Глобализация в свете культуры

При первом взгляде на глобализацию она предстает как усиление взаимосвязей между людьми разных стран, этносов и культур, ведущее к формированию из населения  земного шара единого человечества. Радоваться бы этому! О жизни "без границ и контрибуций" мечтали самые благородные умы. Однако в который раз подтверждается, что реальное осуществление некогда  желанных целей часто проблем порождает больше, чем решает.

Превращение человечества в целое амбивалентно для его блага. Если для производства, экономики, техники соединение разрозненных усилий дает эффект эмерджентности, способствует росту, то сферы жизни, где самоценны различия - деградируют. На начальном этапе усиление взаимодействия может происходить при сохранении качества составляющих систему частей. Это феномен комплексности, предполагающий функциональное единство компонентов при  их субстратной гетерогенности.  На содержательном языке об этом говорили как об интернационализации. В дальнейшем, при отсутствии противонаправленных усилий процессы обычно идут в сторону стирания различий между частями. Компоненты становятся одинаковыми и вся система - гомогенной. Именно такой характер приобретает сейчас взаимодействие людей на планете, заставляющее говорить о глобализме. Мир давно, по крайней мере с Нового времени был единым, но как комплекс, теперь он переходит в органическое состояние.

В глобально целостной системе этносы не обогащают друг друга, а взаимопоглощаются, культуры не получают импульс для самораскрытия, а нивелируются, страны  не коэволюционируют, сотрудничая, а унифицируются. Везде то же самое надевают, едят, пьют, поют, везде Диснейленд и Макдональдс. Своеобразие народов уходит в прошлое, в традицию, в фольклор и существует как пережиток прошлого. Если бы в городах не было старых кварталов и музеев, то путешествовать было бы совершено бессмысленно - человек неизбежно попадает в окружение изощренно одинаковых автомобилей, дизайн-зданий, его преследуют вездесущие рекламы транснациональных корпораций. Многоразличное, до противоположности, пестрое, географически разбросанное и  растянувшееся по историческим эпохам человечество стоит на пороге трансформации в раздираемое противоречиями, но структурно однородное монопространственно-временное  образование.

Формирующийся одинаковый образ жизни не равновесное смешение  всех существующих форм. Это не сплав этносов, культур и политических институтов с заимствованием в каждом лучшего и включением его в общую целостность. С точки зрения содержания в глобализме выражается победа западной, в особенности американской культуры над всеми остальными. Экономика, государственное устройство, наука, первоначально возникшие в Европе, сейчас захватывают в свою орбиту другие народы. Так называемые общечеловеческие ценности фактически рождаются   западной, либерально- рыночной демократией. "Новый мировой порядок" результат ее развития и несогласные с ним рассматриваются как консерваторы, стоящие на обочине цивилизационного процесса, его "изгои". Если бы существовала красная книга погибающих культур, она была бы очень толстой, а вскоре ее возможно придется сдать в архив, из-за того, что заносить туда больше нечего. На Земле остается одна, единственная - глобальная - современно-западная культура.

При этом у ней такие ценности, благодаря которым сам Запад  вырождается не только духовно, но и  демографически. «Изгои»,  которые их не принимают, становятся объектом интервенционистской агрессии. «У вас нет демократии? Тогда мы летим к вам».

Стоит ли, однако, драматизировать ситуацию, ведь любые существующие ныне этносы и культуры продукт интеграции более мелких. Народности образовывались из племен, нации возникали в результате переплавки в тигле  истории народностей с потерей  их оригинальных обычаев, искусства, языков.  Тем более экономические и государственные  формы. Глобализация  завершает данный процесс. С этим следует согласиться, но в том же и проблема. Завершение не продолжение. Если до сих пор происходило укрупнение культурных единиц, то дальше укрупняться нечему. Между тем разнообразие является условием выживания организмов в быстро меняющейся среде. Совершенствование  невозможно без отбора, а для  него нужен материал. Законы эволюции относятся как к биологическим, так и любым другим системам. Становление  монокультуры означает сужение базиса развития человечества. При коренных изменениях - война, природные, техногенные катастрофы и т.п. не будет заготовок и моделей для соответствующей адаптации, не окажется ростков, способных  дать всходы в новых обстоятельствах. Корабль, в котором убраны трюмные перегородки, становится легче и идет быстрее, но может погибнуть от одной пробоины.

И все-таки трактовка глобализации как потери культурного разнообразия недостаточно глубокая. Это пока драма. Трагичность положения  культуры в глобальном мире в том, что она  вырождается, исчезает вообще, вытесняется другим способом воздействия на духовную и социальную жизнь. Несмотря на споры по поводу определений, культура немыслима без табу, норм и регламентаций, общего представления о долге, чести и совести, без опоры  на моральные, религиозные и эстетические регуляторы. Это ценностно-рациональное отношение к миру. Оно ограничивает свободу индивида, его личные интересы, требуя "служения" чему-то  внешнему, высшему, социуму или Богу, что несовместимо с идеалом  открытого гражданского общества. Принципы служения общепонимаемому благу  закрывают его, делая  традиционным, тоталитарным. Правовое государство  тоже стремится преодолеть остатки ценностного подхода к социальным проблемам вплоть до провозглашения "приоритета    права над благом". Открытость общества предполагает, что люди в нем действуют, руководствуясь  принципом полезности и личной выгоды, опираясь на расчет. Все его члены - разумные эгоисты, механизм их взаимосвязи - эквивалентный обмен услугами. Это целерациональное регулирование жизни. Не случайно Запад в настоящее время характеризует себя в терминах не культуры, а цивилизации. В пределе, если исключить "пережитки культуры" и брать рациональность в действии, это  ситуация, когда все вопросы решаются технологически (социо- и психотехника, сексуальные технологии, техника общения и т.п.). Такое общество лучше называть Техносом. Глобализм - это универсальный технологизм. 

Технос не просто сфера, наряду с другими (техносфера), а именно то, что как когда-то культура, пронизывает все. Торжествует принцип пользы, расчета, автоматической обязательности. Если при приеме на работу практикуют предварительное тестирование и проверку на детекторе лжи, то совесть и профессиональная честь большой роли не играют. Если брак заключают как контракт, а ребенок рождается от совокупления шприца с пробиркой, то вопрос о любви и чувствах при создании семьи снимается. Если служба в армии профессия, то проблема патриотизма и священного долга перед Родиной не актуальна. Человеческое общение вытесняется юридическими отношениями,  «гуманитарной техникой». Когда-то офицера  сажали под домашний арест под честное слово. Теперь под «электронный браслет».  Все  решается «из вне», в том числе в сфере идеального. Вместо воспитания  личности к ней начинают применять психопрограммирование вплоть до применения Hi-Hume,  деконструкции и перекодирования. Таким образом, по мере роста возможностей технологического манипулирования людьми, духовность как механизм поддержания их социальности устаревает, становится ненужной. Отмирает и личность, даже «актор» (функциональный, но самостоятельный  делец), на смену которому идет то, что от них остается: «человеческий фактор» (социотехнической системы) или агент (компьютерных сетей).

Этот  «человеческий фактор», бурно протестуя против ограничения своей свободы культурными регуляторами, довольно легко смиряется, если они будут техническими. Лишение индивида имени, замена его номером и тем более "клеймение", всегда воспринималось как надругательство над достоинством человека. Но если номер обещают ставить лазерным лучом и хранить в компьютере, то у "прогрессивной общественности" особых возражений нет. Протестуют  консерваторы, фундаменталисты и прочие антиглобалисты. Слежка за гражданином, наружное наблюдение и письменные доносы - тоталитаризм, стукачество, но если посредством телекамер просматриваются целые кварталы и обо всем подозрительном предлагается звонить по специально объявленным телефонам, это воспринимается как необходимость обеспечения общественной безопасности. Поставьте "телескринов" больше,  наблюдайте на всех  станциях метро, умоляют обыватели правовых государств. Обыск в форме ощупывания одежды руками отвергается как нечто унизительное (хотя теперь его открыто практикуют), но если по телу водят электронной палкой, все стоят как покорные бараны. И  т. д. и т.п. Лишь бы не со стороны живых людей, не от имени культуры, техникой - и свободолюбивые либералы соглашаются на самый тотальный контроль. Современные либералы незаметно, возможно для самих себя, перерождаются в технократов. Открытое гражданское общество становится поли-техницейским, оно  закрыто и регламентировано не меньше, чем традиционные, культурные, разница в том, что закрытость здесь "усовершенствованная", технологическая. В условиях глобализации демократия вытесняется  технократией.

Замена хотя и стандартных, одномерных, но культурных  отношений между людьми на технологические можно считать рубежом превращения глобализации в глобализм. Этот "изм" - выражение перехода к жизни без оценки поступков с точки зрения греха и воздаяния, добра и зла, прекрасного и безобразного. Главное, не нарушать правила игры, требующие из всего извлекать пользу, вписываться в потребности дальнейшего роста производства и совершенствования техники. В традиционных обществах спорили о высоких целях, в глобальном мире - о высоких технологиях и комфорте. Они стали  целями человечества.  Комфорт по-русски - удобство. Наши цели, провозглашаемые на государственном уровне - «удобства». И чтобы как можно ближе. Это отождествляется со счастьем.  Образуется общество, которое предсказывали фантасты-утописты начала  20 века. Одни с упованием, другие с ужасом. Рассматривая оба подхода  с временной дистанции практического становления "мирового государства", Дж. Оруэлл писал о складывающемся механизме его посткультурного развития: "... Будущее представляется  все более ускоряющимся маршем технического прогресса: машины, избавляющие от физического труда, машины, избавляющие от размышлений, машины, избавляющие от боли, гигиена, высокая производительность труда, четкая организация производства, больше гигиены, рост производительности  труда, лучшая организация производства -  пока вы не окажетесь в знакомой уэллсовской утопии, тонко спародированной в "О прекрасном новом мире", рае маленьких толстяков" (G. Orrwell. Wells, Hitler and  the World State.  L.  1970. p. 170).

Глобализм  - это посткультура.

Утверждениям о глобализме как стирании культурных различий и движении к посткультурной технической цивилизации противоречат широко распространенные представления о плюралистическом характере нашего времени и наступлении эры мультикультурализма, апофеозом  которого считают возникновение "индивидуальной культуры". Думается, что это противоречие поверхностное. В безудержной плюрализации, раздроблении культуры на дисперсные частицы как раз и выражается ее распад, превращение в материал "для другого". Индивидуальная культура, когда у каждого собственные понятия о добром или должном, персональная совесть, которая, естественно, всегда оправдает свою персону, обессмысливает ее социальные функции, ведя тем самым, к исчезновению, что невольно признают  сами адепты экстремального мультикультурализма. "Дорогой, но необходимой ценой за рост культурного разнообразия становятся, во-первых, ограничение разнообразия живой природы, а во-вторых, гомогенизация глубинных смысловых пластов этнических, рациональных, религиозных и прочих макрогрупповых культур. Следовательно, экологам придется примириться с неизбежным сокращением видового состава природной среды... Культурологам же стоит обратить внимание на то, что сохранение исторической самобытности каждой культуры - задача по-видимому благородная, но нереалистическая и будучи понята буквально, чреватая опасными последствиями..." (Назаретян А.П. Синергетика в гуманитарном знании. // Общественные науки и современность. 1997. №2. С. 96.)

Больше культуры, культурой объявляется все - чтобы ее было меньше и не стало совсем - такова коварная логика мульти- и микрокультурализма, сопровождающая процессы глобализации мира. Идеальной моделью его посткультурного состояния является Интернет. Виртуальное пространство и в самом деле не делится на свое и чужое, здесь  не  важна ни государственная, ни этническая, ни половая, ни социальная, ни возрастная, вообще - "никакая" принадлежность пользователя, кроме содержания коммуникации, обозначаемого условным адресом. Восторгов по поводу такого анонимного существования не счесть и не перечесть. Наконец-то отбрасываются "заскорузлые" категории старого мышления, всякое почвенничество, патриотизм, конфессионализм, сексизм и др. И что получается?  Человек-кочевник, номад, не принадлежащий  ни к одной культурной группе, кроме,  быть может,    какой-либо профессиональной корпорации. Наш идеал, пишет известный постмодернистский, иными словами, посткультурный философ Р. Рорти, - "безродные космополиты", которых в свое время осуждал А. Жданов. Но тогда не было Интернета. Если все человеческие отношения  на их полную глубину будут строиться по виртуальному типу, то  на историческую оценку споров вокруг идеала человека стоит посмотреть еще раз.  И на объективное значение  филиппик других постмодернистов против "этноцентризма", "фаллоцентризма", концепции "тела без пространства" и «тела без органов». "Человек без свойств", агент сетей - и не больше,  -  вот результат глобализации, доведенной до своего логического завершения. А разве бывают вещи и тела без свойств"?

Глобализм - это конец истории, точнее, конец культурной истории человечества, в ходе которой сформировался традиционный Гомо сапиенс как разумное, но  телесное, чувственное, ценностно-духовное, а не виртуально-информационное существо. Очевидно, что все, считающие себя представителями  этого типа бытия, за сохранение культуры должны бороться. Объявивший «конец истории» Ф. Фукуяма совершенно логично доводит его до провозглашения «конца человека». «Биотехнология предоставит нам средства, позволяющие завершить то, чего не удалось специалистам по социальной инженерии. И тогда мы окончательно покончим с человеческой историей, поскольку мы отменим «человеческие существа» как таковые. И тогда начнется новая история, история по ту сторону человеческого». (3). ( Цит. по: Вирилио П. Информационная бомба. М., 2002. С. 173). Это людоедское трансгуманное  теоретизирование, которому фашистские идеи 20 века годятся только в подметки, базируется на вполне реальных фактах и тенденциях развития Западной цивилизации. Как  с гордостью за успехи человеческого(?) прогресса сообщают газеты, Билл Гейтс, под лозунгом осуществления «капитализма без помех» недавно запатентовал «исключительные права на использование человеческого тела как локальной беспроводной сети» (патент № 6 754 472). В заявлении компании Microsoft говорится, что человеческое тело - это всего лишь «объект интеллектуальной собственности, который подлежит лицензированию» и, следовательно, продаже. Да мало ли чего следует - после человека.  Казалось бы,  защитники демократии и прав человека в свете таких тенденций  должны  рвать на себе волосы и биться в истерике, но мы видим почти олимпийское спокойствие, они оживляются только против культурных  ограничителей, особенно если те нужны  ради продолжения человеческого рода. Потому что современные либералы, многие сами того не замечая,  стали сторонниками тоталитаризма, только не политического, а технологического.  

По отношению к глобализму культура находится в том  же положении,  что и природа. Но если в необходимости защиты природы отдают отчет и что- то предпринимается, то об экологии культуры говорят в самом неопределенном  или узко эмпирическом смысле как бережном обращении с   памятниками и артефактами. Нет ясности от чего/кого ее надо защищать, какие процессы угрожают культурному разнообразию мира. Не разрабатывается, следовательно, и модель потребного состояния. Под влиянием начинающей господствовать  глобалистской идеологии "стираются", подавляются даже его контуры, которые в таком случае  надо подчеркивать и пропагандировать. Общесистемным  ядром разрешения противоречия между  глобальными тенденциями развития цивилизации и существованием культур, ставшего критическим для современного мира, является "принцип Троицы" - неслиянно и нераздельно. Это синтез принципов механизма и организма, "живой комплекс", отношения между элементами которого не  функциональные, а коэволюционно-синергийные. В политическом плане позитивной альтернативой глобализму является идея многополярного мира. Ее разделяет  большинство государств планеты и предотвратить  нарастающую опасность "столкновения цивилизаций" в ближайшей перспективе способен именно этот подход. Глобализм провоцирует современный мировой кризис, который может привести к большой войне.   Экономически ему может противостоять ориентация на "реальную экономику", ограничение спекулятивного манипулирования виртуальными финансовыми потоками, когда разрушается производство целых стран, независимо от действительного уровня его развития.  Объективно в этом заинтересованы все правительства  и нужно лишь понимание и политическая воля. Собственно  культурная политика должна быть направлена на защиту традиционных, специфических  для данного общества форм искусства, образа жизни, быта - "различий", того, что делает их интересными друг для друга, создает основу для взаимного диалогического и дружеского существования. Когда говорят, что ради  мира между людьми надо прекратить  их делить на "мы" и "они", это напоминает рецепт избавления от головной боли путем отрубания головы. Поддержание культурной идентичности этносов служит не только их сохранению самих по себе, но "человека со свойствами", человека как такового. Политические образования, этносы и культуры интенсивно взаимодействуют, сознательной целью при этом должно быть культивирование ими своей тождественности   - "выживание". Аналогичная цель встает перед человечеством в целом. Эти проблемы взаимообусловлены.

                           В.А.  Кутырев, доктор философских наук, профессор  Нижегородского национального исследовательского университета  им. Н.И. Лобачевского.