Михаил Нестеров: Я хотел бы, чтобы художников было поменьше, да сортом получше

Публикуем письмо М.В. Нестерова к А.П. Мельникову (от 19.11.1911) и комментарий к нему литературоведа Гневковской Е.В. 

Письмо М.В. Нестерова к А.П. Мельникову от 09.11.1911

Многоуважаемый Андрей Павлович! 

На днях, вернувшись из-за границы, я получил Ваше письмо, переслали мне из Киева в Москву, где я живу уже второй год, заканчиваю в настоящее время роспись храма, сооружаемого Вел. Кн. Елизаветой Федоровной при Марфо-Мариинской обители Милосердия. В ответ на письмо Ваше я скажу следующее: ни на каких выставках последних лет я не участвую, ни в каких обществах, устраивающих выставки, я не состою и теперь, более, чем когда-либо, склонен думать, что выставки  – далеко не всегда полезная вещь. Они должны быть строго подобраны, как в художественном отношении, так и в идейном: они отнюдь не «зрелище» как теперь часто мы видим. Подходя к делу с такими требованиями, я, конечно, первый не должен нарушать их, а вещь, упомянутая в Вашем письме – «Умирающий Перов» – совершенно не сохранилась в моей памяти, и одно лишь я помню: это то, что все работы мои того периода при самом блеске помысла и заданиях, были более чем слабы, полагаю и «Перов» не есть исключение. Словом, не помня вещи, я ни в каком случае не хотел бы, чтобы она появилась на Вашей выставке, хотя бы как работа «ученическая».

Я уверен, что Вы не откажетесь согласиться со мной, и вещь не появится на публичное осуждение нижегородцев.

Других картин у меня нет, так как с самой выставки моей 1907 года я был занят работами для вышеупомянутой церкви и ничего постороннего не писал. Что касается учреждения в Нижнем Школы живописи, то и на этот предмет у меня сложилось мнение весьма пессимистическое. Мне, вопреки распространенному мнению, думается, что обилие провинциальных школ у нас не повысило уровня художествен. образования, ни, тем более, не поставило эти школы во главе кустарного дела, ни дало делу этому разумной «художественной» опоры, и, как верно Вы высказались, немало внесло в здоровое народное творчество, хотя бы и примитивно выраженное, пошлого, дешевого, потребного лишь как «мода» и притом на дурной вкус, местами развратило и убило окончательно то милое, своеобразное, а потому особенно ценное, что выработала народная фантазия, не дав даже лучшей технике (на что бы вправе общество и Государство затрачивать немало денег) рассчитывать как на результаты не только талантливости, но и добросовестного и осмысленного изучения «способов» работы, что так высоко поставлено на западе. 

Вы, может быть, спросите, почему у нас все не так, как у людей? Прежде всего потому, что мы славяне да еще и русские… Мы не любим «учиться» и с пеленок желаем «творить», хотя бы творчество это и было пакостное, безвкусное и не любопытное не для кого, кроме как самих да людей еще с более пониженным вкусом, чем у нас. 

>Люди же даровитые, художественно воспитанные и искренне любящие прикладное искусство хороших образов (люди эти пока весьма редкие), конечно, стремятся устроиться в столицах, и трудно их за это упрекать. Они, устроившись при столичных школах, оставляют там свои силы и знания, работая и учась.

В провинции же в огромном большинстве едут или гонимые нуждой, или неудачники и те развязные молодые люди, от которых проходу теперь нет, которые десятками фабрикуются строгановским училищем – и эти «учители» вытравят все ценное, что осталось у старых кустарей прекрасного.

А кустарям этим и нужно-то немного: иметь перед глазами «высокие образцы». И пока таких образцов-примеров не будет под руками (хотя бы кустарных музеев) и не будут их учить сознательно и точно копировать – дешевое «творчество», хотя бы и премированное «школой», будет царствовать у нас.

Словом, людей тем воспитывать не умеют даже в столичных академиях и школах, имея под боком дивные музеи и лучшие образцы.

Я хотел бы, чтобы художников было поменьше, да сортом получше. Надо пожелать, чтобы существующие рассадники художества взглянули бы на дело менее равнодушно и менее варварски. Пусть дадут нам толковых учителей, а тогда можно будет поговорить и о новых школах, в том числе и в Нижнем Новгороде. Иначе будет лишь беспредел, трата денег и лишнее разочарование. Искренне желаю Вам всего лучшего и остаюсь уважающий Вас

                                   Мих. Нестеров.          1911.  19 ноября. Москва.

О письмах М.В. Нестерова к А.П. Мельникову

Автор: Е.В. Гневковская 

Факт влияния творчества П.И. Мельникова-Печерского на самосознание знаменитого русского художника М.В. Нестерова (1862-1942 гг.) достаточно  известен. Об этом не раз  говорил сам художник. В письме к В.М. Алексееву от 8 июня 1940 года он сообщал: «Великий постриг» задумал и написал под впечатлением превосходного повествования Мельникова-Печерского. С Павлом Ивановичем Мельниковым я и должен разделить тот успех, который выпал когда-то на долю этой картины»¹. Отмечалось и то, что Нестеров дружил со старшим сыном писателя – Андреем Павловичем.² Впрочем, об этом умалчивают составители и комментаторы объемного сборника эпистолярного наследия художника. Более того, некоторые пояснения к письмам содержат очевидные ошибки. В ленинградском  издании 1988 года (Нестеров М.В. Письма. Избранное.) под редакцией А.А. Русаковой фразы из письма к родным от 12 мая 1889 «Мельников подарил свои сочинения. На вокзале в Нижнем встретились <…> » комментируются так: «Нестеров  высоко ценил романы П.И. Мельникова (А. Печерского) « В лесах» и «На горах». Его живописный цикл, или, как его называл сам художник, «роман в картинах», посвященный горестной женской судьбе, был навеян в известной мере этими романами».³ Но П.И. Мельников, скончался еще в 1883 году⁴ – значит, в письме говорится об Андрее Павловиче. «Сочинениями», о которых идет речь в письме, могли быть статьи исторического, краеведческого характера или стихи, которые сын писателя публиковал в петербургских журналах.⁵

В ЦГАНО хранится два важных документа, подтверждающих довольно близкие отношения М.В. Нестерова и Мельникова-младшего – письма художника к Андрею Павловичу.⁶ Первое письмо датировано 7 августа 1892 года и написано из Уфы. Нестеров пишет, что, будучи в Нижнем Новгороде, заезжал к Мельникову на квартиру, но не застал его.

Андрей Павлович был в это время по служебным делам в уезде. Далее Михаил Васильевич сообщает, что Коровин передал лист с вопросами для бывших выпускников училища⁷и просит своевременно Мельникова переслать ответы «в канцелярию училища для пополнения юбилейного отчета <…> в декабре будет праздноваться 50 летний юбилей школы». Нестеров забыл передать анкету в Нижнем, поэтому послал ее в письме. Очевидно, Андрей Павлович хлопотал за какого-то юного нижегородского художника и просил Коровина сообщить о сроках вступительных экзаменов в училище. Сам Коровин был очень занят: Нестеров передает в своем письме его извинения и поклон, а также пишет о времени испытаний.

О себе художник сообщал немного: «я второй год работаю в Киеве, в соборе Св. Владимира, кроме того, в будущую выставку думаю выступить с картиной из истории Сергия Радонеж.» Концовка письма отличается философским настроением: «Здесь, как теперь и всюду, живу под страхом ожидания смертного часа…». Мы можем предположить, что страшная боль от неожиданной кончины первой жены, Марии Ивановны (урожд. Мартыновской), еще не утихла, поэтому такое грустное мироощущение.

Второе письмо (См. выше) датировано 19 ноября 1911 года и является ценным источником как для краеведов-историков, так и для искусствоведов. Поскольку оно содержит немало интересных и глубоких высказываний Нестерова о смысле творчества художника и русском характере, публикуем его полностью. Это письмо говорит о профессиональной зрелости  и взыскательности мастера, успех которого в мире искусства того времени был несомненный.

Андрей Павлович не обладал гениальностью Нестерова, но его живописные работы (в основном, пейзажи) все же не лишены таланта, как отмечал еще В.Г. Короленко. Андрей довольно рано потерял остроту зрения и не мог заниматься своим любимым рисованием. Как он сам свидетельствовал, это стало трагической стороной его жизни. Вероятно, отсюда истоки заботы, участия Андрея Павловича Мельникова о воспитании молодого поколения. Письма Нестерова, хранящиеся в ЦГАНО, подтверждают: хлопоты Мельникова-младшего об учреждении в Нижнем Новгороде Школы живописи свидетельствуют о том, что его обеспокоенность за нижегородскую молодежь, ее эстетические пристрастия, вкусы, увлечения характеризует сына писателя не только как человека высокообразованного, интеллигентного, в высшей степени порядочного и искренне преданную искусству, но еще и как подвижника нижегородской культуры. Таким его знают немногие. Устоявшееся представление об А.П. Мельникове в качестве краеведа как-то не дает увидеть истинные масштабы этой личности. Письма гениального русского художника к своему другу восполняет этот существенный пробел в наших представлениях о продолжателе рода П.И. Мельникова.

 1Нестеров М.В. Письма. Избранное. Ленинград. «Искусство», 1988, С. 430. (Заметим, что художник подчеркивал: его картины на  «старообрядческие» темы не являются иллюстрацией к дилогии «В лесах» и «На горах».) 

2См.  Трубе Л.Л. Портрет А.П. Мельникова // Записки краеведов. – Нижний Новгород, 1991. ( «Бывало, по дороге из Уфы в Киев непременно заедешь в Нижний, от парохода до парохода побываешь у Андрея Павловича, сына Павла Ивановича Мельникова-Печерского» (Нестеров М.В. Давние дни. Встречи и воспоминания. – М., 1959.)  

3Нестеров М.В. Письма. Избранное. – Л., 1988. – С.455. 

4Русакова А.А. в примечаниях неправильно указывает год смерти писателя – 1893. Эта  же ошибка в издании писем художника 1968 г. (М.В. Нестеров. Из писем. Вступительная статья, составление, комментарии А.А. Русаковой). Вероятно, отсюда  неточность в комментарии к письму. 

5Письма П.С. Усова к А.П. Мельникову: ЦГАНО, Ф. 767, Оп. 686 а, д. №102. 

6ЦГАНО, Ф. 767, Оп. 686 а,    д.  № 63, листы 1-4. 

7Московское училище живописи ваяния и зодчества, в котором вместе с А.П. Мельниковым учились И.И. Левитан, М.В. Нестеров, К. Лебедев, А.П. Рябушкин. 

Публиоквалось: Жизнь провинции как феномен русской духовности (Мат-лы Всероссийской научной конференции. 23-24 апреля 2003 г.) С. 21-24