Интимные технологии как высшая форма самоуни(что)жения человека

Автор рассуждает о вторжении современных технологий в область телесных отношений между людьми. Что останется от человека после подобной агрессии?

Интернет-сообщения о достижениях Hi-Tech:

1) В  Великобритании  в Салфордском университете   прошла первая в мире научная конференция, посвященная сексу с роботами: «Технологии и близость: Выбор или принуждение?"  В течение З-х  дней ученые со всего мира  обсуждали проблемы возможности любви и брака между людьми и роботами». 

2)  В Москве в районе Москва-Сити открылся  первый в России  бордель с роботами  Dolls Hotel. В нем около тридцати женских кукол, час пребывания в комнате с секс-роботом стоит 5 тыс. рублей.  

                                                    ***

Лет 30 назад, еще на памяти большинства живущих людей, сообщение о любви и сексе с роботами  вызвало бы шок.  О роботах говорили, обсуждали их возможные отношения с человеком (раб-отник, слуга, помощник), пугали, что может стать господином, но чтобы любовником – я как-то не помню.  Мысли фантастов  и утопистов в этом направлении тоже   не привлекали особого внимания. И вот, пожалуйста, «ученые со всего мира будут дискутировать о возможности любви и брака между людьми и  роботами». Как  интересно, говорят прогрессисты, какой ужас, скажут консерваторы.  

Причину такого поворота можно видеть  в успехах науки, достижениях  компьютерного роботостроения, о чем пишут довольные технократы и бездумные журналисты.   Для философии, однако,  важно понимать, как к этому пришел сам человек, изменились  его представления о любви и сексе, что должна была произойти  сексуальная  и шире – «ценностная»  революция, когда наше сознание стало привыкать  к  тому, что человек  полностью   самостоятельное, не регулируемое ни религией,  ни моралью, т.е.   традициями существо. У него даже нет какой-то собственной,  неизменной природы. Потому и удовлетворять свои страсти,  желания можно с кем угодно и как угодно.  Были  преодолены все застарелые,  ограничивающие свободу самореализации    предрассудки:    чтобы только по любви, или в семье, ради детей,в соответствии с полом, возрастом.

Ну и наконец, предрассудком стал  сам человек как родовое существо. Теперь преодолевается и он, так как может быть не обязательно живой, для любви годится его  имитация, симулякр  (нечто «под человека»,  похожее на него, как стол из мраморной крошки на мраморный).  Ко всему надо относиться толерантно – лишь  бы все делалось по взаимному согласию,   такова суть идеологии  современной  цивилизации,  либеральных, западных или шире, техногенных, тоталитарно-глобалистских ценностей. Ценностей, в сущности, самоотрицания!

Разумеется,  их победа   произошла не сразу, не без трудностей и не без сопротивления со стороны консерваторов. В этом отношении общество напоминало лягушку, которая сварилась незаметно, при нагревании воды по одному градусу. Сначала  любовь, которую веками  воспевали   в культуре (доставшиеся нам несколько глотков волшебного напитка любви искупают все тяготы жизни – Гете), превратилась в очищенный от предрассудков   секс,  потом секс стал превращаться в очищенную от предрассудков само, гомо, транс, поли-сексуальность. После просвещенческой  «смерти Бога», его страшные кары за внесемейную половую связь уже мало кого пугали.  В ХХ веке в ходе сексуальной революции  фактически возник контрсекс, антисекс,  если под сексом  понимать  отношения между  мужчиной и женщиной, да еще, как старомодно определяет  Всемирная организация здравоохранения, «для воспроизводства человеческого рода».

Ближайшей психологической причиной  ослабления и  распада сексуальности  стало   распространение аутосексуализма, когда  влечение  направляется не на партнера, а на себя. Эффект  рационализации и индивидуализации  общественных отношений,   захват ими сознания человека.   Общая редукция духа к разуму, обусловленное  все более и более  искусственным образом жизни  эмоциональное оскудение и эгоизация поведения  как результат господства  буржуазно-капиталистического и экспансии  научно-технического вектора развития цивилизации. Контрактные браки,   ставшие  нормой   многократные разводы, ювенальное право  означают, что  в ее западном ареале  в историческом смысле семьи больше  нет. Или, по крайней мере, она приобрела статус  традиции.   Как  и половые отношения  между мужчиной и женщиной   – это, как теперь пишут журналисты, и не только они,  «традиционный секс». Не современно, не прогрессивно. Новационно ориентированная, передовая, вошедшая в зону  самоуни(что)жения,    публика с традициями всегда борется.

Такова атмосфера, из  которой произрастает   распространенность  разнообразных сексуальных перверсий.   Которые всегда были, но гораздо реже и как патологии, их нормализация и узаконение есть  предмостье, пред-шествие, гости из будущего, когда  любви и естественного секса  не будет совсем. И которые  теперь, как видим,  пришли. Объ-явились. Но не с других планет, а «сами делаются».

Если в начале ХХ века кризис любви усматривали в ее сведении к эротизму и сексу, то особенность нашего времени в том, что сводить кроме как к парасексуализму,  становится не к чему.  Нечего сублимировать – таков итог сексуальной, а в действительности антисексуальной  революции, среди тех, кто ею захвачен, на территориях, по которым она прокатилась. Еще живой, но  по психической организации все более  роботообразный, постмодернистский цивилизованный  человек  любить другого человека способен все меньше. Став undead (не живым, а только  «немертвым»), он начинает любить роботов.  Себе  подобных.

С другой стороны,  совершенствовалась «гуманитарно-технологическая часть». Сначала в виде сексуального воспитания, обучения приемам наиболее эффективного достижения результата. Это важно, если секс без любви. Влюбленные «всё сами  найдут», а если не сразу, то это и есть драматическое удовольствие,   само-влюбленным  нужна инструктивная (техническая) помощь. В какой последовательности, куда и что искать стали записывать  в школах под диктовку…

Наконец, простейшее,  казалось бы, действо («чтобы детей иметь, кому  ума  не доставало»), обросло многочисленными приспособлениями  (не стоит  перечислять, любой может зайти в  магазин).  Для «разнообразия, усиления, улучшения», вплоть до имитации самих участников  — надувные резиновые куклы женщин, да и мужчин, хотя  меньше. И все-таки в настоящее время, на фоне возможностей, которые открылись  с возникновением управляемых и самоуправляемых роботов,  ползучей  чипизации самого человека,  эти достижения можно считать  кустарным этапом разложения  и гибели сексуальных отношений. Который завершается.

Техногенная  цивилизация на пороге  Новой эпохи.  Окончательной замены  живых, собственно человеческих  форм близости индустриальными, а может лучше сказать, постиндустриальными  «интимными технологиями»,  когда  человек уходит от близости  совсем.  Близкий – это кого можно об-лизать,  если вам/вас некого/некому облизать, у вас не близкого человека,  когда долго целуются, говорили  –  лижутся.   Уходит сначала  в виде отсутствия одного живого партнера, а потом, как не парадоксально и «обоих». Сначала в виде перехода в виртуальное состояние,  а потом «вообще».    Такова, увы, наступающая (на нас)  реальность,  которая вдохновляет  «Британских ученых» созывать конференции и   обсуждать возникающие здесь этические проблемы. Только не этические они уже, а экзистенциальные, онтологические, связанные с самим существованием человеческого рода.   Отдавать человека технике, культивируя  «близость с техникой», смотреть на себя глазами техники, считать роботов «тотемными прародителями людей»(!) означает  отказ не  только от гуманизма (кто-то о нем еще помнит?), а  вообще от всей мыслимой человечности. Разве это не требует  резко отрицательной реакции, а не просто сведений,  «рассказа на конференциях» о них?   А еще пытаются  толковать об этике и  биоэтике.  Эти процессы  должны  быть объектом жесткой критики, подаваясь в  статусе позора, греха и патологии. Защиты Традиции Человека!

Роботофилия и техносексуализм  вряд ли должны скромно квалифицироваться  как неэтичные.  Техноложество  нельзя ставить  в один ряд со   скотоложеством  и мужеложеством,  другими орга-низменными  девиациями, находящимися   еще   в пределах живого.  Интимные технологии   не извращение жизни,  тем более не норма, а отказ от нее, смертоложество. Не разврат, не перверсии, это принципиально иная, «суицидальная  любовь»  –  к виртуальному, искусственному, мертвому.  Mortido. Мертвая сущность сущего  проникает в последние  «тайные»  места человеческого бытия. В воспроизводство рода. Естественное вытесняется противо-естественным, которое заменяется пост-естественным. По линии чистого интеллекта, подчинив себе человека как более слабого  своего  носителя, оно сделает его материалом. Как в «Матрице». В том числе, а может быть,   прежде всего, через имитацию влечения и любви.  Горе  тебе, Homo  presence-future dementia (бывший sapiens), undead modern-men (если бы ты понимал).  Нужна  (бы!) экология всего живого!

Впрочем, зря все эти наши нападки на интимные технологии.   Они тоже  вот-вот будет старомодными.    Мировые агентства  уже сообщают, что «через пару десятков лет сексуальные отношения могут стать слишком обременительным занятием для человечества: радости создаваемой высокими технологиями виртуальной реальности заменят людям настоящее соитие, полагает профессор Стэнфордского университета Генри Грили, написавший книгу «Конец секса и будущее человечества».  Самоотрицание человека в сфере духа, происходящее в связи с возникновением искусственного интеллекта,  завершается его сексуальным самоотрицанием. Его самоубийством как  родового существа.Нужна бы экология сексуальности!  С надеждой, что у древа жизни не одна ветвь, или  на месте отсохших, сгнивших, омертвелых могут пуститься новые Зеленые побеги. Выросшие на другой почве. Что корни Земной цивилизации в целом живые. Отсталость, отсталость и еще раз о(т)сталость. На … И на  человеке.  Такова наша философия антропоконсерватизма. 

              ***

Прогрессивно(е,) глупеющее, слепое, несчастное человечество. Счастливо только непониманием того, что делает=ся.  Да простят меня те, кто с этим не согласен. А еще больше – кто согласен.