Культура как процесс

О культурологии и её трудноопределимом предмете - культуре.

Культура в настоящее время является одним из самых актуальных объектов  исследования российских обществоведов. В России конституируется специфическая научная дисциплина — культурология, которая не имеет аналогов в западном обществоведении и достаточно интенсивно развивается: состоялись два всероссийских культурологических конгресса, созданы два варианта энциклопедии «Культурология»[1], выходит журнал «Вопросы культурологии», в разных российских регионах часто проводятся конференции по культурологии, выходят монографии и учебники; в журнале «Вопросы философии» опубликованы материалы обсуждения специфики знания о культуре и перспектив его развития, из которых видно, что ведущие философы нашей страны согласились с правомерностью и необходимостью развития культурологии[2].

При этом в большинстве публикаций, от статей и монографий до учебников, практически отсутствует достаточно обоснованная концепция общей теории культуры. Даже в капитальной работе авторитетных отечественных культурологов[3] представлен лишь аксиологический вариант такой теории. О необходимости разработки теории культуры много говорилось на двух прошедших всероссийских культурологических конгрессах[4].

В качестве одной из ключевых проблем всегда называется отсутствие чётко проработанного понятия самого объекта познания, понятия культуры. Ситуация достаточно необычная: большой и постоянно растущий объём публикаций, практически общее (за небольшими исключениями) признание правомерности существования культурологии как самостоятельной дисциплины, введение культурологии в учебные планы очень многих вузов и средних учебных заведений — и полная неопределённость в понимании того, что же, собственно, составляет специфику объекта познания.

Неясность начинается уже с отсутствия согласия во взглядах на реальность существования культуры, с трудностей вычленения онтологических референций культуры как таковой, то есть с проблем онтологии культуры. Это при том, что выработка единого методологического обоснования для подхода к познанию культуры и последующее развёртывание теории культуры (как и любой теории вообще) должны начинаться именно с этого шага; без него невозможно и формирование определения культуры. Мне ещё в давней статье доводилось писать о необходимости руководствоваться в исследованиях культуры именно методологически целостным подходом[5]. Но в большинстве имеющихся публикаций вопрос об онтологической референции культуры в явном виде чаще всего даже не ставится[6]. На первом российском культурологическом конгрессе наиболее отчётливо его сформулировал А.С. Кармин: «…назначение термина культура в научном языке с самого начала состояло в том, что он служит средством, с помощью которого выражается идея культуры… Использование термина культура в указанном смысле оставляет весьма неопределённым его содержание… лишь в самом общем виде очерчивает область его применения… лишь указывает на некий важный аспект человеческого бытия, но сверх того о нём ничего не говорит…»[7].

Поэтому сегодня в многочисленных исследованиях используются различные определения культуры, часто весьма различающиеся. Культурологическими называют самые разные исследования образа жизни, повседневных отношений людей, конкретных событий, особенностей менталитета в определённой местности в какую-либо эпоху и т.п. Например, в повестке дня одной из региональных культурологических конференций был доклад о развитии контрацепции, повествование велось с весьма квалифицированными медицинскими подробностями от каменного века и Древнего Египта. Или в интересной и содержательной статье в авторитетном журнале доказывалось, что в допетровской Руси в сознании высших слоёв общества отсутствовала личная честь в её современном понимании. При этом отличить исследование культурологическое от, скажем, исторического, или этнографического, или искусствоведческого бывает зачастую невозможно. К тому же характерной особенностью всех предлагаемых в настоящее время определений культуры и методологических подходов к построению теории культуры является взгляд на проблему «изнутри» культуры, то есть при помощи понятий и терминов устоявшегося обществоведения. Согласно теоремам Гёделя, такое начало в принципе обречено на неудачу. Для более обоснованного рассмотрения вопроса необходимо «выйти за пределы» социума и культуры как таковых, начать анализ как бы извне данной сферы.

Построение онтологии культуры — задача необычайно трудная, над её решением должны работать коллективы исследователей. Примем ещё во внимание, что онтология сегодня понимается в зависимости от уровня и горизонта исследования по меньшей мере в двух смыслах или, точнее, на двух уровнях: как теория бытия вообще и как теория существования некоторого относительно целостного феномена. Соответственно далее речь пойдёт о существовании культуры. В качестве постулата при этом принимается, что культура бесконечно сложна[8].

Фиксация, усмотрение, исследование бесконечно сложного феномена — культуры — во всей полноте её существования невозможны «по определению», в принципе именно вследствие бесконечной сложности. Поэтому на деле можно говорить только об интерпретации существования культуры как бесконечно сложной совокупности взаимосвязанных, но относительно самостоятельных срезов, сфер, уровней и т.п. Их количество, по-видимому, тоже бесконечно. И только после такой интерпретации возможно ставить вопрос об исследовании некоторых из числа выявленных срезов, сфер, уровней и др. проявлений культуры как аспектов существования культуры. Иначе говоря, исследование онтологии культуры всегда ведётся в определённых аспектах, которые выбираются познающим субъектом на основании его собственного опыта, принадлежности к той или иной научной школе, информированности, мировоззрения, шкалы ценностей, интуиции и пр. Поэтому выявление существующего состава культуры и соотношения его компонентов в настоящее время производится разными исследователями на различных основаниях.

Выбор аспектов познания онтологии культуры в любом случае всегда начинается с поиска единой методологии, в первую очередь — с выявления некоторого единого основания или единого начала интерпретации[9]. Это основание и детерминирует начальный аспект рассмотрения, который в ходе дальнейшей интерпретации существования культуры и изучения обычно декомпонируется на более конкретные, частные аспекты разных уровней. Так формируется то, что обычно определяется как «подход».

Одним из наиболее очевидных направлений аспектной интерпретации оказывается морфология исследуемого феномена. Представления о существовании культуры в этом случае могут принимать вид моделей, которые имеют состав (совокупность форм, обозначаемых как сферы, составляющие и т.п.) и структуру.  Тогда познание морфологии культуры должно начинаться с анализа, имеющего целью выявление состава культуры, то есть некоторых её компонентов, отличающихся своими формами. И это тоже возможно только после того, как определено единое основание исследования.

В российской культурологии сегодня чаще всего в качестве первоначального основания интерпретации предлагаются (как правило, почти интуитивно и без серьёзного анализа, на уровне здравого смысла — то есть, по сути, просто выбираются) некоторые общеизвестные социальные феномены, весьма разнородные в онтологическом плане. Наиболее известные из них:

— ценности;

— деятельность;

— смысл;

— алгоритм (программа) действий;

— совокупность результатов обобщённой деятельности

— и т.д.[10]

Все эти основания (за исключением, может быть, алгоритма) берутся из обществознания, то есть «изнутри» познаваемого феномена. Этим во многом и объясняется отмеченная неопределённость онтологии культуры. Тем не менее, каждое такое основание задаёт достаточно определённые аспекты изучения культуры и её существования.

При этом неизбежно принимаются в качестве начальных условий некоторые исходные основополагающие понятия, значения которых предполагаются заранее известными и часто даже не уточняются.

Приходится констатировать, что значение начальных понятий в очень многих случаях трактуется не вполне корректно. Это относится, в первую очередь, к соотношению понятий «человек» и «общество». Существование культуры связывают с данными феноменами, что совершенно справедливо, причём культуру всегда соотносят с обществом. Считается общим местом, что культура создаётся обществом, служит обществу, функционирует в обществе и т.д. Природе противопоставляется общество и вместе с ним культура. Фактически это означает, что общество всегда неявно отождествляется с сообществом, социумом, что между ними никогда не проводится различий: говорят «общество», на самом деле подразумевают население той или иной страны или региона, или человечество, и наоборот.

Это вызывает массу неясностей. Ведь в действительности природе противостоит  не общество, а социум, то есть популяция, население, сообщество как целостный феномен, действительно состоящий из людей и включающий в себя природные, социальные и гуманитарные (в т.ч. духовные, идеальные) компоненты. Общество же — это всего лишь структура в её точном значении, совокупность форм совместной деятельности людей и форм их объединения. Иначе говоря, общество вовсе не есть «совокупность людей», «обобщённый человек», «население», «популяция» и т.п. Общество — не люди как таковые, так же, как государство — не страна и не народ. Общество есть ансамбль общественных отношений, и в этом смысле оно даже не «состоит из» людей. Это очень точно отметил Н. Луман[11], который указал, что люди не «входят в состав» общества, что для общества как такового люди являются средой. Общество («ансамбль общественных отношений») лишь оформляет действительные действия людей в социуме, сообществе. И только социум, сообщество (племя, этнос, нация, население…) создаёт, развивает и использует культуру.

Соответственно культура является атрибутом не общества, а социума — сообщества, народа, страны, племени, этноса, или человека в философском, обобщённом смысле. Она может быть познана только в сопоставлении с полной целостностью действительного социума (населения, народа, конкретного человека…, в логически завершённой абстракции — человечества). Именно человек и сообщество, социум являются носителями культуры, но не общество. Вот с существованием человека или социума (этноса, населения…) и следует связывать поиски единого основания для определения аспектов познания культуры.

Как уже отмечено, для построения онтологии культуры само существование человека (социума) следует осмысливать посредством категорий и понятий, внешних по отношению к данному процессу: К. Гёдель ещё в 1931 г. (теоремы о неполноте) доказал, что категориальный аппарат любой теории не может быть построен в границах понятийного аппарата самой этой теории. Необходимо пользоваться понятиями соответствующей общности, такого уровня абстракции, который заведомо выше категорий, выражающих сущность общественных отношений или социальной структуры. В частности, представляется естественной попытка увидеть культуру в контексте связки «социум (человечество, народ, сообщество) — природа (Земля, Вселенная)».

Здесь придётся вспомнить редко сегодня использующееся представление о формах (уровнях) движения материи, а также категорию взаимодействия. Ведь культура возникает именно во взаимодействии социума (сообщества людей, человека вообще) и природы, которое к тому же опосредуется взаимодействиями между людьми и их группами (социумами, сообществами и т.п.). Интегральная совокупность процессов взаимодействий социума есть в реальности бесконечное множество одновременно идущих процессов разной общности, глубины, продолжительности, интенсивности. Поскольку любое взаимодействие есть процесс, логично считать, что и сама культура тоже должна представлять собой процесс. Следовательно, в такой интерпретации действительность культуры выступает прежде всего как процесс. Уже первоначально у Цицерона культура понималась как процесс совершенствования, улучшения. И к настоящему времени ряд исследователей давно уже определяет культуру именно как процесс. Так, В. Оствальд ещё в 1909-1911 гг. предложил «энергетическое» определение культуры как процесса «преобразования энергии в человечески-полезную энергию, возможно более экономное использование энергии без расточительства»[12]. А.С. Ахиезер  указывает,  что культура — это «напряжённый поиск человеком самого себя и своего места в мире».[13]  Социальное наследование, в котором часто видят специфику культуры, есть процесс. Широко известно представление культуры как игры (Й. Хейзинга). Л.Н. Коган и Ю.Р. Вишневский связывали культуру с процессом реализации сущностных сил человека. Как процесс определяла культуру во второй половине 80-х Э.А. Орлова.[14] Тот же Э.Б. Тайлор предлагал наряду с общеизвестным определением культуры как «целостного комплекса, включающего в себя…», ещё и формулировку «с идеальной точки зрения на культуру можно смотреть как на общее усовершенствование человеческого рода»[15], то есть тоже как на процесс. Обзор определений культуры, приведённый М.С. Каганом[16], содержит ещё формулировки, определяющие культуру как процесс и принадлежащие Б. Малиновскому, Э. Кассиреру, Ж. Рохейму, М. Хайдеггеру.

Таким образом, онтологические референции культуры можно искать как процессы в совокупности взаимодействий между природой и человеком (социумом, популяцией, народонаселением…).

При этом необходимо учитывать, что существование культуры как процесса или совокупности  процессов реализуется иначе, чем существование материальных объектов. Культура не является чем-то существующим так же, как существует, скажем, Вселенная или Земля. Она не может быть гипостазирована (реифицирована) как материальная система или как объективно существующая идея, дух и т.п. Культура существует прежде всего как категория, постольку, поскольку существует социум, и в этом аспекте онтологически представляет собой идеальный конструкт. Он «собирается» как система черт, параметров, характеристик, особенностей, отвлечённых от всех элементов человеческого бытия как культурных объектов — материальных вещей, знаний, действий, отношений и т.п. Культура не есть сами материализованные и опредмеченные результаты человеческих действий. Культура существует посредством этих предметов, объектов, но не может быть непосредственно отождествлена с ними. Культура может быть познана через них, но только потому, что она в них выражена, реализована как одна из сторон, черт этих предметов (вещей и т.д.). Культура, иначе говоря, обозначает в своих носителях всё, что в них возникло вне природы, «искусственно», как продукт активности человека. Это не объект, а признак, типичное имя абстрактное.[17]

В то же время очевидно, что это имя возникло в связи с реальными обстоятельствами жизни человека. Оно указывает на понятие, играющее в этой жизни на практике исключительно важную роль. Поэтому вопрос об онтологической референции этого понятия достаточно важен.

Существование культурного аспекта созданных человеческой деятельностью систем возможно только как проявление, действие названных черт, сторон, свойств. Это происходит в ходе функционирования данных систем, в деятельности человека, составляя содержание культурного процесса. Ход этого процесса как последовательность сменяющих друг друга, последовательно вытекающих одно из другого состояний социума, общества, его составных частей вплоть до отдельного человека, осознаётся как функционирование, действия, активность, регуляция, управление и т.п. Понятно, что существование в функциях или отношениях есть реальность особого рода.

Поскольку культура существует через функционирование и взаимодействия общественных систем и личностей, она не обладает субстратом в общепринятом смысле. Её «субстрат», во всяком случае, не материален и уж тем более не веществен, даже когда речь идет о вещественных культурных объектах. Нельзя принять в качестве субстрата культуры и деятельность, так как деятельность — всего лишь специфический вид активности, порождающая культуру подобно тому, как почва (среда обитания) порождает растения (и вообще живое). Культура, повторю еще раз, существует как совокупность определённых свойств, характеристик, реализованных в своих носителях и существующих лишь вместе с ними, проявляясь в функционировании общественных систем, культурных объектов, в совокупной деятельности и всех слагающих её актах.

Такое понимание существования культуры, возможно, соответствует гипотезе о бинарной структуре Вселённой, включающей в себя два слоя реальности: мир материальных объектов и информационное, или семантическое поле — некая сфера информации, обеспечивающая существование и функционирование сферы духа, всего того, что принято относить к идеальному. Денотатом культуры и, соответственно, физическим референтом при этом предлагается считать некую разновидность физического вакуума. Это, как пишет автор данной гипотезы, не торричеллиева пустота, а сконструированный квантово-механический объект, причём известно несколько его разновидностей. Являясь физическим объектом, он, тем не менее обладает, как предполагается, некоторыми весьма неординарными свойствами: не подчиняется закону энтропии, не имеет определённой метрики, не содержит материальных объектов. Вследствие отсутствия энтропии для данного объекта нет стрелы времени, так что для него прошлое, настоящее и будущее как бы сосуществуют. Вместе с тем он участвует в актах энергоинформационного обмена с материальными частицами.[18]

Можно пояснить сформулированное предположение о том, как существует культура, с помощью аналогии. Хорошо понимая, что аналогия — достаточно ненадёжный приём, тем не менее, как мне кажется, можно использовать её в качестве иллюстрации или, точнее, исходного пункта для подхода к выяснению проблемы онтологической референции культуры. Предположение заключается в следующем: культура существует примерно так же, как существуют хорошо известные явления, неотделимые от мира материальных вещей — скорость механического перемещения, масса, температура. Все эти объекты существуют объективно; они широко используются как в повседневности, так и в хозяйственной культуре, включая производство; они давно и привычно измеряются.

Вместе с тем несомненно, что все эти феномены существуют не сами по себе, а только вместе со своими носителями, лишь постольку, поскольку существуют их носители.

Феномен скорости возникает при пересечении и взаимодействии таких фундаментальных явлений, как время и (для механических, пространственных перемещений, то есть процессов) пространство. Своеобразным дериватом или некоторым развитием скорости механического перемещения являются, например, силы давления газов и жидкостей, которые физически возникают как результат соударений стохастически движущихся молекул со стенками (границами) объема.

Примерно таким же результатом скорости движения молекул является реально существующий физический феномен температуры вещества. Температура твёрдого вещества, жидкости, газа, плазмы тоже существует объективно, являясь некоторым обобщенным, статистически усредненным показателем (параметром) скорости молекул вещества или частиц плазмы.

И скорость, и масса, и давление, и температура являются параметрами физических систем. Эти параметры не могут существовать самостоятельно, без породивших их систем (явлений). Вместе с тем они существуют вполне объективно. Важность этих параметров, их практического использования, переоценить невозможно.

Наверное, имеет смысл даже говорить о том, что эти и им подобные явления образуют своеобразный «нимб» или «ореол» вокруг каждой материальной вещи, или выступают как некие тени мира привычных вещей. Таким способом они как бы образуют свои собственные специфические пространства или миры, в некотором смысле параллельные общеизвестному миру физических вещей. Знание и учёт этих ореолов безусловно необходимы в науке и технике, в инженерных расчетах: всем инженерам известны так называемые эпюры или диаграммы скоростей, температур, напряжений, поля градиентов и т.п.

Примерно так же возникает и существует культура как специфический параметр, который не может существовать отдельно от общества,  но в то же время обладает относительной самостоятельностью, может быть исследован, имеет некоторые закономерности, активно воздействует на всё, к чему относится. Иначе говоря, в аспекте существования культура предстает не как самостоятельно существующая сфера материального бытия, а как сторона или свойство (признак, соответственно классификации Г.Д. Левина) действительного общества — социума. По этой причине культура в принципе не может рассматриваться как субъект. Формулировки «продукт культуры», «культура создаёт», «ведёт» и т.п. — не более чем метафоры, фигуральные выражения. В этом совершенно прав был Ж.-П.Сартр, когда писал, что «Культура ничего и никогда не спасает, да и не оправдывает»[19]. Что-либо создавать, вообще сознательно действовать, может только человек, реализуя таким образом свои сущностные силы, свои потенции. Соответственно культура обычно выступает в качестве удобного термина, который связан в сознании с некоторыми специфически человеческими характеристиками существования социума, определёнными сферами деятельности, с сохранением и изменениями человека и его мира в ходе взаимодействия социума и мира.

При этом очевидно, что культура имеет информационную составляющую много более мощную и важную, чем физические феномены, настолько более существенную, что можно говорить даже об информационной природе культуры. Можно предполагать наличие органической связи культуры с информационным или семантическим полем, о котором шла речь в гипотезе Л. Лескова.

Однако представление культуры просто как процесса взаимодействия ещё не указывает на специфику культуры. Чтобы к ней подойти, надо вспомнить, что любой процесс всегда исходит из потенций (возможностей), которыми располагают участники процесса — стороны взаимодействия. Значит, и каждый процесс взаимодействия, участником которого выступает социум и его составляющие, осуществляется в соответствии с потенциями, или возможностями, взаимодействующих сторон.

Потенция есть форма существования возможности. Понятие потенции, как и образованное от него понятие потенциала,  является общим для существования мира вообще, для существования любого феномена, то есть, как и понятия взаимодействия и процесса, «внешним» по отношению к социуму и человеку. Любое существование есть, по существу, процесс реализации потенций, «бытие обременено потенциями», и именно они выступают в действительности главными отличительными признаками тех самых «форм» или, точнее, уровней движения материи. На физическом уровне возможны одни формы и виды взаимодействий, на химическом — другие, на биологическом — ещё иные и т.д. При переходе от физического уровня (формы) движения к последующим количество возможных взаимодействий увеличивается за счёт подключения всё более сложных форм взаимодействий при сохранении предшествующих в снятом виде. В социальной форме движения возникает возможность несравненно бóльшего числа взаимодействий между человеком и природой, чем между, скажем, элементарными частицами или между единицами живой природы. Поэтому потенции именно человека, единственного известного нам феномена в мироздании, универсальны — бесконечно сложны. Человек, скорее всего, обладает бесконечным потенциалом взаимодействия с миром; он способен взаимодействовать (и реально взаимодействует) с природой на всех уровнях движения и во всех мыслимых формах: как физический объект (вещество), как объект химический, как биологический организм, как социальный субъект, как субъект символизации, как создатель и адепт сакрального культа. Поскольку социум тоже является частью мира, то надо сюда добавить взаимодействия между социумами, равно как и внутри социумов. Культура существует, очевидно, как специфическая совокупность таких взаимодействий.

Но в культуру входят не все эти взаимодействия. По-видимому, сюда следует относить лишь те взаимодействия, которые инспирируются и контролируются специфически человеческими потенциями.

Одной из первых нужно назвать, видимо, способность осознавать причинно-следственные связи. Справедливости ради надо отметить, что причинно-следственными связями в некоторой степени овладевают и животные — об этом много написано этологами. Человек в этом плане отличается тем, что способен, во-первых, осознавать и осваивать цепочки причинно-следственные связей несравненно более длинные, чем животные; во-вторых, он способен этими цепочками сознательно манипулировать, в уме с помощью воображения сочленять и разделять их, в уме же прогнозировать свои действия соответственно полученным сочетаниям причинно-следственных связей.

Все названные операции чаще всего могут осуществляться с использованием самых разных символов, что, собственно, и является соответствующей технологией. Способность к символизации является одной из важнейших и, возможно, самой специфической способностью (потенцией) человека[20].

Другая специфически человеческая потенция — способность взаимодействовать с той сферой бытия, которая когда-то вызвала возникновение представлений о трансцендентном. Главное здесь в том, что это взаимодействие у животных асимметрично, однонаправленно (только в сторону животного), а у человека может быть в какой-то степени обоюдным и даже симметричным. Иначе говоря, человек способен активно и симметрично взаимодействовать даже с трансцендентным, с Богом.

Ещё одна важная потенция, определяющая специфику культуры как взаимодействия, — способность к построению мысленных моделей реальности, к мысленному манипулированию такими моделями и созданию мысленных же моделей таких объектов, которые реально не существуют. Такие модели могут становиться целями деятельности.

Специфической потенцией человека является также способность делать возникающие в сознании, создаваемые «в уме» представления, модели, конструкции, идеи и т.п. регулятивами своей деятельности, принципами поведения и взаимодействия с миром (природой и людьми) — потенция, в основе которой лежат убеждения и ещё одна важнейшая потенция — вера.

Поэтому И. Кант вообще определял культуру как “приобретение разумным существом способности ставить любые цели вообще”, как “пригодность и умение осуществлять всевозможные цели, для чего природа... могла бы быть использована человеком”.[21]  Э. Тайлор, предложивший ещё в 1871 году хронологически первое определение культуры, включил в его состав «способности, приобретаемые человеком как членом общества»[22]. При этом формулировка Э. Тайлора построена так, что общеизвестные «знания, верования, искусство, нравы, право, обычаи» могут быть трактованы тоже как способности (потенции), к которым и присоединяются «все прочие» — «any other». Английское понятие “habit” в данном контексте тоже подразумевает определённую совокупность потенций (возможностей), входящую в традиции, обычаи, социальный статус и даже в биологическую конституцию человека — члена исторически конкретного социума. В.В. Розанов в 1892 году прямо указывал, что потенции составляют сущность природы человека: «…природа самого человека... Глубочайшая сущность этой природы, более важная, чем то, что она разумна, что она нравственна или свободна, заключается в том, что она потенциальна... Нет ничего в ней, что было бы уже дано от начала, она — вся в возможности... То, что гнездится в этом организме и, кажется, связано с ним, как корень с питающей почвой, есть дух человеческий»[23]. О. Шпенглер в начале ХХ века указывал, что идея культуры есть «олицетворение её внутренних возможностей… История культуры — это последовательно осуществление того, что для неё возможно…»[24]. М.К. Мамардашвили писал, что культура «обусловлена разрешающими возможностями человеческого материала»[25], доказывал, что «культурой наука является в той мере, в какой в её содержании выражена и репродуцируется способность человека владеть им же достигнутым знанием универсума…»[26]. Он указывал, что «культура… вырастает из того, что не могло бы… произойти по природным законам, но всё же как-то происходит и, произойдя, наблюдается в качестве определённого рода существований, расширяющих возможности человека…»[27]

Таким образом, представление культуры как процесса выводит на связь культуры с потенциями человека. Получается, что онтологические референции культуры надо усматривать в пространстве реализации человеческих потенций, предполагаемом по смыслу всех «процессуальных» и «способностных» определений. В российской литературе имеется определение культуры как «процесса,  результата и поля реализации человеческих потенций в текущий период времени»[28]. В дальнейшем, правда, автор от этого определения отказалась. Однако его эвристичность позволяет, как представляется, воспользоваться им для анализа культуры в предлагаемом аспекте.

Процесс принято рассматривать как последовательность состояний. Он познаётся, в соответствии с общепринятой в настоящее время научной методологией, через изучение состояний и переходов между ними. Можно считать, что представление о культуре как о процессе возникает, когда временны̀е интервалы между состояниями стремятся к нулю.

Процесс реализации потенций человека есть буквально деятельность. Культура, следовательно, возникает в деятельности, через деятельность. Однако непосредственным результатом деятельности как таковой является ещё не культура как таковая, а культурные объекты. Как уже отмечалось, совокупность культурных объектов, некая их сумма или множество, не есть культура. Сами по себе культурные объекты (средства производства, религии, теории, орудия труда, здания и сооружения, законы, традиции, произведения искусства…) мертвы и самостоятельно существуют не более как «памятники» или предпосылки, условия существования конкретной культуры. Культура как бы «зашита», «вмонтирована» в каждый культурный объект, так или иначе явлена в них как потенция. Это позволяет понять, что культура действительно представлена во всём, что люди делают — во всех процессах деятельности и  всех артефактах. Отсюда вовсе не следует отождествление культуры и общества. Во-первых, как уже сказано, общество вовсе не тождественно сообществу людей, народу, человечеству; во-вторых, культура представляет собой только атрибут реального бытия человека (сообщества), некий аспект, но не всю полноту его существования.

Культура как процесс начинается только тогда, когда культурные объекты реализуются в виде орудий (средств) деятельности, соединяясь с субъектами в живом движении. Результатами культурного процесса становятся новые и новые состояния социума и, соответственно, культуры, непосредственно воспринимаемые как совокупности культурных объектов. Сохранённые и вновь созданные культурные объекты в совокупности образуют новые условия и возможности деятельности, в числе которых могут оказываться и такие, которые открывают новые возможности, новые потенции.

Получается, что культура как процесс своим содержанием имеет производство возможностей, потенций деятельности в самом широком смысле слова — как воспроизводство ранее открытых, так и открытие и создание новых. В это содержание включены и сами акты деятельности, и возникновение и/или раскрытие (актуализация) новых человеческих потенций, которые не были востребованы прежде или просто не существовали.

Отсюда следует, что онтологический референт культуры может быть представлен как процесс существования (развития, изменения) потенциала социума, то есть увеличения (прироста) или уменьшения его потенций. Этот процесс реально ощущается и воспринимается людьми, хотя и не чувственно. Он и является в конечном счёте истоком и поводом появления и формирования понятия культуры.

В более широком смысле культуру можно видеть как некоторое виртуальное пространство, в котором идёт процесс существования (развития, изменения) потенциала социума.

В зависимости от конкретно-исторических обстоятельств жизни социума, в частности от природных условий, соотношение воспроизводимых и вновь создаваемых потенций социума может меняться. По-видимому, целесообразно ввести понятие обобщённого потенциала взаимодействий (активности) социума как интегрального показателя, суммирующего все потенции конкретного социума в их отношении к потенциям среды. Потенциал в данном случае выступает как количественная характеристика возможностей социума в его взаимодействии 

— между социумом и природной средой,

— межсоциумные

— внутрисоциумные.

Такой интегральный показатель возможностей социума может работать в практике управления подобно, скажем, популярному нынче ВВП или «человеческому капиталу» как важная характеристика социума в целом и различных его составляющих, в том числе культурных объектов.

Соответственно следует говорить и о потенциале среды.

Составляющие потенциалов могут приобретать знаки в связи с их возможным воздействием на жизнь и выживание социума, что также отразится в знаках обобщённого потенциала. Обобщённый потенциал социума может либо уравновешивать давление среды (быть равному отрицательному потенциалу среды), либо отличаться от него. Именно потенциал среды определяет «вызовы истории», а обобщённый потенциал социума — «ответы», о которых писал А. Тойнби.

Представляется, что предложенная интерпретация онтологической референции культуры позволяет снять некоторые из имеющихся сегодня неясностей в основаниях теории культуры и войти как принцип в методологию построения одного из вариантов такой теории. Разумеется, данный подход ни в какой степени не может претендовать на истину в последней инстанции и не закрывает возможности разработки других подходов, иных взглядов на онтологические референции культуры.