Геодинамика древнерусского церковно-певческого искусства

Автор анализирует пространственный фактор развития церковно-певческого искусства на этапе формирования общенациональной культуры Древней Руси (XI – первая половина XV вв.).

Русское церковно-певческое искусство, будучи неотъемлемым атрибутом и православной культуры в целом, и православного ритуала, развивалась в системе религиозной культуры. Как составная часть церковного богослужения, оно распространялось по всей территории государства в соответствии с развитием русской православной церкви. 

Церковь, как известно, выполняла одну из ведущих ролей в общенациональном культурогенезе, в формировании культурного пространства осваиваемых земель. Земледельческая колонизация славянским населением закономерно приводила к росту числа православных приходов, которые не могли не возникать на новых землях. Они выполняли также функцию центров духовности. Известный проповедник начала XX века протоиерей А. В. Белоцветов так описывал этот процесс: «На сотни верст раскинулся лес: ни города, ни селения, ни пути к нему. Один лишь шум деревьев и вой зверей оглашает воздух. По времени является в эти дебри пустынник. Основывает себе жилище. Одновременно с ним селятся в этих лесах еще несколько отшельников. На первых порах – ничего особенного, никакой перемены. Нет-нет промелькнет разве с той поры пред нашим взором пешеход – один, другой, возжаждавшие слова назидания и с этой целью отыскивающие по едва проходимым дебрям «старца праведного». Но проходит несколько десятилетий, а ещё ближе к делу – несколько столетий, и нельзя узнать местность. Там где была убогая обитель, образуется чуть ли не город; где царило полное безлюдье – видим жизнь, и жизнь полную повсюду. Селения украшаются храмами; по лесам несутся раскаты благозвучных колоколов церковных; на лазури небесной блестят поверх лесов золотые главы и кресты» [9, с. 21]. 

Весь жизненный уклад, духовные и бытовые традиции людей были связаны не только с христианской догматикой, вероучением, но и с церковной службой и требоисправлением. Богослужение могло совершаться вне храмовых помещений, без икон и богатых облачений священников. И пение как одно из главных средств выражения религиозности всегда являлось неотъемлемой частью церковного ритуала.

Освоение геокультурного пространства Древней Руси шло в единстве крестьянской (земледельческой) и церковной колонизации, определяясь необходимостью миссионерского освоения новых земель, формированием новых епархий, ростом числа приходов, порою весьма отдаленных. Становление национальной культуры происходило в параллельном и взаимосвязанном развитии фольклорного и религиозного пласта, которые соотносились как светское и религиозное, низовое и высокое, устное и книжное. Но особую значимость для пространственной геодинамики русской культуры имело их соотношение как слоя автохтонно-аутентичного и слоя трансплантационно-адаптированного. Если для музыкального фольклора характерна изначальная имманентная «прикрепленность» к определенной территории, более или менее сохраняемая при всех культурных метаморфозах (в том числе и в результате разнообразных территориальных миграций и колонизации более позднего периода - через своих носителей, представителей многочисленных этно - и региональных групп), то для церковно-певческого искусства, изначально заимствованного из Византии, ассимилированного в ходе продолжительного исторического процесса, на первый план выходили динамические параметры.

На начальном этапе формирования национальной культуры (XI – первая половина XV в.) сложение церковно-певческого канона происходило на основе действия центробежных тенденций, когда заимствованный культурный образец активно распространялся из центра – Киева – по периферии. Историю древнерусского церковно-певческого искусства этого периода можно представить как систему сменяющих друг друга музыкальных центров, выдвигающихся на первый план в лице своих отдельных представителей или характерными музыкальными артефактами (разновидностями церковного распева, например). Такая флуктуация свидетельствует, с одной стороны, о становлении центро-периферийных отношений как наиболее репрезентативных для взаимосвязи культуры столицы и провинции, с другой – об устойчивой тенденции централизации, выдвижения «головного аккумулятора» генеральной культурной тенденции, подчиняющей себе все прочие, или, по крайней мере, отодвигающего их на второй план. 

Весьма показателен феномен Киева как колыбели русской богослужебной традиции, на начальном этапе выполнявшего столичные функции сосредоточения инновационных форм, что предопределялось известной авторитарностью вводимых модернизационных процессов (в сравнении с имманентными качествами этнической фольклорной традиции). Многими исследователями подчеркивается своеобразный характер «трансфера» византийского музыкального канона на Русь. Д. В. Разумовский, в частности, писал: «Греко-славянские певцы привезли с собою нотные книги, и по ним исполняли богослужебное пение первоначально в Киеве, а потом в Новгороде и великом Ростове. Таким образом первая русская церковь получила вполне готовое пение и во всей полноте его устройства, готовую мелодию на безлинейных нотах» (курсив автора) [7, с. 43]. 

 Авторитарный характер православно-византийского системного сдвига в культуре Древней Руси определил выдвижение центра аккумуляции инонационального культурного опыта и его последующей ретрансляции по территории Руси. «Первым Русским городом, который огласился Богослужебным пением, был Киев, матерь городов Русских. В этот именно город, равноапостольный князь Владимир, по возвращении из Корсуня, привел с собою первого митрополита Михаила и иных епископов, иереев и певцов. Певцы эти, по другим летописям, называются еще причетниками или демественниками. Они, по происхождению своему были Славяне и присланы к св. Владимиру константинопольским царем и патриархом. Число певцов было, как надобно полагать, очень значительно. При супруге св. Владимира Анне был весь клир Греческий, прибывший вместе с нею из Греции и называвшийся тогда царицыным. Из Киева, как из центра, церковное пение распространилось вместе с верою во все пределы России» (курсив автора) [6, с. 57]. 

Таким образом, уже при первом митрополите происходило распространение духовной музыки за пределы «столицы». На фоне языческой традиции она представляла собой слой «высокой культуры», который благодаря государственной поддержке активно транслировал нормативные культурные образцы на всю территорию страны, образуя особый субкультурный музыкальный пласт – и противостоящий этнической культуре, и вступающий с ней во взаимодействие. 

Согласно летописям (Иоакимовской, Густынской) первоначальным направлением этой трансляции стал северо-восток, верхняя Волга, Ростовские земли, где первый русский митрополит Михаил вместе с четырьмя епископами учил там людей «веровати в Троицу единому Богу… и крестиша людей бесчисленное множество, и многие церкви воздвигнуши… и клирос устрои» [1, с. 146]. 

Естественно предполагать, что развитие духовной музыкальной традиции в культуре средневековой Руси шло в соответствии с общими процессами распространения Христианства и основными направлениями территориальной экспансии по европейской части, затем на Урал и в Сибирь. Основополагающее значение имели процессы на европейской части Руси: это изначальная «зона» становления и государственности, и национальной культуры, и ее провинциальной составляющей, включающей и музыкальное искусство, и отсюда шло дальнейшее распространение православия во всей совокупности его элементов. Здесь же возникновение очагов православия, как и в целом заселение территорий, и возникновение городов было связано с развитием земель вокруг речного пути «из варяг в греки» и его ответвлений. С конца X века существовали митрополичья кафедра в Киеве и древнейшие епархии в Новгороде, Белгороде (под Киевом), Чернигове, Полоцке, Владимире Волынском, Ростове, Турове и др.

Следует заметить, что прямые свидетельства распространения религиозного музыкального канона на начальном этапе весьма немногочисленны. В летописях упоминаются отдельные имена, описываются некоторые факты и события развития церковной музыки в разных областях Руси – городах, монастырях, церковных приходах. Из всего прочего наиболее широкое освещение получила история появления на Руси церковной музыки – легенда о трех греческих певцах, прибывших в Киев при Ярославе Мудром, с которых началось в Русской земле, по выражению Степенной книги, «ангелоподобное пение, именно: изрядное осмогласие, наипаче же и трисоставное сладкогласование и самое красное демественное пение» [3, кн. 2, с. 248].

На фоне основной массы безымянных подвижников музыкальной жизни различных городов Древней Руси, отмеченных в летописях, житиях и основанных на них источниках некоторые выделяются особо. В Лаврентьевской летописи упоминается, что при похоронах Андрея Боголюбского во Владимире в 1175 г. пела «Луцина чадь», вероятно, названная так по имени доместика Луки [5, с. 370]. Митрополит Макарий в «Истории русской церкви» упоминает доместика Новгородского Юрьевского монастыря Кирика, автора «Учения о числах» (1136) [10], греческого певца Мануила, назначенного в 1136 г. епископом Смоленской епархии, о «словутном» (славном) певце Митусе (Димитрии) Перемышльского владыки (1241), о безымянном демественнике новгородского Софийского собора (1387). Отмечается распространенная по различным епархиям практика исполнения молитв и песнопений по-гречески. «Звенигородцы в 1146 г., освободившись от врагов, также взывали: “Кирие, елеисон”. В Нижегородском Кондакаре <…> целая ипакои на Воздвижение написана сначала по-славянски, потом по-гречески, а, кроме того, в так называемых азматиках наряду. Существовали еще при некоторых церквах, например при соборной владимирской, доместики, управлявшие хором певчих, и поддерживался еще старый обычай петь некоторые краткие песни по-гречески. В житии святого Петра, Ордынского царевича, сказано, что когда он прибыл из Орды в Ростов вместе с Ростовским епископом Кириллом (+ 1262) и вошел в ростовскую кафедральную церковь, то услышал в ней “пения доброгласная, якоже ангельская”, и что тогда в ней “левый крилос греческии пояху, а правый рускыи”» [3, кн. 3, с. 178]. 

В целом, церковно-певческая практика получила широкое распространение по различным епархиям, но особой известностью пользовались клиросы, помимо Софии Киевской, Софийского собора в Новгороде, соборные храмы в Смоленске, Ростове, Владимире на Клязьме, Владимире Волынском [4]. Разумовский заметил, что «первые исторические страницы Русской церкви не представляют ни прямого, ни косвенного указания на недостаток певцов церковных, не смотря на ощутительную потребность их, при быстром распространении Христианского Богослужения в России» [6, с. 61]. 

Справедливость данной точки зрения может быть подтверждена историей древнерусской книжности. При весьма ограниченном числе персоналий, упомянутых в средневековых источниках, анализ центров древнерусской книжности Студийской эпохи (XI – XIV вв., когда богослужение проводилось в соответствии со Студийским уставом) позволяет восстановить процесс проникновения воспринятого из Византии музыкального канона в отдельные русские города, монастыри, сельские приходы и оценить вклад этого процесса в истории русской музыкальной культуры, уточнить причины и обстоятельства распространенности отдельных жанров духовной музыки, локализацию их функционирования. 

По замечанию русского палеографа, лингвиста А. И. Соболевского, до XV в. книги, в том числе и певческие, писались «лишь в больших городах и монастырях» [11, с. 4]. Еще в 1912 г. музыкальный палеограф В. М. Металлов описал географию древнерусской певческой книжности: «Производство рукописей и распространение знаменной семиографии совершалось по Руси от Киева и Переяславля на Новгород, Суздаль, Владимир и Смоленск, а затем на Москву, Пермь и Вологду, по мере распространения христианства, гражданственности и торговых сношений на Руси» [4, с. 179].

По некоторым данным, в XI–XIII вв. в обращении на территории Руси находилось около 140 тысяч книг, несколько сот наименований [8, с. 14]. Среди них были и музыкально-певческие, ненотированные и нотированные, причем с течением времени число последних, как и число людей, владевших музыкальной грамотой, возрастало. После принятия Иерусалимского устава в XV в. господствующее положение заняла нотированная певческая книжность.

Древнерусское певческое искусство уже в XI веке использовало заимствованные из Византии и переведенные на славянский язык тексты, выработало во многом собственную систему нотной записи – крюковую, сформировало свой репертуар нотированных книг – рукописных Стихирарей, Ирмологиев, Кондакарей, Миней, Триодей, Праздников, Параклитиков. Однако объем книжного наследия и его характер существенно различался в зависимости от территории – при митрополичьем или княжеском дворе или в затерянном в сельской глуши приходе. 

Интересно, что именно с периферийными городами, а не со стольным Киевом связаны самые ранние из сохранившихся певческих книг. По современным данным, из сохранившихся около 80 певческих книг XI – XIII вв. (не считая мелких фрагментов), нотированных и ненотированных, большая часть имеет северо-западное, Новгородско-Псковское происхождение. Из Новгорода происходят древнейшие списки Миней – Путятина (XI в., РНБ, Соф., № 202), сентябрьская, октябрьская и ноябрьская Минеи (1095-1097, РГАДА, ф. 381, № 84, 89, 91), в которых знаки нотации встречаются лишь изредка. О высоком уровне развития певческой культуры в северо-восточной Руси свидетельствуют Успенский (1207, ГИМ, Усп., № 9) и Троицкий (нач. XIII в., РГБ, Троиц., № 23) Кондакари, связанные с книгописанием Ростова Великого [2]. 

Преобладание устной традиции над письменной в данный период, характер сохранившихся рукописных памятников не позволяют выстроить точно локализованную картину бытования певческих книг. Однако общий характер культуротворческого процесса в средневековой Руси позволяет говорить о неоднородности, многослойности региональной геодинамики церковно-певческого искусства, когда местные условия, которые складывались по-разному на огромной территории государства, определяли и специфику музыкальной практики, и особенности певческой книжности (см. подробнее исследования по древнерусской музыкальной культуре З. М. Гусейновой, Н. В. Заболотной, Н. Б. Захарьиной, А. Н. Кручининой, И. Е. Лозовой, Н. С. Серегиной, частично рассмотрены нами [13]).

Все это позволяет сделать вывод о полицентризме как характерной особенности церковно-певческой культуры русского средневековья, определяющим фактором которого являлся «инновационный» центр, задающий направление дальнейшему и внутреннему (собственно художественному), и внешнему (культурному и пространственному) развитию. Реализация Киевом столичных функций сосредоточения и трансляции инноваций сопровождалась выделением среди остальной периферии отдельных центров, претендующих на выполнение аналогичных функций. 

Следует отметить, что аналогичные тенденции перехода от Киевского централизма к древнерусскому регионализму проходили и в других сферах художественного творчества – зодчестве, ремесле, изобразительном искусстве, книжном деле [12]. Таким образом, церковно-певческое искусство отразило общие культуротворческие и геодинамические процессы, свойственные данному этапу развития культуры средневековой Руси.

Список литературы 

1.     Книга Степенная царского родословия, содержащая историю российскую с начала оного до времен царя и великого князя Иоанна Васильевича, сочиненная трудами преосвященных митрополитов Киприана и Макария. Часть 1. Москва: При Императорском университете, 1775. 580 с. – URL: https://www.prlib.ru/item/417748.

2.     Лозовая, И. Е. Церковное пение / И. Е. Лозовая, Е. Ю. Шевчук // Православная энциклопедия. – Москва: Церковно-научный центр Русской Православной Церкви «Православная Энциклопедия». – 2000. 688 с. URL: http://www.canto.ru/index.php? menu=public&id=medieval.encyc2

3.     Макарий (Булгаков). История Русской Церкви: в 3 кн. / митрополит Московский и Коломенский Макарий (Булгаков). – Москва: Изд-во Спасо-Преображен. Валаам. монастыря, 1994–1996. 

4.     Металлов, В. М. Богослужебное пение русской церкви в период домонгольский по историческим, археологическим и палеографическим данным / В. М. Металлов. – Москва: печатня А. И. Снегиревой, 1912. – 349 с. 

5.     Полное собрание русских летописей. Т. 1. Лаврентьевская летопись. – Москва: Изд-во вост. лит., 1962. –578 с. 

6.     Разумовский, Д. В. Церковное пение в России (Опыт историко-технического изложения): в 3 т. Т. 1. / прот. Д. В. Разумовский. – Москва: тип. т. Рис у Мясницких ворот, 1867. – 136 с. 

7.     Разумовский, Д. В. Богослужебное пение православной греко-российской церкви. Теория и практика / прот. Д. В. Разумовский. – Москва: Тип. О. Гербе-ка, 1886. –172 с. 

8.     Сапунов, Б. В. Книга в России в XI–XIII вв. / Б. В. Сапунов. – Ленинград: Наука, 1976. –231 с. 

9.     Родченко, И. Г. Культура Валаамского монастыря в середине XIX в.: дис. … канд. культурологии / И. Г. Родченко. – Санкт-Петербург: СПбГУ, 2003. – 206 с.

10.   Симонов, Р. А. Роль Кирика Новгородца в культуре Руси: к 900- летию со дня рождения / Р. А. Симонов // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. – 2010. – № 4 (42). – С. 70–83.

11.   Соболевский, А. И. Образованность Московской Руси XV – XVII веков /

А. И. Соболевский. – Санкт-Петербург.: Тип. Имп. Академии наук, 1903. – 944 с. 

12.   Сущий, С. Я. Очерки географии русской культуры / С. Я. Сущий,

А. Г. Дружинин. – Ростов-на-Дону: Изд-во СКНЦСШ, 1994. – 575 с.

13.   Юдина, В. И. Регионализм в средневековом церковно-певческом искусстве. К истории изучения проблемы / В. И. Юдина // Человек. Культура. Образование: науч.образоват. и метод. журн. – Сыктывкар, 2013. – № 3 (9). – С. 94–103.

Публиковалось:  Восемнадцатый Славянский научный собор «Урал. Православие. Культура». Мир славянской письменности и культуры в православии, социогуманитарном познании : материалы междунар. науч.-практ. конф. / сост. И. Н. Морозова; Челяб. гос. ин-т культуры. – Челябинск : ЧГИК, 2020. – Стр. 269-276