Понятие культуры

Понимание культуры через анализ механизмов, её разрушающих (вандализм) и продолжающих (собственно культуру). 

Вопрос о культуре очень труден, тем более что все мы живем в культуре, и все в ней как в воде плаваем. И поэтому понять, в чем мы плаваем, где и когда довольно сложно. И поэтому непросто обойтись тем, что представляет собой культура, тем более что она образуется постоянно, а с другой стороны, мы постоянно ей пользуемся, а с третьей – мы постоянно совершаем некультурные поступки и делаем какие-то некультурные вещи. И на сегодня вопрос о культуре очень остр потому, что мы прекрасно чувствуем, что степень развитости культуры народа, степень его культурной обустроенности материальной культуры составляет какое-то ядро нашей жизни. Представление и точное представление о том, что такое культура и как с ней обойтись есть цель жизни, поскольку это то, что длится от становления людей, от, так сказать, позднего палеолита и до наших дней, что составляет историческое единство человечества. А разобраться в том, какую вещь отнести к культуре, а какую – нет, какие формы коммуникации суть форма культурная, а какие – нет - предмет довольно непростой. И поэтому мы с вами, может быть, постараемся  как-то подойти к делу с отрицательной стороны, с того, что не представляет собой культуру заведомо, что осуждается как то, что культуру разрушает или, так сказать то, что относится к вандализму (это как раз антидействие, направленное на разрушение культуры).

Это слово известное. Происходит от германского народа вандалов, нашедших на Рим и разгромивших его, разрушивших многие памятники. И поэтому слово вандализм обычно обозначает те явления и действия, которые относятся к тому, чтобы разрушить культуру, чтобы прервать историческую линию хода развития людей. Бывает вандализм, так сказать, чисто вандального типа, когда некие предметы, созданные человечеством, начинают разрушать. Например, взрыв храма Христа Спасителя – это типичный вандализм. Был построен великолепный храм, замечательные художники и скульпторы его расписывали. Он был святыней, поскольку он, как известно, поставлен в ознаменование освобождения России от двунадесяти языков. Значит, это тоже вандализм. Просто как разрушение символа, что очень неприятно. Кроме того, это и разрушение веры. Все-таки религия и религиозные тексты – это тоже культура, хотя, так сказать, не просто культура. Если мы обращаемся к понятию простого вандализма, то это то, когда что-то разоряют. Это когда у нас в подъезде молодые люди, а может и девицы, составляют интересные граффити с непристойным содержанием. Но есть вандализм более тонкий и более современный - это, прежде всего, вандализм информативный.

 Вандализм, когда человек лишается возможности доступа к культурной исторической информации. Это бывает тогда, когда, например, у библиотеки утрачен каталог. И поэтому найти книгу очень трудно. Это бывает тогда, когда каталоги несовершенны. Значит, когда книгу украдут, это вандализм первого рода, германский вандализм. Если же каталог разрушат или сделают его недоступным, или он будет плохо составлен, или он не будет отражать систему знаний, то вот тогда это будет вандализм информативный. Он в наше время особенно опасен потому, что очень много есть информационных систем. Сейчас система информационного поиска как некой ядерной картинки всех систем, когда сама структура этой самой системы, тезаурус, то есть словарь, на основании которого он построен, и сама информация, заключенная в этой системе, оказывается не систематической, или просто смещенной по своему содержанию. И вот такой вандализм особенно опасен. Сейчас, учитывая то, что культурно-значимая информация является частью глобальных информационных сетей. А  глобальные информационные сети – это управление человечеством. А культурное управление приносит, к сожалению, печальный результат. Вот такой вид вандализма.

Есть и третий вид вандализма – это вандализм образовательный. Это когда содержание образования не согласуется или плохо отвечает реальному содержанию знания, умения, так сказать, то есть всему тому, чему должен быть обучен человек, вступающий в жизнь, вступающий в деятельность, явление довольно частое, поскольку образование, к сожалению, подвержено политической моде, и причем всегда было подвержено. Это не только новость нашего времени. Недавно я посмотрел буквари на русском языке, начиная от Кариона Истомина, и оказалось, что, начиная от него буквари, были всегда остро идеологическим текстом в разные времена. В этой связи, общая картина значимости букв и значимости азбуки, как средство кодификации, средство устроения знания о мире, оно оказалось как бы смещенным в ту или иную сторону. Вообще по букварям очень хорошо отслеживать такой остро идеологический текст, причем примитивный. Такие примитивные идеологические тексты можно исследовать по букварям. Следовательно, несвоевременные факторы влияли на содержание той глубокой культуры, которая скрыта в буквах алфавита, которая скрыта в последовательности этих букв, и значит в упорядочении и организации самой культуры.

Вот три рода вандализма. И уже из этого можно видеть, что культура отличается, во-первых, тем, что она передается через образование, не вся, конечно, но ключи к культуре; через образование передается некоторая основа. Во-вторых, культура систематична, потому что в процессе культуропользования нельзя портить каталогов, а нужно делать их как можно основательными. И, в-третьих, нельзя разрушать материальные объекты, в которых содержится эта самая культурная информация. Вот поэтому мы можем видеть, что культура отличается следующими свойствами: передаваемостью, систематичностью, представленностью на некоторых материальных объектах.

Когда мы обращаемся к настоящим учреждения культуры, вот тут бы хотелось ограничить мотивы культуропользования от мотивов культуры. Скажем, театр, разумеется, есть культура, но далеко не всякий спектакль, не всякое представление составляет культуру. Все-таки театр в основном предназначен для развлечения. Когда, развлекая, поучают, так сказать. Вот примерно для этого. Есть такие очень типичные учреждения культуры, скажем музей. Музей просвещает, дает знакомство. Он систематичен, и он есть собрание предметов и текстов разного рода, которые хранятся. Значит, есть еще одна категория, как принципиальное хранение культуры.

На основании отрицательных признаков мы получили какие-то положительные признаки. Но более всего волнует людей то, что когда мы просто живем: ложимся спать, умываемся, идем на работу, в транспорте и так далее, что при этом происходит. Разумеется, что каждое наше утреннее вставание, оно несет в себе черты культуры. А это считается культурным поведением. Но, тем не менее, не запоминается. Он как-то не входит в человека, потому что мы забываем. Что мы ели вчера на завтрак, никто сказать не может. Все уже поели и забыли, это, так  сказать, неинтересно. Но в практике банкетирования, особенно китайского, уникальный хороший банкет должен запоминаться. Я получал письма из Китая, где говорилось, помните ли вы Юрий Владимирович, как когда-то мы с вами в таком-то месте вместе банкетировали. Это значит, что это  банкетирование должно было запомниться, должно было стать фактом культуры. Поэтому такая запоминаемость, поступление в  хранение каких - то вещей составляет какое-то ядро. Значит в нашей текущей деятельности, где мы пользуемся культурой, в силу того, что мы исторические существа и  живем на основании достижений истории, в нашей исторической деятельности мы, разумеется, пользуемся фактами культуры.

Когда мы обращаемся к тому, как же устроены факты культуры, то мы должны заметить следующее: что факты культуры, во-первых, распределяются по тому, кто является носителем и пользователем этих фактов. Такое учреждение как музей, конечно, адресовано всему обществу. Наш замечательный музейный деятель Клейн, создавший музей Пушкина в Москве. Это героическая работа, героический труд, совершенно замечательные вещи. И вот такое собрание предметов, рукописей, книг, библиотека – это все, конечно, очень большое достижение культуры. Это культура общая, она предназначена для всех людей, и каждый может туда пойти и как-то просветиться. С другой стороны культура может быть личной. Это то, что мы помним, тот наш опыт, который не совпадает с общественной культурой. Мы пошли в музей, поглядели, что-то запомнили, что-то для себя вынесли, какие-то каталоги взяли в случае необходимости, для памяти, это тоже наше какое-то достижение. Но есть такие вещи, которые никогда в музей не попадут.

Мотивы распределения между человеком и обществом существуют. Именно распределение заключается в том, что человек берет  в свой культурный фонд, в свою личную память то, что ему необходимо. А общество берет в свою память то, что обществу необходимо. При этом, вероятно, и у человека, и у общества происходит что-то похожее в этом просеивании фактов, когда мы занимаемся тем, что мы отбрасываем ненужное, ибо в нашей жизни ненужного очень много, и сохраняем то, что пригодится на будущее время как прецедент или как правило. Поэтому я бы сказал, что культура есть правила и прецеденты, которые человек  откладывает то ли в памяти личной, то ли в памяти, адресованной всему обществу, памяти вещественной, которая выходит за пределы биологического существования человека.

Это общее составляет фонд, из которого мы черпаем сведения на будущее. Когда мы таким образом разделяем культуру на личную и общественную, мы понимаем, что они между собой соприкасаются, что мы должны иметь дело с общественными фондами культуры, что-то от него заимствовать, не все – какую-то часть, потому что все мы никак не удержим: наша память, наши возможности слишком малы, но что-то у нас есть у каждого свое: свой учитель, который передавал нам свои знания, из которых мы вывели для себя определенные правила поведения. Это составляет исключительную собственность культуры отдельного человека.

Между этими двумя категориями есть и промежуточное понятие – культура коллектива или культура организации, на которую, к сожалению, мы очень мало обращаем внимания. Одно из главнейших неудобств нашей жизни – отсутствие культуры организации. Например, большое предприятие – летно-испытательный институт, обладающий самой большой летной дорожкой и наилучшим оборудованием в мире. Попробуйте найти архивы и те технические достижения, которые прошли за 60 лет через этот летно-испытательный институт, или все проекты, которые там были реализованы. Это будет очень трудно. А вместе с этим мы утратили очень многое из нашего технического искусства, из нашей технической культуры.

Архивы семьи. Семья ведь это тоже коллектив. Давайте посмотрим, кто сейчас какими семейными архивами обладает. Даже наше славное дворянство, которое сейчас соединяется и хочет себя в этом соединенном качестве пердставить. В какой мере снабжены они документальной историей своих родов и в какой мере они могут восстановить свою предшествующую историю? А если говорить не о дворянах, а о поповичах, к которым я принадлежу, то это тоже очень трудно. А если говорить не о дворянах, не о поповичах, а об остальных людях, то до какого колена помнят они своих предков?  Раньше надеялись  на бумагу, а бумага оказалась утраченной, потому что списки, книги, по которым крестили, венчали, хранятся в архивах, но не всегда так строго. А память родительская, которая внушает людям, какова история их семьи, не всегда представлена, в отличие от кочевников, которые должны были помнить 7-9 колен всех родственников. В этой связи семейных традиций и опоры на семейную культуру у нас недостаточно.

И история производственных коллективов, и история торговых домов – все это должно укрепить нас  и сделать нашу жизнь удобной, потому что, обращаясь к опыту предков, мы не совершим их ошибок. По крайней мере, мы знаем, что уже было, где потерпели поражение, в чем были недостатки, где был успех.

Это отношения нового и старого знания о том, что представляет наш общественный и личный опыт, позволяющий нам более четко формировать новое и тем самым создавать то поновление жизни, к которому стремится молодежь. А молодежь всегда стремится, неизвестно почему (такова пакостная сущность человека), к чему-то новенькому, к тому, чего у папы с мамой еще не было, желает постоянного поновления жизни, и это есть стилевые усилия молодежи, которые двигают жизнь. Но для того, чтобы эти усилия были по-настоящему ориентированы, и нужна культура как источник человеческой деятельности, потому что переход в будущее означает всегда опору на прошлое. И если этой опоры на прошлое нет, переход в будущее кончается чаще всего ничем, поэтому уроки общества и уроки, которые каждый человек извлекает для себя, составляют ядро тех новшеств, к которым общество стремится, чем, собственно, человеческое общество и отличается от животных сообществ, которые как раз новенького не изобретают.

Я не знаю, может быть, это дерзкая мысль, что лучше – изобретать новое или не изобретать, но приходится иметь дело с фактом – общество вопреки всему хочет изобретать новое, и это можно назвать стилевым усилием.

Надо устанавливать, что же в культуре является центральным. Центральным в культуре является отбор. Этот отбор есть прохождение каких-то ступеней – мы внутри себя отбираем то, что нам пригодится, запоминаем что-то, а если говорить о культуре всего общества или о культуре организации, то этот отбор оказывается упорядоченным. Для нас он чисто субъективен, для культуры общества или организации он тоже субъективен, но зато он официализирован, то есть для того, чтобы отнести что-то в культуру общества или культуру коллектива, надо, чтобы, во-первых, эксперт. В литературе это критик.

Такой человек производит первоначальный отбор кандидатов в культуру, то есть таких фактов, которые могли бы стать культурой, а затем деяния критика начинают официализироваться теми инстанциями, которые специально заняты разбором критических суждений в сопоставлении с фактами культуры. Допустим, есть здание в городе. Какой-то критик, обычно архитектор, утверждает, что это здание есть культурная ценность. Дальше местная власть будет либо утверждать суждение критика, либо отвергать его и после этого повесят доску на это здание, что оно является памятником архитектуры.

Поскольку культура исторична, то она слоиста, в том смысле, что все предшествующие факты культуры есть подкладка для тех фактов, которые отберут. Поэтому мы говорим, что есть культура 17 века, 18 века, 19 века. Это хронологические характеристики, но есть и другие. Факт слоености культуры обязательно присущ человеку в том числе. Мы говорим о том, что есть детские воспоминания, уроки, полученные в детстве, юности, от отца, от учителя…