Официальные документы неизбежно содержат те или иные идеологические матрицы, пытающиеся воздействовать на аудиторию, к которой эти документы обращены. Иногда полезно проанализировать приёмы, с помощью которых оказывается это воздействие, а также разобраться, что послужило причиной очередной идеологической атаки. В мире идеологии допустима аргументация «от будущего». Если сегодня искомого не наблюдается, можно предположить, что оно обнаружится завтра. Вера в то, что будущее разрешит проблемные вопросы, не находящие разрешения в настоящем, - одно из свидетельств идеологической верности.
Научное мировоззрение, увы, не свободно от идеологического компонента. Присутствующая в некоторых научных теориях апелляция к будущим аргументам как раз и является ярким и несомненным свидетельством проникновения идеологии в науку. Наиболее масштабное такое проникновение носит название эволюционизма.
Эволюционная теория не имеет надёжной фактологической базы. Иные дыры в фактологии настолько значительны, что заставляют задуматься о допустимости самой теории (например, тревожащее ещё Дарвина отсутствие нужного количества переходных форм). Проблема решалась с помощью аргументации от будущего – грядущие исследования были призваны расставить всё по своим местам и подтвердить правильность эволюционного учения. Однако время шло, а ситуация с фактическим подтверждением качественно не менялась. В результате стала накапливаться теоретическая усталость. Аргументы от будущего в чисто идеологической сфере могут работать довольно долго, но в науке есть своя специфика. Наука требует прогресса познания. Если в рамках той или иной теории идёт накопление подтверждающих теорию фактов, то, пусть даже доказательство по-прежнему ещё зияет лакунами, всё в порядке, процесс развивается правильно. Но если фактологического прогресса нет, то это может стать поводом для подозрений. Именно так и получилось с эволюционизмом. Эволюционная теория с каждым годом становится всё более подозрительней.
Однако эволюционизм – не просто система научных взглядов. Его функционал гораздо шире. С помощью теории эволюции из европейской культуры было элиминировано христианство. Стихийный атеизм мог существовать, конечно, и без понятия эволюции, но именно эволюция позволила создать логически выстроенную картину мира, в которой не нашлось места Богу. Стоит объявить эволюционную теорию ошибкой, и всё здание научного атеизма рассыплется. Атеистам придётся опять заняться богоборчеством, включив Творца всего сущего в рамки своего дискурса. Пока же теория эволюция ещё считается полноценной научной теорией, Бога можно оставить за пределами комплекса научного знания, сделав из религии частное проявление свободы воли для не очень научно подкованных людей. Поэтому современному атеистическому человеку никак нельзя расстаться с эволюционизмом. И если аргументация от будущего перестаёт выглядеть убедительной, необходимо найти новые средства убеждения.
В этом ключе весьма показательна резолюция Парламентской Ассамблеи Совета Европы от 4 октября 2007 года за № 1580 «Опасность креационизма для образования». Итак, согласно этой резолюции креационизм опасен. Чем же? По преимуществу тем, что критикует эволюционизм как ложное учение. Общая мысль резолюции – нельзя допустить даже мысли о методологическом равенстве креационизма и эволюционизма. Эволюционизм – научен, креационизм – нет. Поэтому эволюционизм надо преподавать в школе, креационизм – ни в коем случае.
Для россиянина высказывание политического института по поводу научных теорий исторически узнаваемо. Вспоминаются труды товарища Сталина по вопросам языкознания, партийные резолюции о буржуазности генетики и кибернетики. Мы понимаем, что это может быть серьёзно. Но если на миг забыть об истории, становится смешно. Какой ещё научной теории требуется политическая поддержка? Какие ещё факты нуждаются в декларировании с высокой трибуны для придания большего веса? ПАСЕ утверждает, что «теория эволюции.. основывается на фактах» (п.9), что «эволюция работает везде» (п.15). Для того чтобы ощутить абсурдность подобных тезисов, подставьте на место эволюции, скажем закон всемирного тяготения и представьте себе политика, говорящего подобные фразы. Думается, такое выступление стало бы последним в его карьере. Политик, говорящий банальности такого уровня, просто немыслим. В случае же с эволюцией – это не банальности, а лишь мнение одной из сторон, что как раз наилучшем образом демонстрирует слабость позиций эволюционной теории.
Хотя в резолюции ПАСЕ то и дело поминается эволюция, посвящена она вроде бы не ей, а креационизму. Самая лучшая защита – это нападение. Когда накапливаются внутренние проблемы, найди врага. И вот враг найден, но не конкретизирован. Резолюция не даёт определения креационизму. Что это такое – просто мировоззренческая концепция, трактующая многообразие сущего как результат акта Творения? Тогда чем это отличается от буквального прочтения Библии и, соответственно, от самой незатейливой христианской веры? В то же время в резолюции делается оговорка, что «креационизм утверждает, что он основывается на научной строгости» (п. 10). Неудивительно, что «креационизм внутренне противоречив» (п.9). Если не дать явлению чёткое определение, то можно включить в него совершенно разные вещи, в этом случае противоречивость объекта недобросовестным исследователем программируется заранее.
Резолюция содержит описание методологии креационизма, выдержанное в крайне негативном ключе, местами переходящее в гротеск (п.10): «креационисты оперируют тремя типами утверждений: - чисто догматическими;
- заведомо искаженным цитированием научных положений, порой иллюстрируемым удивительными фотографиями;
- мнениями более-менее известных ученых, большинство из которых не являются специалистами в данной области».
Фраза о «заведомо искаженном цитировании» звучит настолько презрительно, что в результате креационизм должен восприниматься как что-то совершенно далёкое от науки и явно недостойное. Эта фраза удачно занимает центральное положение, поскольку остальные упрёки в адрес креационизма выглядят более невинно. Важным моментом манипуляции мнением читателя является окончательность предложенной типологии. По мнению авторов резолюции, существуют только три вышеуказанных типа креационистских утверждений. Соответственно, любое креационистское высказывание должно быть отнесено к одному из типов, предположить что-либо другое резолюция не позволяет.
В действительности же под креационизмом следует понимать интеллектуальную деятельность, призванную подтвердить библейское учение о Творении научной аргументацией. Естественно, желание «научной строгости» заложено в креационизме, как говорится, «по определению». Также смешно пенять креационизму за догматические утверждения, поскольку сопоставление с догматикой научных данных является основной задачей креационизма. Не будь таких утверждений, не было бы и обсуждаемого явления (креационизма).
К сожалению, креационистские модели действительно часто не выдерживают критики. Причин тут много – как недостаточная научная подготовка креационистов, так и ориентация господствующей научной парадигмы на эволюционизм, а это значит, что все существующие факты имеют традиционное эволюционистское истолкование; ищутся только такие факты, которые укладываются в эволюционную теорию; эволюционная наука отлично финансируется и имеет развитую институциональную сеть (научные учреждения, сообщества, специальные издания и т.п.). Всего этого у креационизма нет, и потому он пока очевидно проигрывает.
Но резолюция ПАСЕ находится за пределами научной дискуссии. Попытки включить в её текст элементы научного обоснования не очень-то убедительны. Нарисованная картина тотального эволюционного процесса - «от возникновения в результате чрезмерного использования антибиотиков в медицине устойчивых к ним бактерий до появления в результате неумеренного применения пестицидов в сельском хозяйстве не реагирующих на них насекомых» (п. 15) - демонстрирует как раз скудость доказательной базы эволюционизма. Оба названных явления фиксируют закрепление негативного признака в результате целенаправленного воздействия человека. То, что внутривидовые изменения возможны, не отрицает ни один креационист. История человечества включает в себя помимо всего прочего и выведение различных пород домашних животных. Указанные в резолюции ПАСЕ примеры эволюции – явления того же порядка, разве что состоявшиеся вопреки желанию человека, хотя и не без его помощи. К проблеме межвидовой эволюции или как ещё говорят «макроэволюции» эти факты не имеют ни малейшего отношения.
Атака на креационизм относится исключительно к идеологии и построена на довольно примитивном манипулятивном приёме. Жертве манипуляции предлагается исходить из жёсткой дихотомии – либо эволюционизм, либо креационизм. Возможность иной позиции не предусматривается. Поскольку креационизм не может предъявить убедительной научной модели, креационистский вариант отвергается. Таким образом, логически утверждается истинность эволюционизма. Иллюзия неизбежного логического вывода в пользу эволюционизма прикрывает тот факт, что и эволюционная модель не работает. При этом разумная критическая позиция как бы оказывается неуместной.
А ведь сильная сторона креационизма как раз заключается в критике эволюционной теории. Именно поэтому креационизм должен быть скомпрометирован и исключён из научного дискурса как единое целое, без допущения рассмотрения частностей, чтобы эта убедительная критика не была обнаружена.
Однако авторы резолюции не считают нужным принимать вид бесстрастных арбитров в споре науки и «лженауки». Резолюция эмоциональна. Более того, она специально рассчитана на эмоциональное восприятие. Целый ряд тезисов выстроен таким образом, чтобы напугать человека, воспитанного в европейской культурной традиции.
Например, утверждается, что «креационизм может стать угрозой правам человека» (п. 2) Каким образом научная аргументация акта Творения может угрожать чьим-то правам? Вероятно, предполагается, что, высказав предпочтение креационизму перед эволюционизмом, человек будет стремиться соответствовать нормам религиозной морали. А насаждаемые «свободы» этой морали противоречат с каждым годом всё больше. Таким образом, авторов резолюции страшит не столько собственно креационизм, сколько готовность людей следовать традиционной морали. Столь любимая в Европе толерантность хороша и приемлема, когда она прилагается к тому, что традицию разрушает, но от неё сразу же готовы отказаться, если какая-то часть общества готова вернуться к следованию традиции. В пространстве, задаваемом резолюцией, верующий человек не имеет права пытаться апеллировать к научным данным. «Необходимо отделять веру от науки» (п. 1). Здесь это означает не просто разделение того, в чём можно убедиться с помощью объективных методов исследования, и того, что требует акта веры, поскольку рационально непознаваемо. В соответствии с резолюцией учёный не должен учитывать в своей деятельности ни существование Бога, ни реальность библейских событий, иначе он – не учёный, а «креационист». Контекст и язык текстов, входящих в корпус Писания и Предания, даже в малом не должны пересекаться или совпадать с контекстом и языком науки. Никакой терпимости и толерантности. «Установка «все вещи равны» может казаться привлекательной и толерантной, но в действительности является опасной» (п. 7).
Резолюция утверждает близость креационизма и экстремизма (п.13). Видимо, логика тут следующая. Креационизм по духу близок к фундаментализму. Это действительно так. Истинный фундаментализм выстроен по слову апостола Павла, написавшего в Послании к Римлянам «не сообразуйтесь с веком сим» (12:2). Популярность той или иной научной концепции для фундаментализма ещё не основание для признания её истинной. Сам же фундаментализм часто отождествляется с экстремизмом. Средства массовой информации приучили нас к тому, что нынешние террористы, как правило, исповедуют фундаментальный ислам. Так ли это в действительности, вопрос к специалистам; однако даже на уровне формальной логики из частного утверждения, что некоторые фундаменталисты являются экстремистами, никак не следует общее утверждение, что всякий фундаменталист – экстремист. Тем более, что христианский фундаментализм к экстремизму вообще не имеет никакого отношения. Представить же интеллектуала-креациониста, интересующегося первыми днями Творения, в виде экстремиста может только больное воображение.
Ещё одна фраза резолюции, балансирующая на грани фантастического предположения: «некоторые защитники креационизма готовы заменить демократию теократией» (п. 13). Авторы прикрываются словом «некоторые», которое не позволяет обличить их в прямой лжи. Действительно, может быть кто-нибудь из креационистов и мечтает о теократии. Стоит напомнить, что под теократией принято понимать политическую власть представителей духовенства. Наши политические убеждения, как правило, являются следствием нашего мировоззрения. Если человек верит в возможность построения на земле с помощью церковных властей лучшего общества, он может быть сторонником теократии. Но креационистское учение тут не играет никакой роли. Научное подтверждение факта Творения не способно обосновать необходимость церковного управления политической жизнью. И наоборот, отсутствие подобного подтверждения никак не мешает желать для Церкви политической власти.
Желая усилить ощущение опасности, резолюция увязывает все «грехи» креационизма в единую семантическую конструкцию: «наш современный мир имеет долгую историю, важной частью которой является развитие науки и технологий. Однако научный подход до сих пор не осмыслен до конца, и это способствует развитию всевозможных видов фундаментализма и экстремизма. Тотальное отрицание науки – определенно одна из самых серьезных угроз правам человека и гражданским правам» (п.12). Тотальное отрицание науки – это не только плохо, но ещё и глупо. Мы уже говорили о том, что креационизм имеет совершенно противоположное намерение, он не отрицает науку, а хочет использовать её для доказательства актуальности библейского текста. Впрочем, проводить содержательный анализ данного сугубо эмоционального пункта бессмысленно. Непонятно, как возможно тотальное отрицание науки в современном мире. Есть ли на свете хоть один человек, реально отрицающий всё в науке? А если речь идёт не о полном, а о частичном отрицании, то тезис, что таким образом нарушаются гражданские и иные права требует подробного обоснования и не может приниматься на веру. Понятно, что авторы тут беспокоятся не обо всей науке, а о любезном их сердцу эволюционизме – или, как они красиво выразились (п.5) – об «определённых областях знания», в научном характере которого сомневается креационизм. Вся наука приторочена к эволюционизму для большего эффекта.
Увидев столь неблаговидный портрет креационизма, читатель резолюции должен содрогнуться и сделать однозначный вывод, что, поскольку креационизм – это зло, эволюционизм – это благо. Эволюционизм как бы естественным образом включается в правильную модель поведения, описанную в п. 19: «Парламентская ассамблея настоятельно призывает государства – членов Совета Европы, и в особенности руководителей в сфере образования к следующему:
19.1. Защищать и продвигать вперед научное знание.
19.2. Укреплять изучение основ науки, ее истории, эпистемологии и методологии вместе с изучением объективного научного знания.
19.3. Делать науку понятнее и привлекательнее, показывать ее связь с реальностями современного мира.
19.4. Твердо противостоять преподаванию креационизма как дисциплины, имеющей такой же научный статус, что и теория эволюции, и в целом не допускать презентации креационистских идей в какой-либо дисциплине, не являющейся религиозной.
19.5. Продвигать преподавание эволюционизма как фундаментальной научной теории в рамках школьной учебной программы».
С первыми тремя подпунктами согласится любой здравомыслящий человек. Последние два – это попытка протащить эволюционизм на хорошем фоне. Механика манипуляционного приёма проста: надо начать с того, что вызывает естественное согласие. Ответив несколько раз «да», сложно переключиться и сказать «нет».
Оценивая резолюцию в целом, можно заключить, что она содержит явные элементы чёрного пиара и нейро-лингвистического программирования. Цель резолюции – сформировать нужное впечатление и добиться желаемого эффекта, а именно – упрочения позиций эволюционизма в системе образования. Составленная в соответствии с технологиями манипуляции общественным мнением, она не может рассматриваться в качестве обоснованного документа, заслуживающего внимания. То, что ПАСЕ принимает подобные резолюции, дискредитирует данную организацию. Ещё раз приходится задавать вопрос о целесообразности пребывания России в составе ПАСЕ. О идеологическом контексте современной европейской культуры - см. Прометеевский ПРОЕКТ |
Культуролог в ЖЖ 
Культуролог в Facebook 
