Городское сельское хозяйство – «за», «против» и «что делать»

Комментарий экономиста к статье "Умирающая архаика "

Сразу, чтобы не утомлять читателя, кого не заинтересуют многословные рассуждение о «за» и «против» идеи привязки сельского хозяйства к городам, и о том, с чего начать её реализацию, выскажу своё мнение «тезисно»:

1.

Идея имеет под собой веские основания, утверждать, что деревня перестанет вымирать, довольно сложно. Это противоречит наблюдаемым фактам и тенденциям. А, вместе с вымиранием деревни, угроза голода будет, конечно, нарастать, это не «страшилка», а вполне логичное заключение. И надо решать эту проблему, действуя на опережение. Автор предложил путь решения, оригинальный, но, по-своему, вполне естественный и закономерный – можно сказать, диалектичный. Ведь это «реанимация» деревни «на новом витке спирали». Это превращение, но не деревни в «маленький город» (что невозможно), а города – в «большую деревню». 

2.

В то же время, её успех представляется возможным только для малых и средних (с населением до 500 тыс., максимум – до 1 млн. человек, в зависимости от местных условий) городов. Проблема не только в вымирании деревни «в пользу» города, но и малых городов «в пользу» крупных. Таким образом, идея реализуема только в комплексе с развитием городской «провинции», что необходимо и само по себе. 

3.

Вероятно, лучше всего (конечно, при наличии государственной воли) для начала попробовать её в экспериментальном режиме, на нескольких городах с населением до 100-150 тыс. человек, расположенных в разных регионах и природных зонах. «Подтянуть» сельское хозяйство к ним и предложить местным жителям поработать «городскими крестьянами».

4.

Следует иметь в виду жёсткую сезонную привязку сельскохозяйственных работ – прежде всего, в растениеводстве, и требования к размещению производств. В результате для растениеводства предложенная схема далеко не всегда выполнима, и выходом может стать лишь вахтовый метод работы. 

5.

Новую идею нужно пробовать и развивать параллельно с тем, что уже есть. У нас и так хватало тотальных перестроек, «плавно переходящих» в «катастройки», что, в общем, упоминает и автор идеи. Надо быть осторожнее с предложениями «ликвидировать» что бы то ни было, хоть и «бесперспективное». Пока есть, теоретически, возможность, пробуя один путь, не перекрывать другие. И посмотреть, какой окажется лучше. Тем более, если тут «замешана» диалектика, то многое будет складываться «естественным путём», т.е. предложение можно рассматривать и как прогноз. Кроме того, есть основания считать, что и «классическая» деревня, всё-таки, выживет, пусть и в сокращённом виде. Поэтому «хоронить», тем более - «добивать» её никак не стоит. Скорее, нас в итоге выручит не какой-то универсальный рецепт, а сочетание разных укладов хозяйства, «цветущая сложность».  Сразу же можно сказать, почему именно в небольших городах хорошие предпосылки для начала решения этой задачи, пока на опытной стадии. 

Ситуация с земельным фондом там менее остра. Грубо говоря, там всё не так ещё «распилено» и «схвачено», нет того рынка и таких цен, что, например, в Подмосковье. Там проще что-то «перекроить». Тем более, структура земельного фонда и так ближе к той, что предлагает автор. Так сильно «кроить», наступая на чьи-то очень «серьёзные» интересы, подкреплённые большими деньгами и высокими связями, не придётся.В «глубинке» поля и пастбища и так начинаются непосредственно за городской чертой. При этом, претензии на использование пригородных земель под строительство существенно ниже. Во-первых, люди беднее, ниже спрос. Во-вторых, многие до сего дня живут в собственных домах, и дача им, в отличие от москвича, бывает просто не нужна. Есть свой дом с участком, садом, огородом. В таком городе и воздух чище, и зелени больше, чем в мегаполисе. А в городской речке можно (пока) купаться, ловить рыбу и есть её без риска для жизни. Лес – тоже бывает за околицей, на лесную прогулку, за грибами или даже на охоту порой можно и пешком выбраться. 

Многие «провинциалы» - это, в значительной мере ещё те самые «мещане - почти что те же крестьяне», и экономически, и культурно. 

И в этих городах, как уже говорилось, ниже доходы, а также выше безработица. И выше её угроза. Нередко такие города и городки зависят от нескольких (а то и одного) градообразующих предприятий. Встанет одно – полгорода (или весь город) останется без источников дохода. В итоге – та же, по большому счёту, бесперспективность, что и в деревне. Кто пошустрее – едет в большой город, кто ломается – тот спивается. А окрестные сёла так же вымирают, и зарастают поля. 

Так что, если жителям небольших городов для начала просто предложить поработать такими «городскими крестьянами» за «нормальные», как говорится, деньги, то желающие найдутся. Тем более, и место работы будет не дальше или немного дальше, чем ближайший завод и другие потенциальные места работы в городской черте. 

А дальше конечно, надо развивать такие города комплексно, иначе конкуренции с мегаполисами они всё равно не выдержат. 

Теперь рассмотрим подробнее сильные и слабые стороны предложения. Оно, безусловно, заслуживает внимания и имеет под собою веские основания. Деревня и правда вымирает, будучи, с точки зрения человека, «заражённого» современной культурой, «неконкурентоспособной» по отношению к городу по целому ряду позиций. Кроме того, предложение «перенести» деревню в город «диалектично». Это возвращение к старому «на новом витке спирали». Ведь деревня устроена именно так. В центре её – дома, то есть «собственно» деревня. Вокруг же – поля, пастбища, сенокосы, дикие угодья. То бишь, речь идёт о превращении города в «большую деревню», окружённую сельскохозяйственными угодьями и с сельскохозяйственной трудовой специализацией части жителей. Тем более, нельзя не согласиться с автором в том, что деревню в «маленький город» всё равно превратить не получится. 

Таким образом, идея даже укладывается в «общие закономерности социально-экономического развития», так сказать, в соответствии с «основоположниками». Что дополнительно усиливает её. 

Эта идея также «тёплая», что придаёт ей привлекательности. «Дети асфальта» станут ближе к земле. Чудятся ароматы свежевспаханной земли, свежескошенных трав, свежевыжатого подсолнечного масла и собранных плодов, веющие над городами, изгоняющие бензиновую вонь, делающие людей добрее, радостнее и ближе друг другу, смягчающие жестокий дух «каменных джунглей». 

Наконец, подобные идеи просто необходимы в контексте общего поиска выхода из надвигающегося жесточайшего кризиса. Его можно называть кризисом капитализма или даже кризисом цивилизации. Это тупиковый путь, и надо искать другие, вероятно, нестандартные ходы. То есть данная идея, как минимум, плодотворна и даёт толчок подобному поиску. 

В то же время, универсальных общественно-экономических панацей, как и вообще панацей, не бывает. Любое средство, как известно, применимо ограниченно, а также работает в связке с другими, а, «отдельно взятое» может привести, напротив, к ухудшению. Эти общие соображения действуют и по отношению к предложенному. 

Во-первых, данное предложение может заработать только в связке с политикой, направленной на развитие малых и средних городов. Ведь проблема простирается ещё дальше. Не только деревня «неконкурентоспособна» городу, но то же можно сказать и о малых городах относительно больших. И миграционные потоки идут не только от деревень к городам, но и от районных центров к областным, а от областных центров – к столичным гигантам. Дело идёт к тому, что почти всё население России будет сосредоточено в 10-20, пусть 50 крупнейших городах. Это, возможно, некоторое преувеличение, но не «фантастика».Население Москвы оценивается в 10 млн., а это 7% населения России. Но это «постоянное» население т.е. те, кто в Москве «прописан». А в каждый конкретный момент времени в Москве находится 20 млн. человек. При этом каждый крупный город, будь то Санкт – Петербург, Нижний Новгород, Екатеринбург, Новосибирск и ряд других выступает некоей «Москвой» для свого региона. Население России сейчас – это всего лишь 15 таких городов, как Москва. И всего 30 таких, как Санкт – Петербург. И всего 100 таких, как Нижний Новгород или Новосибирск. Всего же в России 13 городов с населением 1 млн. и выше, и живёт в них уже 25-30 млн. человек, т.е. 20% населения страны. Это если считать только постоянное (точнее, «аккредитованное») население этих центров. И это без учёта «городов – спутников». Т.е. по сути эти 20% уже можно довольно смело умножать на 1,5-2. 

Т.е. опустевшая Россия, где почти весь народ «жмётся» в паре-тройке десятков агломераций может стать не фантастической антиутопией, а вопросом ещё нескольких десятилетий. Если процесс и правда не будет остановлен голодом или, как минимум, экономическим кризисом. 

Замечу также, раз автор приводит и культурологические аргументы, что снобизм по отношению к «провинциальным городишкам», к «тоске» провинциальной жизни не меньше, чем к деревне.Неким «символом» и персонажем анекдотов стал «Урюпинск». Для тех, кто вдруг не знает, скажу - это реально существующий, без кавычек, город с населением 40 тыс. человек в Волгоградской области.

Ну ладно, сравнительно маленький Урюпинск. А теперь я тоже процитирую классику:«в деревню, к тётке, в глушь, в Саратов!»

 Это как понимать? Саратов же далеко не Урюпинск и никогда им не был. Это нечто раз в 20 большее. И расположен Саратов совсем не в заполярье. Однако мы видим то же «третирование» его как «глуши» и даже «деревни». Вероятно, всё, что не Москва и не Питер – «деревня». 

Так не только деревни опустеют, но и не самые большие города просто исчезнут с лица русской земли, не выдержав общественного презрения. 

Так вот, а при концентрации основной части населения в больших городах схема привязки сельского хозяйства к городам не реализуется. Это показывает простой расчёт потребности в сельскохозяйственных площадях. 

Возьмём ту же Москву с её 10 млн. человек. Для того, чтобы прокормить одного человека, нужно не менее 1 га сельскохозяйственных угодий.Реально же, надо делать поправку на далеко не лучшие почвенно-климатические условия средней полосы, на то, что часть площади надо отдавать под инфраструктуру и промышленность, на то, что не всякая земная поверхность пригодна для сельского хозяйства вообще. С учётом этого, «сельскохозяйственный пояс» вокруг Москвы надо создавать из расчёта не менее 2 га/чел. 

Общая же площадь используемой пашни в России – более 100 млн. га, а сельскохозяйственных угодий в целом – более 160 млн. га, т.е. получается более 1 га «чистой» сельскохозяйственной площади на человека. Точнее данные можно посмотреть, например, на официальном сайте Росстата:tp://www.gks.ru/bgd/regl/b08_11/IssWWW.exe/Stg/d02/15-01.htm

Да, можно говорить, что наше сельское хозяйство технически отстало, а внедрение современных технологий позволит обходиться меньшими площадями. Однако при нашей нынешней производительности мы же не обеспечиваем себя полностью продовольствием, значительная часть его – импорт. Кроме того, совершенствование технологий означает рост затрат на единицу произведённой продукции. Наконец, сравним с «развитыми» странами, сопоставимыми с нами по размерам и условиям:

Заметим – это только пашня. Таким образом, реальная величина, необходимая нам для полноценного пропитания - не менее 1,5 га сельхозугодий на человека. Условно говоря, как в Канаде, по сути, идентичной России по своим природным условиям.

Но оставим даже 1 га на человека. Для 10 млн. человек нужно 10 млн. га или 100 тыс. кв.км. Для сравнения – вся площадь Московской области составляет 40 тыс. кв.км. Такого рода «пояс», обеспечивающий Москву продовольствием, представлял бы собой круг с радиусом 178 км, т.е. он покрывал был всю территорию Московской области и доходил бы до Твери, Ярославля, Владимира, Рязани, Тулы, Калуги. Представьте себе москвича, едущего утром на работу пахать землю в район Твери. А много ли доверия вызовет еда, выращенная «под боком» у такого источника загрязнения, как мегаполис?

Кстати, это неплохая иллюстрация «паразитарности» мегаполиса, того, как много он создаёт проблем, сколько транспорта ежедневно движется за сотни и тысячи километров, чтобы его прокормить, создавая дополнительную большую нагрузку на территорию. 

И как он, в то же время, уязвим. Как он зависит от поставок самого необходимого – еды, производящейся на большом удалении от него. И рациональны ли мегаполисы с точки зрения общего эффекта для хозяйства? Вряд ли, и градостроительство, идущее по пути «распухания» и без того больших городов – путь тупиковый.

Ситуация, однако, заметно меняется, если мы возьмём город с населением в 10 раз меньше - 1 млн. Для иллюстрации, это такие города, как Ростов-на-Дону, Челябинск, Уфа. То есть города вполне «респектабельные», «цивилизованные». Итак, чтобы прокормить город – «миллионер», нужен 1 млн. га. Это 10 тыс. кв. км, или круг радиусом 56 км. Это уже, в общем, более или менее приемлемое расстояние для поездок на работу при условии хорошо развитой транспортной сети. Но тоже «на пределе». Тем более, 1 га/чел., как было показано выше – величина для России заниженная. 

Заметим, что ряд городов – северных, в первую очередь, кормить себя не смогут в принципе, сколько ни распахивай окрестную тундру, тайгу и сопки, так что на «сельскохозяйственные города» возлагается задача не только самообеспечения, но и поставок продовольствия на «большой» рынок. 

Таким образом, «пороговой» численностью населения города, потенциально превращаемого в самообеспечивающую, тем более – экспортирующую, «большую деревню», можно считать что-то около 500 тыс. человек. Такой город потребует, из расчёта 1 га/1 чел., сельскохозяйственный пояс радиусом 40 км.

А, чтобы место работы располагалось на расстоянии не более 20 км, население города, исходя из 1 га/1чел., не должно превышать 125 тыс. человек. 

Данное расстояние уже можно считать допустимым, учитывая даже нынешнее фактическое состояние нашей транспортной сети. Так что, из этих соображений, несколько именно 100-150-тысячных городов можно было бы избрать «испытательными полигонами». 

Но, чтобы такие «малые города - большие деревни» могли кормить всю страну, их должно быть много. Если они будут хиреть, как сейчас, ничего не выйдет. 

Таким образом, чтобы получилось «городское сельское хозяйство», нужно и движение во встречном направлении – «рассредоточение населения» путём развития городов численностью до сотен тысяч и, по возможности, «разукрупнение» мегаполисов. Надо сказать, что более равномерное распределение населения (естественно, с поправкой на природные условия) лучше и для экономического развития страны в целом. 

Точно так же, заметим, как лучше для экономики и более равномерное распределение доходов (разумеется, «при прочих равных»). Честно говоря, я не понимаю, почему этот мощный козырь не используют «левые». 

Дело в том, что это утверждение выводят математически (например, через формулы распределения энтропии, хотя можно найти и более простые способы), но его можно обосновать на некоторых наглядных примерах.

Очевидно, что экономический рост создаётся, прежде всего, производством товаров массового спроса, а не «эксклюзивными» предметами. Едой и одеждой, а не ювелирными украшениями и яхтами.

Чем равномернее распределён совокупный доход, тем выше платежеспособный спрос именно на массовые товары: продукты питания, одежду, жильё (не роскошное, а просто приемлемое), образование (также не Оксфорд, а что-то «попроще»), автомобили (также не «Ягуары», а что-то «среднего класса»). 

В свою очередь, платежеспособный спрос на товары стимулирует их производство, и наоборот – его отсутствие вызывает сворачивание производства. 

Мы уже столкнулись с этим в 90-е годы, когда общенациональный «пирог» был «разрезан» настолько неравномерно, что многим перестало хватать просто на жизнь. Отсутствие платежеспособного спроса спровоцировало падение производства насущно необходимого, общий объём производства и ВВП падал. При этом отдельно взятый рынок, например, «мерседесов», напротив, рос. 

На распределение доходов можно посмотреть и с позиций диверсификации рисков, что на народный язык переводится как «не клади все яйца в одну корзину». Чем больше «корзин», тем надёжнее. 

Если же говорить о равномерности распределения населения по земле, то здесь также есть ряд преимуществ, например:

• с точки зрения отдачи от земли – человек стремится туда, «где лучше», но где лучше, как правило, для возделывания земли требуется меньше народу;
• с точки зрения нагрузки на землю – избыточное население создаёт избыточное же загрязнение;
• с точки зрения рисков – регион может стать зоной бедствия и, чем больше народу там живёт, тем, соответственно, больше его и пострадает.

Итак, предложение о переносе сельского хозяйства к городам возможно только вместе с развитием малых и средних городов, вместе с принципиальной «ставкой» социально-экономического развития на них, а не на концентрацию народа в мегаполисах и агломерациях.  Во-вторых, серьёзной проблемой в данном случае становится сезонный характер сельского хозяйства. Сельское хозяйство жёстко привязано ко времени года. Прежде всего, это относится к растениеводству. Это не городская служба, где работник приходит в 9.00 и уходит в 18.00, и так круглый год с месячным отпуском, как правило – летом.

В наших условиях сельскохозяйственные работы начинаются в марте – апреле и практически полностью завершаются в сентябре – октябре. Пиковые нагрузки приходятся на середину - конец весны (вспашка и посев яровых) и конец лета (уборка яровых и озимых и посев озимых).

И работать в этот период, особенно в пиковые нагрузки, надо не 8 часов, а от восхода до захода солнца. Иначе просто не успеть. А вот зимой практически «делать нечего». 

Не случайно обычной практикой на Руси ещё со времён Московского царства и вплоть до начала 20 века было, когда мужик летом - крестьянин, а зимой – рабочий. Зимой, конечно, в деревне тоже есть работа, но с ней могли справиться и женщины с детьми. 

Отдельная ситуация в животноводстве. Здесь работа круглогодична и более похожа на заводскую. Однако ведь тоже не с 9.00 до 18.00. За скотиной, так или иначе, надо смотреть круглые сутки или, как минимум, с раннего утра до позднего вечера. 

Всем, пожалуй, известный бытовой пример. Утром надо подоить корову в 4.00 – 5.00. А вечером – около 18.00-19.00. Это 14-часовой рабочий день? Для деревенской доярки, доящей свою корову или коров на близлежащей ферме – нет. Поскольку между утреней и вечерней дойкой она может прийти домой, отдохнуть, заняться какими-то своими делами. 

А, если это «городская доярка», едущая на работу за несколько десятков км? Тут только один выход – прекрасно работающий транспорт и никаких пробок. Чтобы путь от работы до дома занимал, к примеру, полчаса, не больше. И то в этом случае ей придётся проводить в дороге 2 часа ежедневно. Тоже своего рода «пороговая» величина. Другой вариант – две смены, утром работают одни, вечером – другие. Но это увеличение обслуживающего персонала вдвое в пересчёте на 1 корову. 

Не говоря уже о том, что теряется фактор личного общения и отношения между человеком и скотиной. Этого математически уже не просчитаешь, но он очень важен, в том числе – для количества и качества продукции. 

Так что тут выход один – «животноводческий пояс», всё равно, должен быть как можно ближе к месту жительства работников животноводства. Кстати, он и должен располагаться ближе к потребителю, т.е. к городу – продукт скоропортящийся, наиболее востребованный свежим, хранение и консервация дороже и сложнее, чем у зерна и других продуктов растениеводства. Отсюда следует неизбежная удалённость пашни от города. Непосредственно за городской чертой, когда возможно – в пределах города, надо размещать промышленные предприятия, далее – животноводческие комплексы. Тогда пашне придётся отвести место ещё дальше. 

Таким образом, доступ к полю становится ещё сложнее. И выходом может стать только вахтовый метод работы. 

Заметим, что работа крестьянина в определённом смысле очень сходна с работой, например, геолога – летний полевой сезон (так, кстати, и называется на профессиональном геологическом сленге – полевой сезон) и зимние камеральные работы. Или, например, с работой на месторождениях полезных ископаемых – именно вахтовым методом. Высокие зарплаты в этой отрасли отчасти связаны с необходимостью компенсировать людям периоды «вынужденного безделья». При этом, зимой всё равно кто-то должен быть «на хозяйстве». Охрана, текущий ремонт, подготовка к летнему сезону. 

Собственно, традиционный крестьянин в то время, когда главным транспортом были собственные ноги, и так работал вахтовым методом. В страду, в сенокос случалось и не бывать дома по нескольку дней, ночуя на месте работы. А общий вывод отсюда один – работнику сельского хозяйства, «городскому крестьянину» нужно платить не меньше, чем геологу или буровику. Иначе он работать в сельском хозяйстве просто не будет, не сможет и не захочет. И, в целом, надо использовать опыт данных отраслей. 

Конечно, сельское хозяйство в итоге будет очень дорогим. Оно вряд ли будет себя окупать и потребует больших дотаций государства. Однако при угрозе голода на это можно или, точнее, придётся пойти. В конце концов, «хлеб – всему голова», ради него можно отказаться от каких-то, не столь жизненно важных вещей. Лишнее, если потребуется, нужно жёстко ограничивать. И это относится не только к игорному бизнесу и т.п. явному «антитовару», но и к потребительским товарам не первой необходимости. В частности, мы очень радуемся (пока?), что наладили ряд сборочных производств иномарок на территории России. А что, тракторов мы уже достаточно производим? Нет, и их количество на единицу пашни у нас и так на порядок меньше, чем в западных странах, и при этом продолжает сокращаться. А ведь на иномарки «оттягиваются» примерно те же ресурсы – и сырьё, и материалы, и труд людей определённой квалификации, что могли бы быть пущены на производство сельскохозяйственной техники. 

В то же время, снизить затраты можно именно «дедовским» способом. Производство продуктов питания - единый комплекс, включающий не только полевые работы, но и сельскохозяйственное машиностроение, производство удобрений, транспортировка и сбыт продукции и т.д. 

«Городскому крестьянину», занятому летом в поле, зимой можно (или даже нужно) гарантировать работу, прежде всего, в этих отраслях. Так что не придётся возмещать зимнее безделье – его не будет, кроме того – заработает очень важный человеческий фактор. Человек видит весь путь своего продукта и участвует в его создании на разных стадиях, снижается отчуждение человека от труда и его результатов, наконец – он просто становится лучшим профессионалом. 

 В-третьих, всё же не стоит окончательно «хоронить» деревню, и не надо забывать принципа «не навреди». 

Деревня не вымрет до конца никогда. Есть несколько категорий людей, которые там останутся даже при нынешнем положении вещей. Тем более – если, всё-таки, через развитие инфраструктуры сделать деревенское житьё легче. Первая категория – просто консерваторы, - люди, которых ни «соблазны», ни темп жизни городов не привлекают. Не обязательно это какие-то пассивные спивающиеся неудачники. Это просто люди, предпочитают деревенский образ жизни. Такие есть. 

Вторая категория – назовём её «староверами», - люди, традиционно, прежде всего – в силу веры, не признающие цивилизации и считающие её блага, в лучшем случае – бессмысленным баловством. На самом деле значительная часть этой группы – именно староверы без кавычек. В последнее время СМИ сообщают о переселении духоборов из Грузии в Тамбовскую область, см., в частности, здесь:http://www.regnum.ru/news/936909.html

Эта информация важна именно для иллюстрации. Духоборов, возвращающихся из Грузии, может набраться всего несколько тысяч, но у нас хватает и своих староверов, в кавычках и без, которые никуда и не уезжали. 

Это, безусловно, хорошие, крепкие, крестьяне. Если протянуть им инфраструктуру и дать, как сейчас говорят, «длинные деньги», они способны внести серьёзный вклад в пропитание страны. 

Сколько их, сколько может набраться людей первой и второй категории – отдельный вопрос. Интересно, кто-нибудь может на него ответить, кто-нибудь когда-нибудь исследовал его??? А ведь он очень важен – именно для понимания перспектив сохранения крестьянства и определения наиболее перспективных групп крестьян, которым, как раз, есть смысл помогать в первую очередь, и которых было бы крайне глупо «ликвидировать». 

«Навскидку» можно рассчитывать, что всего этих людей – до нескольких процентов населения, - допустим, 3-5%, и в этом случае они способны, при соответствующем развитии агротехнологий, обеспечить производство значительной части сельскохозяйственной продукции. 

Всего же, если верить Росстату, в России:

• более 17 млн. личных подсобных хозяйств (http://www.gks.ru/bgd/regl/b08_11/IssWWW.exe/Stg/d02/15-07.htm);
• более 250 тысяч фермерских хозяйств (http://www.gks.ru/bgd/regl/b07_13/IssWWW.exe/Stg/d04/14-13.htm).

В настоящее время, на них приходится более 56% общего объёма производства сельскохозяйственной продукции (остальное – на «сельскохозяйственные организации», т.е. бывшие колхозы и совхозы):

http://www.gks.ru/bgd/regl/b08_11/IssWWW.exe/Stg/d02/15-03.htm

в т.ч. почти половина – именно на личные хозяйства («хозяйства населения»). Доля фермерских хозяйств невелика – всего 7%, хотя постепенно растёт. 

Т.е. число занятых в сельском хозяйстве, всё-таки, не позволяет говорить о смерти крестьянства. Всего же соотношение городского и сельского населения – 73%/27% http://www.gks.ru/bgd/regl/b08_11/IssWWW.exe/Stg/d01/05-01.htm ), т.е. в сельской местности живёт более 38 млн. человек, что примерно соответствует и оценке количества хозяйств. Дело ещё в том, что часть личных хозяйств находится в населённых пунктах, классифицируемых как города и посёлки городского типа. Как уже говорилось, часть людей, местами значительная, там живёт в собственных домах с участками.

Конечно, общей цифры по стране в целом, без возрастной и региональной структуры, недостаточно. Во-первых, в средней полосе России доля сельского населения существенно ниже. Во-вторых, село за последние десятилетия сильно «постарело», а общая цифра включает и пенсионеров. Однако и с этими поправками получается пока не так уж плохо.

При этом, сельскохозяйственное производство более, чем наполовину обеспечивается «малыми формами». Которые можно, не разобравшись, объявить «бесперспективными» и подлежащими «ликвидации». 

Автор привёл хороший пример – о ликвидации «бесперспективных деревень» в 70-е гг. 20 в. Дело в том, что до начала этой кампании в небольших деревнях, объявленных «бесперспективными», что-то производилось. После ликвидации их жители, «укрупнённые» в больших посёлках, там не задерживались, мигрируя дальше, в город. 

С одной стороны, это подтверждает правоту автора. С другой же стороны, пока этих людей не трогали, они никуда и не уезжали. И мы можем предположить, что, если бы этой кампании вовсе не проводилось, в сельской местности народу жило бы больше, и объём сельскохозяйственного производства сейчас был бы выше. 

Может быть, правильнее было бы, наоборот – по возможности, тянуть инфраструктуру и в «медвежьи углы»? Глядишь, и «неперспективная» деревня стала бы «перспективной».

Разумеется, электрификация, газификация, дорожное строительство – всё это большие затраты. И тянуть инфраструктуру «в никуда» - непозволительно дорогое удовольствие. Конечно, тут нужна разборчивость. Тем не менее, её надо проводить и в «глухомань», как минимум, ради трёх категорий людей:

• тех, кто, всё-таки, останется (а также станет, эту тему ещё затронем) крестьянином;
• дачников;
• туристов.