Филология и богословие – ancilla или amica?

К вопросу о взаимоотношениях отраслей наук

Современные ученые рассматривают христианское богословие «как попытку христианского сообщества теоретически прояснить и осмыслить свое знание о Боге, мире и человеке»[1]. Это теоретическое осмысление в европейской истории осуществлялось с помощью философии и оформлялось в виде различных систем христианского знания. Поэтому традиционно под богословием понималось «систематическое изложение христианской веры или религии…»[2].

В широком смысле богословие есть ни что иное, как оставленные нам Церковью тексты: Священное Писание (Ветхий и Новый Завет) и Священное Предание (святоотеческие труды, акты соборов, каноны, богослужебные тексты, жития), а также связанные с ними другие тексты: апокрифы, хроники, летописи, предания и другие источники. Академическое богословие изучает эти тексты, практическое богословие использует эти тексты во время богослужений или само создает новые тексты: проповеди, молитвы, жития, богослужебные последования. В современной культуре научного мышления важным аспектом является возможность фиксации богословской мысли. Тот факт, что христианское богословие оставило нам не только изустное предание, но и множество письменно зафиксированных текстов, позволяет нам изучать богословие различных эпох, составлять схемы развития богословской мысли, говорить о единстве или отличии богословия Древней Церкви от современного. В любом случае богословы имеют дело с разного рода текстами. Следовательно, мы можем представить христианское богословие как своего рода единый многосоставный текст или метатекст.

Имея дело с текстами, богослов должен хорошо понимать, как устроен текст, как он функционирует, создается, каковы правила его анализа и интерпретации. Но в какой области знаний лежат эти компетенции? Какая наука изучает текст как таковой? Это, конечно, филология. Богослов лишь пользуется текстом, как фиксирующим Откровение материалом. А вот текст как таковой является предметом изучения филологии. И если икона – это богословие в красках, то собственно богословие – это богословие в слове, богословие как «высказывание Церкви на культурном языке»[3]. Неслучайно в настоящее время в области православного богословия активно высказываются люди с филологическим образованием: А.С. Десницкий, О.А. Седакова, М.Г. Селезнёв, В.М. Кириллин, протоиерей Леонид Грилихес. Поэтому богослову просто необходимо обладать рядом чисто филологических компетенций. Неслучайно в традиционном семинарском образовании учеба начиналась именно с филологических классов, где изучались языки, риторика, формировались основы речи, анализировались чужие и создавались собственные, пока еще учебные, тексты.

И действительно, в области изучения текста филология сделала очень многое. Мы знаем, как устроен текст, как отличить текст от не-текста, каковы критерии качественного текста, какую роль в тексте имеют сюжетные линии, образ автора, как можно интерпретировать текст, а как этого делать нельзя. Еще О.Э. Мандельштам говорил о необходимости «…научить всех грамотных читателей читать Пушкина так, как он написан, а не так, как того требуют их душевные потребности и позволяют их умственные способности»[4]. Огромное количество литературы посвящено структурному, когнитивному, текстологическому анализам текста, соотношению текста и контекста и т.п. И современное богословие многое и давно берет у филологии. Так, например, в библеистике имеется отдельный раздел «Текстология», практикуется использование частотных словарей, не говоря уже о номерах Стронга.

Если необходимость филологии для богословия не вызывает сомнений, то иногда в дискуссиях всплывает вопрос: а зачем нужно богословие филологам? Зачем познавшим тонкости строения текста знание богословских доктрин, когда сам текст перед ними? Ответ на этот вопрос простой: взаимодействие различных отраслей наук обогащает каждую отрасль и науку в целом. Самые интересные научные прорывы осуществляются на стыке наук. Невозможно грамотно анализировать текст, не желая знать, какое мировоззрение было в голове его создателя. Конечно, всегда есть повод попревозноситься над ближним. Но мне лично паритетные, равноуважительные отношения нравятся больше. Они продуктивнее. В поэзии, например, давно используются естественнонаучные термины и образы: абсолютный ноль, духовный вакуум, взаимное тяготение, положительный заряд и т.п. А уж как иногда филологи любят козырнуть цитатой из Священного Писания! Правда, ударения ставят порой совершенно невозможные. Так что богословие и теология, как и любое знание, только обогатят исследователя.

Все же кем приходятся друг другу филология и богословие? Этот вопрос нужно рассматривать в историческом контексте[5]. История отношений между религией и наукой позволяет выделить два образца. Первый связан с субординатистской концепцией, вскользь изложенной преподобным Иоанном Дамаскиным («Подобает же и царице пользоваться услугами служанок») и афористично сформулированной Фомой Аквинским: философия – служанка богословия. До открытия Коперника стандарты правомерности теоретического знания задавала теология, и потому наука пыталась встроить свои открытия в систему теологического знания.

Второй образец возник в ходе научной революции XVI– XVII вв. Это автономные отношения, где каждая наука занимается своими объектами исследования и использует собственную теоретическую аксиоматику и методологию. Право науки, в первую очередь естественных наук, обладать истиной было получено в результате долгой и упорной борьбы. Многие научные открытия тех веков встречали в первую очередь сопротивление в среде теологов. Речь, конечно, идет в основном об истории западной науки, но и в России в XVIII веке М.В. Ломоносов, совершивший открывший открытие мирового масштаба – наличие атмосферы на Венере, – был вынужден, защищаясь от обвинений в ереси, окончание своей научной работы  посвятить богословской апологетике, где и высказал знаменитые слова о том, что Бог дал человеку две книги[6]. Отголоском этой борьбы является явное сопротивление научной среды проникновению теологических идей, методов, представлений.

В настоящее время отношения между наукой и теологией продолжают оставаться в рамках второго образца отношений, хотя налицо явные попытки формирования третьего варианта отношений, когда теология будет находиться в субординации у светских наук. Это во многом связано с утвердившейся культурой научного мышления, когда правом на истину обладает только наука, а ученые стали своего рода новой жреческой кастой. Кроме того, сами теологи до сих пор не определили свое отношение к теологии, является она наукой, или нет. Как в западной теологии, так и в отечественной богословской среде нет единого мнения на этот счет. Тем не менее, такое сопоставление теоретической аксиоматики светских и богословских наук должно помочь богословию отчетливее сформулировать устоявшиеся подходы, методы, приемы в богословских исследования. Причем это касается не только академической богословской науки, но и практического пастырского богословия, так как ни теория без практики, ни практика без теории невозможны.

Что можно сказать в заключение? В науке есть такой принцип: обнаружил проблему – решай ее сам. Когда я преподавал в Хабаровской духовной семинарии, мы в учебный план внесли дисциплину «Анализ текста», цель которой – научить семинариста понимать чужие тексты и создавать собственные тексты. Дисциплина читалась на первом курсе полгода и давала хорошие результаты. Сейчас есть множество хорошей литературы, полезной для ознакомления при изучении богословских наук. Я лично порекомендовал бы следующие работы, которые и сам в свое время прочел по рекомендации преподавателей:

1. Солганик Г.Я. Стилистика текста. М.: Флинта; Наука, 2000;

2. Фуксон Л.Ю. Чтение. Москва-Берлин, 2014;

3. Солодилова И.А. Смысл художественного текста. Оренбург, 2004;

4. Тюпа В.Н. Анализ художественного текста. М., 2009.

P.S. 

Эта заметка родилась из небольшой дискуссии в фейсбуке после моего поста, посвященного дню филолога. Прочесть «как всё было» можно здесь: https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=3387331721312872&id=100001082334688

Публиковалось: ж-л "Встреча", №1 (41), 2021, Стр. 7-9