаемый нами самими. Мы уже отмечали существование в нас притяжения к другому, если рассматривать нас как говорящие существа. однако наступил момент дополнить, что мы обращаемся к другому, чтобы он нам ответил на наш вопрос, чтобы он сам прошел путь собственного совершенствования с нами и путь преобразования реальности, потому как мы направлены на это обращением Господа, как нашей движущей силы и высшего авторитета. Господь нами движет, чтобы мы ему ответили, и просили других ответить ему вместе с нами. Господь заставляет моего ближнего ответить ему и просит меня ответить ближнему моему и через него Господу, всем своим существом и всем, что могу сделать для улучшения моих отношений с ним в рамках космоса, в пределах которого мы находимся.

Каин чувствует, что Господь возложил на него ответственность за своего убитого брата и поэтому пытается избавиться от нее перед самим Господом; он возмущен тем, что на него возложили эту ответственность, что с него спрашивают за неисполнение обязательств: «разве я сторож брату моему?», — отвечает каин на вопрос Бога: «Где Авель, брат твой?» (Быт 4:9). далее в книге Бытия говорится: «и пошел Каин от лица Господня» (Быт 4:16). Отказ от общения с Господом ведет к выходу из прямой связи с Господом, или, скорее, к желанию выйти, т. к. полностью выйти никогда нельзя. он также отвергает общение и со своими ближними. ответственность христианина перед ближними, ответ на их зов исходят из обязательств отвечать на обращение Господа. Тот, кто отказывается разговаривать с Богом в период земной жизни, предстанет перед судом Божьим в будущей жизни. «Каждый из нас за себя даст отчет Богу», — говорит святой апостол Павел (Рим 14:12). Ответит, правда, и за своих ближних, за которых не хотел отвечать в этой жизни, желая избежать и ответственности перед Богом.

Православные верующие молятся каждый раз во время божественной литургии о «добром ответе на страшном суде христовом». Но слово Божье действует как суд над верующим еще в период его земной жизни путем упреков его совести. Живой, драматичный и плодотворный диалог между Богом и человеком имеет место во всей жизни верующего, это — его заповеди, равно как и острое чувство долга, требующее их выполнения: «слово Божие живо и действенно … и судит помышления и намерения сердечные» (Евр 4:12).

Верующий, который ведет этот драматический и захватывающий диалог, сотворен Господом ответственным за своих ближних. тем самым верующие диалогически тесно связаны с Господом. один обладает силой и чувствует стремление естественного преобразования, а другой чувствует это влияние и обладает силой для естественного ответа, потому что оба находятся в диалогическом отношении с Богом, т. к. каждый чутко воспринимает исцеляющее слово Божие. христиане являются существами разговаривающими, или воистину обращающимися и отвечающими, т. к. с ними говорит Бог и в них концентрируется вся сила восприимчивости к слову Божьему, они полностью чувствуют его, слушают и отвечают перед Богом. разговаривая друг с другом или обращаясь и отвечая друг другу, верующие отвечают перед Богом; если общаются без чувства ответственности, отвечают перед Богом в этом виде, а также, если общаются с чувством ответственности, отвечают Богу другим образом. Чем сильнее кто-то чувствует себя связанным с ближними, тем сильнее он связан диалогически с Богом, и наоборот.

Жизнь духовных существ имеет диалогический характер: обращение и ответ. Это означает, что данные существа находятся в диалогическом отношении с создавшим их субъектом, с данным важным обязательством, чувством ответственности, и этот субъект поддерживает их в этом состоянии путем требовательности.

Бог не разговаривает с людьми, как это делают люди. но принуждает их чувствовать себя разговаривающими с Ним. Он порождает в них чувство требовательности и чувство, что они должны ответить на его требование; что они могут измениться и должны ответить в каждой ситуации, исходя из того положения вещей, которое необходимо для осуществления следующего шага, требуемого Богом, для развития их существования, усиления чувствительности к их ответственности, или для того исправления, которое требуется из-за их какого-то недостатки или изъяна, или того поведения по отношению к ближним и окружающему миру, которое исходит из создавшейся ситуации.

Уже упоминалось, что человек раскрывается как я в отношениях с ты^[1]. а отношения с ты в полной мере раскрываются в ответственности перед Богом. Это значит, что они проявляются как я путем ответа на обращение Бога. Люди проявляются как я-ты, поскольку они разговаривают^[2]. Однако они являются существами, говорящими из-за того, что они ответственны. А поскольку они ответственны один перед другим, и, будучи верующими, живут со своей ответственностью перед Богом, они проявляются как я-ты в ответственности перед Богом. в ответственности перед Богом берется опыт Бога, как моего Ты, или каждый проявляется как я перед Богом.

Интенсивность существования собственного япереживается в отношениях с ты, поскольку в этом ты существует интенсивность кого-то, отличающегося от меня, некая стена субъективности, через которую я не могу переступить вольно, которая меня возвращает к самому себе с неописуемой духовной силой. но тогда существование Бога, как Ты в виде высшей интенсивности ведет к возникновению существования собственного я высшей интенсивности. в противном случае все может раствориться в тумане кажущегося существования.

Безусловно, существование ты человеческого или божественного находится далеко за пределами слова; они являются апофатическими, неописуемыми реальностями. однако это не означает, что они находятся вне границ опыта, жизни, как утверждал Мартин Бубер^[3]. Признаваемое им отношение является по сути тем самым опытом. их опыт проявляется отчетливо в их слове, в их подавляющем стремлении, направленном на меня^[4], которое в случае с ты человеческим ощущается как звуковая артикуляция, а в случае божественного Ты — как прямое духовное влияние, которое пробуждает во мне интенсивность некой безусловной ответственности. симптоматично то, что сегодняшняя литература (например, «Театр абсурда» Эжена Ионеско) представляет людей, которые не общаются устно ни с кем; каждый следит за своим монологом, не считаясь с тем, что говорят другие. Таковые христиане, вышедшие из отношений я-тыс Богом, вышли из отношений я-ты друг с другом, или наоборот. Они более не являются существами отвечающими, ответственными. однако они испытывают потребность разговаривать. довольствуясь вместо реального ты, неким ты, состоящим из их сущего, они развивают данное явление раздвоения до состояния шизофрении. Свт. Григорий Нисский писал: «отпадение от подлинно Сущего действительно есть повреждение и разрушение существующего»^[5]. Однако христианин остается существующим в силу того, что находится в диалогической связи с тем, кто по-настоящему существует. Выпадающий из себя попадает в бесконечность распада и поэтому не находит настоящей бесконечности. Только в отношениях с божественным Ты христианин находится в дарующей покой реальной бесконечности. Это происходит не только в движении, но и в постоянстве подвига.

Не зря в Послании к Евреям написано, что вход в Царство Божие зависит от слушания Его голоса и свидетельствует о живом и проникающем характере слова Божьего (Евр 11:4, 7–12). Занятие делами не приносит покоя, т. к. человек не переживает в них тайну бесконечности, в отношениях я-ты находится успокоение лишь тогда, когда в их основе лежит отношение я-ты с Богом. В данном случае понимание сути этого делания также является успокоением. Покой в Боге переживается как некое «сегодня», как настоящее постоянство, хотя данное постоянство не исключает движение вглубь него, являясь «движущимся постоянством», или «постоянным движением», как писал свт. Григорий Нисский.

Тот, кто находится в диалоге с наивысшим Ты, вышел из одиночного состояния ирреального восхищения своим прошлым, или из иллюзорного восхищения перевоплощения собственного я. Ответственность, присутствующая в диалоге, является началом ответственности перед будущим и покаянием перед прошлым. Сегодня, — говоря словами Давида, — Господь снова творит этот день (Пс 117:24). «Как говорит Дух Святый, ныне, когда услышите глас Его, не ожесточите сердец ваших (Евр 3:7–8)… кто вошел в покой Его, тот и сам успокоился от дел своих, как и Бог от своих» (Евр 4:10). Не слышать слова Божьего — это бесчувственность, духовное оцепенение, отставание от бесконечной духовности, где находится покой совершенного соединения.

2. Поскольку диалог между людьми носит активный характер, также и диалог между Богом и человеком наделен тем же характером. сила слова Божьего продолжается отчасти даже в движении, вызванном исцеляющим и ответственным словом человека. Поэтому нельзя разделять исцеляющие слово и дело Господа, направленные на верующего, и исцеляющие и ответственные слово и дело человека по отношению к ближним своим. «Любовь Господа заключена в любви к человеку, любовь человека принята любовью Бога, и они едины без их смешивания в беспорядке или же их разделения»^[6].

В создавшемся движении верующего, повествующем и творящем, находится божественная несотворенная энергия, которая образует творящее движение верующего. «Слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов» (Евр 4:12). Своим «острием» слово Божие будит духовную чувственность, причем достаточно болезненную, обязывая верующего понять ее и подчиниться Ему, т. е. ответить. 

Нетварные энергии действуют на человеческие существа в виде неких умопостигаемых форм (logoi), действенных смыслов, импульсов, направленных к будущим целям в их жизни и мире. таким образом, цели Божьего разума действенны в целях разума верующего. Нетварные божественные энергии вступают во взаимодействие с человеческим духом, принимая форму действенных прообразований, которые действительно присущи божественным энергиям, обладая энергетическим характером. С другой стороны, энергии-прообразования направлены к живым существам и движут творения к будущим образам (τρόποι), более совершенным, чем они. нетварные энергии ведут верующих к большему уподоблению их прообразований согласно божественным целям^[7]. В то же время они обладают исцеляющим эффектом и переживаются верующими, как некие божественные слова и смыслы, на которые они должны ответить своей верой и своими поступками. Посредством Своих энергий Бог находится в диалогических отношениях с верующими; с одной стороны, они решаются открыто отвечать божественным словам, которые являются энергиями, а с другой стороны, получают от них силу ответить своими словами и делами, прибавляя к ним поддержку со стороны сотворенного существа. их вера стимулируется божественными энергиями не меньше, чем их поступки.

Однако божественные энергии действуют и иначе, чем повседневные диалогические отношения с каждым из верующих, или повседневные отношения между верующими людьми.

Божественные энергии обладают творящей силой. Слово Божие есть указание и руководящая сила в движении к определенной цели, и в этом смысле — форма энергии, направленной к цели, энергия производит изменения в творении, которое создается, и может быть воспринята как слово — энергия Бога может и из ничего произвести отношения, соответствующие его замыслу. 

Творящее действие влияет так же, как и слово: зовет, побуждает и наделяет силой одну реальность к движению для получения ответа. Различие в том, что когда слово адресовано Богом и, по его подобию, адресовано человеком определенной предварительно существующей реальности, то производится новое состояние, движение, реальность в данной реальности, и это возникновение проявляется в ответе, данном соответствующей реальностью, — и в случае творения произведенная реальность появляется не в существующей реальности, а как реальность, существующая сама по себе; но ее появление также эквивалентно ее ответу на вызов словом Божьим. Появление творения является расположением Бога к диалогу с чем-то, находящимся за пределами его самого. Творение появляется в сущем, в диалогической принадлежности к тому, воистину существующему, признавая существование его сущего.

Когда Господь зовет, произнося Свое слово, ему нельзя не ответить. Слово, «реченное» Господом, является «рациональной структурой», задуманной Им, — словом активным, или энергетическим, обладающим силой для появления новой реальности, подчиненной этой логосности, или это новое состояние в реальности, ранее существовавшей. Слово, сказанное Богом, имеет, как необходимое следствие, ответ той реальности, к которой Он обращается. в нем сила, которая побуждает в обязательном порядке к ответу, аналогичному слову, «рациональной структуре», выраженной Богом. Если не существует реальности, которая могла бы ответить, значит, она должна появиться. В данном случае само ее появление является ответом, следующим слову Божиему. В данном смысле все существующие реальности являются ответами на творящие слова Бога, они — ответы, аналогичные Его словам, являющие собой образы слов Божьих. Появление является бессознательным ответом творений на слово Божие, и происходит из силы, заключенной в данном слове. Творящее слово Божие является повелением: «Он сказал, — и сделалось; Он повелел, — и явилось» (Пс 32:9). Его повеление незамедлительно вызывает к жизни творение, как ответ на него. «Он всем правит, все из несуществующего привел в бытие, все сохраняет в бытии, и его повеление делается сущностью», — писал свт. Григорий Нисский^[8]. Однако это означает, что творящее божественное действие надо воспринимать не как самовольное «творение» эксклюзивности, с доминирующими последствиями, а как проявление любви, которая начинается с диалога, полного любви — как общение с творением, которое ответит, т. к. свободно существует. 

Длительность существования творений также является с самого первого момента продолжением их бессознательного ответа на творящие слова Господа. но длительность — не только что-то статическое, но и движение деяний человеческих и вселенной к совершенным формам. Поэтому и слово Божие их содержащее, и ответы на них, которые «согласовывают» их бытие, не являются простыми повторениями.

Слова и поступки людей являются сознательными ответами, хотя порой сознание, проявляющееся в них, не является сознанием о Том, Кому они отвечают. ответы, в которых сознание обнимает Того, Кому отвечают, проявляются в вере и в поступках верующих людей. Святой Максим Исповедник говорил об этом: «Всё, созданное по своему роду и виду, одобрено (Господом), — как содержащееся в собственных причинах (словах), так и вне их»^[9]. Таким образом, всё и создано, и поддерживается посредством побуждений-слов Божьих, содержащих силу сущего. Слова Божии имеют, как необходимое следствие, ответ со стороны тварных существ — это своего рода реакция на само появление и существование творения в истории.

Любящий характер творящего делания Господа проявляется в действовании в нас слов Божиих, точнее, в том, как возникают в душе подсознательно ответы на призывы Бога, и в то же время — как формируются эти обращения к людям. Иными словами, есть ответы, которые люди усваивают подсознательно, и, перенимая их, вкладывают в них уже сознательно что-то от себя как плод соработничества Богу и ради постоянной их действенности с целью своего совершенствования. В силу того, что дела, как ответы, являются в то же время результатом делания творения Божьего, то и активное действование Господа присутствует также в усвоении и сознательном осмыслении ответов верующих ему людей.

3. Как уже упоминалось, божественные энергии, направленные к миру, преследуют цель созидания будущности людей и мира. Один человек призывает к себе другого, а также зовет к общему будущему, которого пока нет ни у того, ни у другого, но образ которого уже виден тем, кто призывает, а потом и тем, кого зовут. Господь не направляет через свои энергии-прообразования или слова к тому будущему, которое не существует. Господь призывает верующих к их будущему, поскольку исцеляет именно их на новых ступенях восхождения к самому себе. один человек зовет к себе другого человека, как отличающегося от себя, но особенно призывает его к Богу. Он призывает его подняться вместе с ним к Богу, и через это делание — к собственному совершенствованию. и только в этом смысле человек зовет себеподобного к общей солидарности.

Публиковалось в Научном журнале Санкт-Петербургской духовной академии "Труды и переводы" № 1(2) 2019 Стр. 157-166

__________________________________________________________ 

  Перевод с румынского языка сделан по публикации: Stăniloae D., pr., prof. Responsabilitatea creştină // Ortodoxia. 1970. № 2. р. 181–191. Подстрочный перевод выполнен силами компании «Ego Translating» (СПб.), стилистическая правка осуществлена священником Игорем Ивановым, под редакцией доцента кафедры богословия Александра Васильевича Маркидонова.

Об авторе перевода:

Священник Игорь Анатольевич Иванов — кандидат философских наук, доцент, заведующий кафедрой иностранных языков и доцент кафедры богословия Санкт-Петербургской духовной академии