Африканская тематика в творчестве Н.С. Гумилева

Африканская тематике как этнокультурный аспект творчества поэта

Этнокультурный аспект в наследии Н. С. Гумилёва (1886–1921), без сомнения, можно назвать одной из доминант его идиостиля. Поэтический мир этого художника слова в качестве одной из составляющих его языковой картины мира включает обширную географию. Она представлена яркими образами многих стран, от Америки до Китая. Специалистам в области этнолингвистики еще предстоит открыть в гумилёвском творчестве богатый духовный мир древнего Китая, красоту Америки времен открытия ее Колумбом, глубокое знание поэтических школ Англии, гордую пафосность Франции, величие поэтов Италии, которую он так точно идентифицировал: «Судьба Италии — в судьбе ее торжественных поэтов».

Муза Дальних Странствий (крылатое выражение Гумилёва) влекла поэта к разным берегам, от Востока до Запада. Но притягательнее всех земель была для этого смелого человека Африка, «колдовская страна». Она занимает исключительное место в его жизни и произведениях. Этот материк был объектом его интересов на протяжении всего творчества. Он заявляет: «Моя Африка... земля обетованная... обреченный тебе...» Приведем отрывок из стихотворения «Судан» (сборник «Шатер», 1918), чтобы показать предельную выразительность языка зрелого Гумилёва, мастера поэтической формы. Здесь он использует не только богатство образов, тропеического словоупотребления (широкая палитра эпитетов, яркость индивидуальных метафор, точность и вместе с тем неожиданность сравнений), но и усиливает смысл текста звукообразами, рядом аллитераций и ассонансов. Стремительный анапест, ритм которого соотносится с повествовательной семантикой данного отрывка (сотворение Богом этой земли), соответствует цепочке важных событий, совершающихся божественным волеизъявлением: поэт использует пятнадцать глагольных форм совершенного вида со значением результативности.

А кругом на широких равнинах,

Где трава укрывает жирафа,

Садовод всемогущего Бога

В серебрящейся мантии крыльев Сотворилотражение рая:

Он раскинул тенистые рощи

Прихотливых мимоз и акций,

Рассадил по холмам баобабы,

В галереях лесов, где прохладно

И светло, как в дорическом храме,

Он провелмноговодные реки И в могучем порыве восторга Создал тихое озеро Чад.

А потом, улыбнувшись, как мальчик,

Что придумал забавную шутку,

Он собрал здесь совсем небывалых, Удивительных птиц и животных.

Краски взяв у пустынных закатов,

Попугаям он перья раскрасил,

Дал слону он клыки, что белее

Облаков африканского неба,

Льва одел золотою одеждой

И пятнистой одел леопарда,

Сделал рог, как янтарь, носорогу, Дал газели девичьи глаза.

Гумилёв совершил несколько африканских путешествий. Первое состоялось в 1907 году (май–июль); второе, в Абиссинию, длилось с декабря 1909-го по февраль 1910 года. Вот что писал будущий акмеист Гумилёв своему собрату по перу М. Кузьмину в 1910 году из абиссинского города Харара: «Мне кажется, что мне снятся одновременно два сна, один неприятный и тяжелый для тела, другой восхитительный для глаз. Я стараюсь думать только о последнем и забываю о первом»¹. Подобное противоречие можно заметить и в поэтике африканских образов. Африка Гумилёва — это и божественная земля, отраженье рая, с глубокими христианскими традициями, и магическая, непонятная, колдовская страна.

Третья, самая продолжительная поездка, была снова в Абиссинию — с сентября 1909-го по март 1911 года. Наконец, в 1913 году (апрель–сентябрь) Гумилёв посетил свой любимый континент уже как официальный руководитель русской экспедиции от Академии наук России. Возвратился он на родину не с пустыми руками. В Санкт-Петербургском музее этнографии до сих пор бережно сохраняются экспонаты, привезенные поэтом. Они составляют отнюдь не малое количество и представляют собой подлинные образцы бытовой и духовной жизни народов Африки. Это характеризует Гумилёва не только как великолепного знатока африканских древностей, истории и культуры этой земли, но и как патриота, заботившегося о просвещении своего государства. Следует подчеркнуть, что все эти поездки были предприняты благодаря личной инициативе этого человека, его неординарным организаторским способностям.

Африканская тематика представлена у Гумилёва во всей полноте поэтических и прозаических жанров. Это прежде всего поэтический сборник «Шатер» (1918) — апогей африканской темы, его целиком составляют африканские стихи, которые не без основания можно назвать гимнами Африке. Это и многие стихи таких книг, как «Романтические цветы» (1908), «Жемчуга» (1910), «Чужое небо» (1912), «Колчан» (1916). Это и «Абиссинские песни», поэма «Мик», рассказы, наконец «Африканский дневник». Важно отметить, что тема Африки в раннем творчестве — «Романтические цветы» — возникает у поэта не по живым впечатлениям, а как результат упоительного чтения, представления после прочитанных книг, как ассоциации.

Образы Африки органично входят в поэтическую картину мира Гумилёва, они являются отражением непосредственного авторского переживания, его творческой рефлексией, составляют значительную часть его поэтического мышления. Эволюция этих образов прослеживается от внешней экзотичности, почерпнутой из книг и рожденной фантазией юного конквистадора, к осмыслению Африки, ее особенного, во многом противоречивого мира как неотъемлемой части собственной судьбы. Эта земля предстает перед ним (и читателем) то распахнутой до горизонта, она видна словно с высоты («По обрывам и кручам, дорогой тяжелой Поднимись и нежданно увидишь вокруг Сикоморы и розы, веселые села И широкий, народом пестреющий луг»), то взгляд его, острый и подробный взгляд поэта, останавливается на мелких предметах, неповторимых деталях, как в следующем фрагменте стихотворения «Эзбекие» — лунная ночь в каирском саду: «Ночные бабочки перелетали Среди цветов, поднявшихся высоко, Иль между звезд, — так низко были звезды, Похожие на спелый барбарис».

Мир Африки на страницах гумилёвских книг — природа континента, его фауна и флора с обилием зоологической и ботанической лексики, топонимов (страны, города, деревни, океан, моря, реки, озера, горы), этнонимов, патронимов, галереи исторических лиц — многолик и интересен. Не случайно проницательный И. Анненский, положительно оценивая «Романтические цветы», второй сборник молодого поэта и бывшего своего гимназиста, отметил, что «зеленая книжка отразила не только искания красоты, но и красоту исканий»² (курсив автора цитаты). И сделал справедливый вывод: «Н. Гумилёв чутко следил за ритмами своих впечатлений <...> он любит культуру и не боится буржуазного привкуса красоты»³.

Одним из самых важных в образной системе Гумилёва является образ Бога. Он гармонично входит в произведения африканской тематики. Как православный человек, Гумилёв естественно включает библейские сюжеты, реминисценции, как ветхозаветные, так и новозаветные, в структурно-семантическое пространство поэтических текстов, посвященных Африке. Через внешние, зримые образы, конкретные пейзажи, детали художник проникает в божественный смысл роли этой земли, в частности севера Африки, Египта, для христианского мира. Открывающее книгу «Шатер» стихотворение «Вступление» может служить хорошим подтверждением этой точки зрения:

Оглушенная ревом и топотом,

Облеченная в пламя и дымы,

О тебе, моя Африка, шепотом В небесах говорят серафимы.

И, твое раскрывая Евангелье,

Повесть жизни ужасной и чудной,

О неопытном думают ангеле,

Что приставлен к тебе, безрассудной.

Про деянья свои и фантазии,

Про звериную душу послушай,

Ты, на дереве древнем Евразии Исполинской висящая грушей.

Стихотворение венчает просьба поэта о даровании ему последнего земного часа на этой земле в знак того, что он поведает миру об Африке. Эта просьба эксплицирована троекратным повтором повелительной формы глагола дай в позиции анафоры: Дай за это дорогу мне торную... Дай назвать моим именем... Дай скончаться под той сикоморою.... Специфика поэтической речи, преображающая в стиховом ряду привычные значения слов, порождает таким образом дополнительные связи. Эти лексические повторы заставляют мысль идти дальше конкретного содержания текста, его объектных и обстоятельственных отношений. Речь идет не столько о реальном земном желании поэта-путешественника, а о смысле жизни вообще. Употреблены весомые в семантическом отношении конструкции, вбирающие в себя основной жизненный смысл поэта, а именно: найти и принять свой путь (Дай дорогу...), раскрыть свой талант, данный Богом и отнюдь не принадлежащий только ему, поэту (Дай назвать...), наконец, встретиться достойно со смертью (Дай скончаться...).Последняя просьба, как представляется, самая сильная. И не только потому, что он хорошо знает цену жизни и смерти. В поэтике Гумилёва оппозиция жизнь/смерть становится доминантной уже в первом сборнике «Путь конквистадоров». Автор «Шатра» — это зрелый Гумилев, за его плечами Первая мировая война, где он лицом к лицу был со смертью, у него боевые награды, им уже написаны «Война» и «Наступление» — два поэтических шедевра, раскрывающих суть войны... Последняя просьба к Африке названа поэтом милость: он понимает, что не достоин, но надеется умереть на той священной земле, где спасался от смерти Богомладенец.

Дай за это дорогу мне торную,

Там, где нету пути человеку,

Дай назвать моим именем черную,

До сих пор не открытую реку.

И последнюю милость, с которою

Отойду я в селенья святые:

Дай скончаться под той сикоморою,

Где с Христом отдыхала Мария.

Образ Анны Ахматовой в гумилёвском творчестве также является одной из семантических доминант. Он «сквозит» через многие африканские стихотворения, ее имя и в прямом смысле (акростих «Аддис-Абеба, город роз...» — по вертикали по первым буквам читается Анна Ахматова), и в переносном вплетено золотой нитью в африканскую тему поэта. В акростихе, написанном еще до женитьбы на Ахматовой, образ возлюбленной представлен таинственным, загадочным («Там смотрит в душу чей-то взор»). Это Армида, обольстительная хозяйка волшебного сада, который находится в городе роз, на берегу ручьев прозрачных.

В классическом «Жирафе», ставшем «эмблематичным для самого поэта и для его творчества»⁴, совершенно иной образ героини. Это реальная женщина, способная плакать и грустить. В стихотворении три главных героя: он, она, и изысканный жираф. Причем присутствие грустной героини дано очень живописно, хотя и несколькими «мазками». Кольцевая композиция текста создает впечатление некой рамы, внутри которой, как в комнате, развивается этот странный диалог-монолог. На диалогичность указывают формы повелительного наклонения послушай в первой и последней строфах, вопрос Ты плачешь?и местоимения второго лица ты итвой — всего пять словоупотреблений. Обратим внимание на семантику грамматических форм местоимений, прежде всего личного местоимения я. Авторские я вижу, я знаю (всего два употребления на фоне пяти — второго лица) здесь тождественны миру, поэт не замкнут в своем субъективном я. Перед нами та ситуация, когда «жизненный эпизод приобретает сверхличную значимость»⁵. Круг узкого личного я разомкнут, оно преобразуется в объективное яхудожника, раздвигая узкое пространство комнаты до необозримых границ и создавая лирическое напряжение. Слова об Африке,во всем контрастной холодному, дождливому Петербургу, как поэт надеется, должны стать утешением той, кому он готов рассказать веселые сказки таинственных стран.

Завершая статью, подчеркнем, что африканской тематике посвящены не только авторские, оригинальные произведения Гумилева, в частности, упоминавшийся выше цикл «Абиссинские песни», опубликованный поэтом вскоре после возвращения из Африки в сборнике «Чужое небо». Это также его переводы народных песен с тем же названием — «Абиссинские песни», впервые опубликованные лишь в 1986 году. «Эти песни, — пишет исследователь, — имеющие иногда характер молитв, иногда славословий, иногда философских сентенций, действительно представляют интерес, так как с их помощью можно в какой-то мере приобщиться к душевному складу малознакомого нам народа. К тому же их ценность состоит и в том, что они были записаны и переведены Гумилёвым, и, следовательно, в них заключена и частица его души»⁶.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹                        Гумилёв Н. С. Стихотворения и поэмы. 2-е изд., испр., доп. СПб.: Академический проект, 2000 (Новая Библиотека поэта). С. 621.

²                        Там же. С. 622.

³                        Там же.

⁴                        Баскер М. «Далекое озеро» Николая Гумилева // Гумилевские чтения: Материалы Международной конференции филологов-славистов. СПб., 1996. С. 125.

⁵                        Ковтунова И. И. Категория лица в языке поэзии // Поэтическая грамматика. Т. I / ИРЯ РАН. М.: Азбуковник, 2005. С. 23.

⁶                        Бронгулеев В. В. Посредине странствия земного: Документальная повесть о жизни и творчестве Н. Гумилева: Годы 1886–1913. М.: Мысль, 1995. С. 203.

Публиковалось:  Белова А.В. Африканская тематика в творчестве Н. С. Гумилева как этнокультурный аспект идиостиля поэта// Русский язык и литература в пространстве мировой культуры: Материалы XIII Конгресса МАПРЯЛ (г. Гранада, Испания, 13–20 сентября 2015 года), т. 14, стр. 59-64