Заколдованные прогрессом

Живем в постиндустриальном обществе, наука стала по­стклассической, вступили в постисторию, вера постхристиан­ская, в культуре постмодернизм и т.д. Поствремя какое-то! Или "конец времен"? Апокалипсис? Конец истории, как провозгласил известный американский со­циолог Ф. Фукуяма. Провозгласил «на социальном уровне», как победу рынка и либерализма, без философского понимания общего   смысла происходящего. Но броско, эффектно. И также, глубоко не задумываясь, за ним  все стали  повторять. Или бездоказательно отрицать. На самом деле это конец собственно (исключительно) человеческого времени как конец культурной истории человечества,  его вступление в человеко-машинное состояние. Человек существует, дей­ствует, однако не как личность, а как фактор ("человеческий фактор") системы. Более мощной, чем человеческое общество, в которой регулятором отношений становятся не духовные ценности (представления о добре, зле, чести, совести, долге), а тех­нологии. Постчеловеческий мир! И все остальные "пост" выте­кают отсюда. История продолжается, но человек перестает быть ее субъектом.

* * *

То, что называют социальными  проблемами техники - это проблемы современного этапа ци­вилизации, вопрос о судьбах человечества. Подземный гул кри­зиса цивилизации великие люди слышали давно (Руссо, Тол­стой, Торо). Они кричали, но мало кто им внимал. Обычные лю­ди стали его чувствовать, когда начались толчки. Некоторые же счастливцы, наверное, так и умрут во сне.

Толкуют о кризисе цивилизации. Нет его, цивилизация прогрессирует. В кризисе - человек.

XIX век: "Сумерки богов", "Бог умер", "Да здравствует че­ловек"!

XX век: "Преодоление человека", "Смерть человека", "Да здравствует наука"!XXI век: "Помрачение разума", "Становление сверхинтел­лекта", "Да здравствует Большой брат"! - Компьютер.     

Утешение человеку: Мы не будем знать, когда нас не будет. Все великое - незаметно. И мы воспоем свое вырождение и гибель. Уже воспеваем: космос, совершенные роботы, автотроф­ное питание, искусственный интеллект и т.д. Обреченные на прогресс, приветствуют его!

* * *

До XX века люди жили в мире со­размер­ном с их чув­ствен­ными и мысли­тель­ными воз­мож­ностя­ми. Потом к ним прибави­лись микро и мега миры, ко­торые на­ши­ми телес­ны­ми орга­на­ми непо­средствен­но не вос­при­ни­маются. На са­мой зем­ле нача­лось осво­ение недр, глу­бин оке­ана, где факти­чес­ки нет ор­га­ничес­ких форм ма­те­рии, ов­ла­де­ние ско­ростя­ми, с ка­ки­ми не пере­дви­гает­ся ни одно жи­вое су­ще­ство. Воз­ник­ла Ноо-сфера и мир че­ло­ве­ка пере­стал быть рав­но­ве­ли­ким его Дому. При­род­ное бытие лю­дей (уз­кий ди­а­па­зон тем­пе­ра­тур, дав­ле­ния, со­ста­ва воз­духа, в кото­ром су­ществу­ет жизнь) всту­пает в про­тиво­речие с их де­я­тель­но­стной ре­ально­стью и при случайн­ом кон­так­те с ней (ра­диа­ци­ей, излу­че­нием, ско­ростью) тер­пит пора­же­ние. Собствен­но че­лове­чес­кая ре­аль­ность ста­ла частью тех­ничес­кой, но чело­век в ней действу­ет. Жи­вое - за пре­де­лами жизни! Мир прио­брел постче­лове­чес­кое изме­ре­ние. В этом глу­бин­ная при­чина проб­лем эко­ло­гии и гу­ма­низма. 

Для существующей технологии содержание человека становится все более дорогим и нерациональным делом. Не говоря  уже о том, что он крайне несовершенен как элемент производства - допускает много ошибок, быстро устает, не успевает, не вы­держивает, не справляется, является "узким местом", короче говоря,  нетехнологичен, из-за чего приходится ставить "защиту от дурака". На самом деле это начинается защита от человека. Перед лицом высоких технологий мы все дураки. Он вообще не­выгоден и уже мешает слаженному функционированию общест­ва в целом. Система стремится превратить его в свою часть, ли­шив индивидуальных особенностей и свободы (непредсказуемости поведения), преследуя его самость в макси­мально возможной степени, организуя ее. Острие удара обычно направляется против эмоционального начала жизни, так как тут прорываются остатки сопротивления. Глобальное же условие дальнейшего развития цивилизации - демонтаж человека как естественного существа, его замена рациональным робототехни­ческим устройством.

С барского стола, за которым пируют машины и технологии, человеку, их творцу и лакею, перепадают крохи. Под ви­дом человеческих выступают потребности производства. Они ис­кусственны для человека и естественны для искусственного ми­ра. 

Все природное кустарно и индивидуально, все техническое стандартно и совершенно. Борьба с кустарностью и несовершен­ством человеческого - борьба с жизнью. Так и хочется все об­легчить и автоматизировать. Ведутся исследования, как усовер­шенствовать питание человека, чтобы не архаически - зубами, через горло и живот, а прямо в кровь подавать питательные смеси. Неважно, что тогда должно атрофироваться тело, что его просто не будет. Зато будет автотрофное питание! Как же, ведь об этом мечтали В. Вернадский и К. Циолковский - наши новые иконы. Но им было простительно: заря научности. Теперь по­вторять за ними - рас/ц/свет глупости. Совсем уж кустарем чувствуешь себя в акте любви. Насколько все тут примитивно и нелепо. Позорно! Его полезные функции в принципе механизи­рованы - искусственное осеменение. Но как усовершенствовать и облегчить сам акт? Потеряется удовольствие? Так ведь от еды тоже удовольствие а наука работает над ее ликвидацией. От движения, игр тоже когда-то получали удовольствие, но ведь ликвидируем. Все заменяется удовольствиями головы. Будем смотреть по телевизору или видику и получать удовольствие. "От сознания". "Виртуальная любовь".

Какая самая большая иллюзия нашего времени?

Вера, что для благополучной и счастливой жизни человечеству не хватает средств. Все наоборот. Мы страдаем от их избытка. Под эти средства придумываются цели все чаще чуждые благу человека. Люди истощаются в их достижении и борьбе с последствиями, когда достигнут.

Посетил выставку-ярмарку "Архитектура и строительство". Особенно увлекает продукция фирм, производящих унитазы. Каких только нет! С жесткими и мягкими сидениями, с подло­котниками, высокие, наклонные, из литого мрамора, керамиче­ские, одно и двух режимные, настенные (??) - тут надо видимо говорить "пристенные" (или у меня просто не хватает воображе­ния). А как вдохновляют газеты, "в Японии" уже есть с подсвет­кой (при посадке), с дистанционным управлением и компьютер­ным экспресс-анализом оставленного, характер которого виден тут же на экране. Выбирай - не хочу. Вот перспектива.

 Но я скажу, что мало. Сам выбор той или иной модели ог­раничивает возможности выбора. Допустим, сегодня я ориенти­рован на мягкое сидение, а завтра придет мысль посидеть на жестком. Как быть? Как снять это ограничение моих желаний? Моей сво­боды! Моего права на безграничное потребление!

Выход один (так вот всегда: входов много, а выход один). Надо устанавливать все типы унитазов. Только тогда ими можно пользоваться по большому счету. Для полного комфорта нужно иметь зал унитазов. Его можно сделать парадным, лучшим, что есть в доме (Передовых архитекторов предупреждаю: эта мысль моя интеллектуальная собственность). Только тогда проблема, в примитивные времена называвшаяся "сходить до ветру", будет решена. Решена адекватно. Да здравствует цивилизация унита­зов!

Культура богатства, золота, получает, наконец, свое завер­шение в переходе к культуре (культивированию) дерьма. Оба желтые. Осве/я/щает их желтая пресса - действительный дух этой культуры.

И ты, который пишет, что человечество в кризисе из-за не­хватки средств, изыди, провались. Смойся. Развивай науку и технику. Накапливай.       

Почему люди все время недовольны телевидением, этим величайшим даром цивилизации? Потому что это дар данайцев. В нас бунтует подавленная, не находящая реализации часть на­шего живого существа. Даже в новогоднюю ночь как невольни­ки на галерах мы прикованы к телеэкранам и экранам, не способные сами ни петь, ни плясать, ни кричать, ни смеяться, ни флиртовать, ни любить, ни касаться или играть и разыгрывать друг друга.  Фактически не общаемся, а только смотрим, смотрим, в промежутках немного пьем и жуем, жуем, жуем. Коровы! Изредка перекидываются замечаниями по поводу того или иного номера. А после общее чувство раздражения в оценках передач - неинтересные, скучные, ужасные. Даже если они были очень интересными - тогда говорят, что это за счет пошлости, вздора и порнографии. Спроси другого, какие переда­чи еще надо - толком не знает. Пусть они будут смешными, на­блюдать чужой смех с собственной кривой улыбкой, как отда­ленным откликом на него, все равно скоро надоедает. У ног те­лезрителя весь мир, а он недоволен. Его развлекает вся планета, а он брюзжит. Тут по Фрейду: живые люди недовольны своей полужизнью и переносят это раздражение на объект. Наблюда­телю всегда в конце концов скучно. Мне нравится высказанная в свое время Е. Евтушенко мечта о будущем, когда

            Телевизор понесут под колокола

            На всемирный страшный суд

            За его дела.

Телевидение - символ всей современной аудиовизуальной культуры. И дело не в том, что дают плохие передачи. Когда интересные - еще хуже. Гибельная суть этой новой "культуры", что она лишает человека его собственного предметного мира, унося туда, где он существует только как фантом. И есть уже телевидеоманы, "электронные почтальоны", которые забыли о естественных потребностях живого активного существа, чувст­вуя себя вполне хорошо без них. Умерли - и довольны. Сидят перед видаками и онанируют. Хакеры в квартирах как "клетках для орхидей". Впереди - компьютерная наркомания, которую называют пока "пребыванием в виртуальной реальности".

В подсознание - основную творческую лабораторию человека - попадает только то, что прошло через чувства. Через чув­ства проходит прежде всего живое, непосредственное воздейст­вие другого человека, природы, мира. Информационное воздей­ствие затрагивает только мышление, "кору". От хоккея по теле­визору остается легкий поверхностный след, который, как след самолета, быстро рассеивается с новыми впечатлениями, смеши­вается о ними. Хоккей на стадионе, даже наблюдение, а тем бо­лее собственную игру, помнит все тело, весь человек. Она оста­ется в нас. И так любые события. По телевидению мы были вез­де, на всей планете. И слышали обо всем. Но что это дает? Информационное знание без переживания. Мы многое из книжек узна­ем, но истины передают изустно - пел В. Высоцкий. Многие удовлетворяются жизнью без истины - живут как наблюдатели, "рядом с бытием". Некоторые уже и не нуждаются в пережива­нии - роботообразные, другие, напротив, прибегают к искусст­венной имитации переживания - наукообразные. 

В рамках некоего культурного проекта по телевидению призывают: "позвоните родителям". Благородно, даже умили­тельно, если только забыть историю. А если помнить, то уже грустно. В традиционных обществах дети жили вместе с родите­лями. Обычай требовал их уважать, в старости кормить и почи­тать. В Новое время дети начинают жить отдельно. Моральным требованием было: "родителей надо навещать". Пришло время и в XX веке молодежь стали наставлять: "Пишите родителям". И вот наконец теперь: позвоните. Я жду последнего благородного призыва: "вспомните о родителях". Что они у вас где-то были. А может еще и есть?

В программах передач ТВ начали писать: "17.40 - выступ­ление ансамбля "живой музыки". Итак , есть музыка живая и мертвая - техническая. О чем и предупреждают. О живой, ибо она становится "на любителя". И никто этому не удивляется. Но главное в другом: недалеко время, когда придется предупреж­дать, что выступают "живые люди", ведь на экранах уже полно тех, кто ушел в мир иной. Знаменитые артисты, певцы, ученые. Полно образов мертвых. Процентов 30. Все больше также появ­ляется образов компьютерно-сконструированных, мультиплика­ционно-графичес-ких. В Европе недавно вошел в моду какой-то рок-певец, но поклонники с ним встретиться не смогли. Оказа­лось, что он "рисованный". И потому в ближайшей перспективе придется объявлять, что "выступают люди". Просто люди. На любителя. Так как кругом будут машины и информационная техника. Они будут петь, плясать, говорить, но иногда показы­вать и людей. Мы не заметим, когда нас будут "показывать". А потом - не будут.

Изображение на экране красивее реального пейзажа, картина в альбоме ярче подлинника, удачный ксерокс четче текста, информация о событии интереснее события.

Копия стала лучше оригинала! - вот рубеж поворота к господству техники над природой, искусственного над естест­венным, "симулякров" над вещами, роботообразных над челове­кообразными.

Ступени церебрализации.

Человек - субъект жизни. Тот, кто подавив инстинкты, получил душу. Интеллигент - субъект культуры. Тот, кто утра­тив душу, обрел духовность. Интеллектуал - субъект науки. Тот, кто истощив дух, остался с "менталитетом". Менталитет - средостение между человеческим сознанием и искусственным интеллектом. Я верю в гибель человека и торжество его разума.

Одна дилетантская реминисценция об изменении роли тела в культуре. Оно шло шло снизу вверх:

Первобытная культура озабочена обузданием зоологизма, борьбой с инцестом, регулированием брачных, кровнородствен­ных отношений. Культ фаллоса. Мир вращается вокруг генита­лий. Человек-чресла.

Потом проблема живота. Биться не на живот, а на смерть. Положить живот за други своя. Жизнь и живот, прокормление, еда почти тождественны. Вырастить ребенка - значит воспитать его в буквальном смысле слова. Мир лежит на брюхе. Человек-­живот.

В Новое время на первом плане грудь, человеческие чувства, страдания плоти, борьба страстей. Сенсуализм и сентимента­лизм -любовь. Волнения души. Мир прижат к груди. Человек­-сердце.

Сейчас центром тела стала голова. Торжество расчета, ра­циональности. Интеллектуализм, церебрализация. Мир стоит на голове. Человек-мозг.

Дальше у нас нет органов. Кончились. Далее киборг, ис­кусственный интеллект, самоотрицание в пользу  Иного. Инонизм - такова ближайшая перспектива  человечества.

В XIX веке люди "лишались чувств". До середины XX века «теряли сознание". А теперь - отключаются ("вырубился"). Ко­нечно, надо ремонтировать, пересаживать органы сначала друго­го человека, а потом другой субстанции.

Идет рождение кентавров

Слово кентавр уже не пугает. Напротив, становится роман­тическим. Есть журнал, издательство "Кентавр" и кентавристи­ка как научное направление. Но кентавр - это монстр, по­русски - чудовище. Чудо. Нарушение законов природа, когда к телу одного животного приставляются органы другого. Или к естественному искусственное. И (или) когда они превышают ме­ру человека, его норму. Страшное чудо. Ненормальные (сумасшедшие) идеи, которых наука жаждала в начале XX века, на его конец пришли. И осуществляются в виде уродов­кентавров-монстров-чудовищ. XXI век будет веком чудовищ.

Здравствуй, племя, младое, незнакомое! Чудовищный век. 

* * *

Сущность человека определяется соотносительно. Когда че­ловека сравнивали с ближайшим к нему состоянием мира - жи­вотными, то его сущностью было все, что от них отличает: труд, сознание, речь. Сейчас явственно видно машинное будущее ра­зума, возможность замены его биологической основы. Поэтому специфику человека начали усматривать в том, что его отличает от машин: страсти, интуиция, любовь, иррациональное, актуа­лизируется внимание к биологической специфике, хотя она ис­чезает с катастрофической быстротой. Ее деградация в обществе: регламентация, рационализация, бюрократизация, а с другой стороны, возможность постепенной замены самого физического тела: "по частям" человек искусственный уже существует. Мо­делирование почти всех органов - ближайшая инженерная зада­ча. Зрение давно полуискусственно, следующее поколение прак­тически будет очковым, о понижении слуха все слышали, 32 зу­бов не у кого почти нет, о прогрессирующем обезволосении все знают, эректоры рекламируют и т.д. Перед лицом технологии значение половых различий между людьми резко падает. Отсюда - гендер. Из языка исчезают слова женского рода. Пишет девушка, а подпи­сывается "студент", работает она "лаборантом", даже не учи­тельница, а "учитель", не секретарша, а "секретарь". А ведь наш язык "дом бытия", отражение жизни. В поступках мужчи­ны специфически мужское начало не имеет поля развертывания. К нему предъявляются противоречивые требования: быть сме­лым и быть винтиком, быть самостоятельным и быть функцио­нальным. Одномерный человек реализуется в главном - как од­нополый. Бес-полый.  Остальное - мелочи.

* * *

Взрыв эротики, порнографии, вообще "сексуальная рево­люция", выражающаяся в основном в сексуальной мифологии - это последние патроны (или лучше сказать "пистоны") жизни в борьбе с обесчувствливанием человека. Более тонкие формы воз­действия до него "не доходят". Аура любви истончается как озоновый слой. Жизнь выдвинула резервы своего главного ко­мандования: идет прямая материальная и духовная эксплуата­ция гениталий. Но и они, окруженные со всех сторон техникой, в том числе "техникой любви", теряют стойкость. И все чаще терпят поражение: импотенция, перверсии, распространение эректоров, вибраторов и т.д.

Ницше говорил: "Нам надоел человек" и хотел заменить это слабеющее больное существо сверхчеловеком. Бестией. Сильным и дерзким зверем. Увы! "Нам надоел человек" устами своих бесчисленных идеологов говорит современная цивилиза­ция и хочет заменить его роботами. А пока - переходный пери­од: мы имеем дело со все более слабым раствором человека. Та­ково большинство известных мне людей. В их числе и самый близкий мне знакомый - Я. 

 * * *

Говорят и пишут о засилье секса в культуре. Вместо люб­ви. Был фильм Никиты Михалкова "Раба любви", теперь пока­зывают "Рабыню секса". Символично, но поверхностно. Секс процветает прежде всего на экранах, а не в жизни, не говоря уже о любви, которой не стало и на экранах. Значит на самом деле мы вступили в эпоху порнографии. Двадцать процентов американских мужчин - импотенты, наших - не считали. И ... сексуальная революция превращается в порнографическую. Все это очень серьезно. Даже печально. Трагично.

Любовь = влечение + дух; это одухотворенная чувствен­ность. Но что происходит, когда дух сжимается до "знательности", превращается в интеллект и информацию? Лю­бовь трансформируется в "интерес". В подглядывание (ученые всегда "подглядывали" за природой). Отсюда формула современ­ности: интеллект + влечение = порнография. В силу ослабления тела она становится все более изощренной. В силу интеллектуа­лизации духа она становится все более смысловой.

Порнография - это секс и любовь в техногенном мире. И.о. любви у и.о. человека.

Из истории разврата (от сохи до компьютера)

Человеческий "верх" и человеческий "низ" развиваются вместе. Между ними, как теперь модно говорить, констелляция. По своей скрытой тенденции она примерно такая:

Человек чувственный - гетеросексуализм.

Человек духовный - гомосексуализм.

Человек мыслящий - аутосексуализм.

Человек информационный, компьютерный (гомутер) - асексуализм.

Да простят меня те, кто с этим не согласен. А еще больше - кто согласен. Скотоложество (фи!). Мужеложество (фуй!). Тех­ноложество (ура!).

Скверный анекдот

Новый русский гуляет с сыном. Встречают художника за мольбертом: смешивает краски, наносит их кисточкой, стирает, опять наносит - рисует пейзаж. "Видишь, сынок, что значит быть бедным. Как человек без Поляроида мучается".

Теперь это можно оказать почти про все.

Водят смычком, дуют в трубу, бьют по барабану - как без синтезатора мучаются. Поют, танцуют, веселятся - как без те­левизора мучаются. Приглашают, ухаживают, любят - как без службы знакомств мучаются. Думают, считают, сочиняют - как без компьютера мучаются.

Скоро, скоро все станут богатыми и о человеке можно бу­дет сказать: "ну, отмучился".

Явь смешного человека

По мере подавления жизни Разумом, ее человеческие про­явления кажутся все более странными, нелепыми и необосно­ванными. "Смешными". Как телесные, так и духовные.

Собралась толпа людей. В большом здании, которое называют храмом. Поют, бормочут, при этом жгут огоньки, целуют доски, обращаются с просьбами. К кому? Говорят, что "служат" какому-то Богу, которого никто не видел.

Вот другая толпа. Тоже в большом здании, которое называют театром. Прыгают, сучат ногами, соединяются и разъеди­няются, при этом издают разные горловые звуки. О чем? В ос­новном про какую-то любовь. Остальные время от времени бьют рука об руку, "хлопают".

Да само пребывание на земле: ну родилось, мелкое животное, жалкое, ни к чему не годное, писает, орет, какает. Умерло, упаковывают в ящик, несут в яму, у окружающих из глаз выте­кает жидкость. Зачем? Все свершилось по законам природы. Объективно.

Или вот это же существо, открывая рот, довольно часто произносит слова: ха-ха, хи-хи, го-го. Что за "слова"? Одновре­менно морщится, приседает, машет руками. Говорят "смех". Или зевота: тут вообще простое открывание рта. К чему? Слов нет как это глупо. Будь я роботом, я бы смеялся (??) до упаду.

А уж в акте любви: Ночь, Луна, Он, Она. Много движений, мало достижений. Лезут друг на друга, дергаются, стенают...

С точки зрения науки и технологии все это абсолютно ус­ловно, нерационально, неэффективно. Абсурдно. Такие вот мы, под мертвящим взглядом разума. Все более смешные и нелепые. Так давайте быть серьезными, разумными. Увы, это не поможет. Человеческий разум перед лицом искусственного интеллекта не­лепым будет всегда. Может компьютеры над нами уже смеются? Когда капризничают, издеваются?

Нет, давайте считать, что все хорошо в своем роде. И пре­жде чем плакать, можно посмеяться над нашими роботообраз­ными, которые, отказываясь от культуры,  хотят угнаться за техникой. Вот что действи­тельно смешно. Вот кто действительно смешон.

Музыка в потоке времени

1) Старинные народные песни: резкие, протяжные, почти без модуляций. Без инструментов. Чувственные. Мы их почти не воспринимаем. Экзотика. Этнография.

2) Инструментальная классическая музыка и священные песнопения. Романсы. Симфонизм. Гармония. "Духовные". Вос­принимает избранная часть общества.

3) Песни: лирические, гражданские. С довольно сложными модуляциями. Пели почти все. "Душевные". Кончаются во вто­рой половине XX века. Многие их еще любят, хотя петь почти перестали. Иногда вспомнят строчки: "Ой, рябина кудрявая, бе­лые цветы..." Дальше обычно не знают.

4) Тяжелый рок: ритмы, надрыв, бьет по вегетативной нервной системе. Как секс вместо любви. Мызыка "психо­физиологическая". Исполнение человеко-машинное, требует не­которого специфического профессионализма. Сейчас, пожалуй, самая популярная.

5) Компьютерная музыка. Без чувств, без духа и без души. Интеллектуально-информационная, технически гармоничная. Машинный ритм и петь нельзя в принципе. Иногда, правда, на каком-то переходе ее любители "подвизгивают". Голос исполни­теля трансформируется до неузнаваемости и почти не важен. "Техническая" музыка. Доставляет удовольствие своей чистой формой как силуэт авиалайнера. Неважен даже композитор. Ее можно задать компьютеру как "тему" некоторым мычанием. Нравится постчеловеческому человеку. 

Признания времени

Реализм: Как я тебя люблю.

Модернизм: Ты бы мне нравишься.

Постмодернизм: Я тебя бы нравишься, ты как мне люблю.

Девизы времени

В XIX веке говорили: Все надо делать с душой. Реклами­ровали: "Сделано с любовью". Человек-личность. Время воспи­тания.

В XX веке говорят: Все надо делать профессионально. Рек­ламировали: "Сделано с  умом". Человек-специалист. Время образования.

В XXI веке будут говорить: Все сделано автоматически. Начинают рекламировать: "Интеллектуальный продукт". Чело­век-фактор. Время программирования.

В XXII веке замолчим. Все будет делаться искусственно. Будут рекламировать: "Сделано без человека". Человекообраз­ный робот. Время виртуалистики. 

 * * *

> Жизнь мысли - познание.

Жизнь тела - влечение.

Жизнь души - любовь.

Как "Мы" живем?

Иссыхание души, бесплодие тела и расцвет умственной деятельности. Это - техногенный человек. Компьютерный чело­век. Мультипликационный человек. Он почти не любит, судо­рожно эксплуатирует остатки сексуальности и все время "познает". В отношениях друг с другом следует принципу по­лезности, все продавая и покупая. А великий Гете когда-то го­ворил: "польза лишь часть того, что имеет значение". Теперь эта часть стала всем. Вернее, мы стали частью. Homo ratio, Homo ekonomicus. Больная машина. Бедная больная машина. Скоро ли уж станешь здоровой? И умрешь.

Родишься. Роботом.

Робот вначале считали наиболее совершенным орудием, по­том стали называть "наш помощник", теперь пишут "наш кол­лега", "наш друг". В следующее десятилетие он будет "наш кон­сультант" и "наш руководитель". А уж потом - наш господин. Но слово придумают другое. И никто тому не будет удивляться. Человек ко всему привыкает и со всем смиряется. Даже со своей ничтожностью и ненужностью. Механизм адаптации: любая па­тология в конце концов возводится в норму.

* * *

Писание, ученость, философия. Как и все завожу разные папки по проблемам. Одна из них посвящена поискам смысла жизни. Так и озаглавлена: "смысл жизни". Взгляды и высказы­вания великих, где и как его обрести. Вчера подумал: а чего да­леко ходить, может он у меня и заключен в этой папке? Там и лежит? Пожалуй, да. Для философа, теоретика заполнение кар­тонных папок и писание текстов является основным занятием. Такова их картонная жизнь. И бумажные кораблики ее смысла. Или самолетики. Иногда - солдатики. Но главное, что все - бу­мажные. Теоретику достаточно осознавать, что он нечто может и потому реально он ничего не осуществляет.

Осмысляем, чтобы не жить.

Развитие общества идет через борьбу людей за иллюзорные цели. Этой "энергией заблуждения" должен обладать любой че­ловек дела, в особенности политик. Для философа достаточно истины и понимания.

Begrifen ist benerrschen.

Бум с познанием человека. Открываются гуманитарные университеты, центры, музеи. Академии человека. Несть числа лабораториям, исследующим его. Измеряют, тестируют, модели­руют. Пишут рекомендации, вычисляют душу.

Изучаем, чтобы не любить. 

* * *

Глобальный экологический пессимизм связан главным образом с конечностью Земли. Природа ставит пределы роста. Эту преграду хотят преодолеть выходом в Космос. Мода на "русский космизм". При этом забывается главное: пределы человека. Здесь космос не поможет. Нам, людям, преодолеть их нельзя. "Или мы останемся какие есть, или нас не будет" - так ответил один римский папа на предложение изменить символ веры. То же самое можно ответить энтузиастам автотрофности, бессмер­тия и прочим техницистам. У всех вещей есть своя мера. Не на­до освобождать будущее от прошлого. Это прогрессизм. Бесчело­вечная утопия. Не получимся освободить прошлое от будущего. Это реакция. Бесперспективный миф. Надо стремится сохранить все модусы бытия. Их центр - настоящее. Это требует устойчи­вого, стабилизированного развития. Стабилизированного на че­ловеке. Динамическое, непрерывно меняющееся равновесие с центром вокруг человека. На сохранении его идентичности. 

* * *

Особенно страстно надо бороться за то, что неосуществимо против того, что побеждает. Наше положение безнадежно, именно поэтому, как говорил Скотт Фитцджеральд, надо сделать все, чтобы его изменить. Это подлинно диалектический подход к реальности, действительная задача настоящего человека. Объек­тивные тенденции реализуются сами. Для них достаточно ис­полнителя. Марионетки. А для противостояния им нужен Герой. Борец со своим временем.

Меня упрекают в пессимизме. Но пессимизм не пассивизм. Я призываю стоять и надеяться до конца: корабль тонет, а мат­росы заделывают пробоины, и пушки стреляют. 

 * * *

Всякий мыслящий человек, глядя на современные тенденции развития, должен быть пессимистом. Но он живет. Значит, живет или механически, или надеется. Кто надеется - опти­мист. Каков механизм этого оптимизма?

Хотя бы все летело в тартарары, продумывается всеобщая великая иллюзия. Такая как ноосфера. Ноосфера как реальность - техносфера, которая губит и уничтожает все живое. Ее и вос­певаем, на нее и уповаем. Радоваться своей гибели - это самая эффективная форма защитного механизма. Легче всего обману поддается безнадежно больной. Чем хуже положение, тем силь­нее вера в спасение. Пока живем - надеемся. У нас нет выхода,  кроме как быть оптимистами.                             

* * *   

Из жизни Муз (с картины XX века): Алгебра, убивающая Гармонию. Гармония стала логической.

Из жизни Муз (с картины XXI века): Гармония убивающая Жизнь. Жизнь стала технической.

Жизнь ранена, хотя продолжается. Как Традиция. Тради­ционализм становится условием выживания, не только культу­ры, но и природы. Но кто осмеливается поднять знамя консер­ватизма? Немногие. И что он принесет? Хаос.

"Я говорю о Со-Бытии.

* * *

Природа умирает, но это не значит, что ее бессмысленно сохранять. Человек смертен, но он всю жизнь пытается быть здоровым и лечится. А некоторые даже занимаются физкульту­рой.

Когда экологов, зеленых, других защитников природы спрашивают, что они реально сделали, какой результат дали, то они могут указать хотя бы на то, что не дали сделать: срыть, построить, перегородить, повернуть. Это тоже надо брать за ре­зультат, теперь видимо, главный. Ведь прогресс сам идет, а для борьбы с ним, для его регулирования нужны все человеческие силы. В современных условиях сознательные усилия людей должны носить тормозящий характер. Да, прогресс не остано­вишь. Но неизбежен и конец одного человека. Каждый знает, что его не миновать, однако принимает меры, чтобы "остановить мгновение". Почти никто не считает такие заботы бессмыслен­ными. Человечество попало в ситуацию одного человека и должно жить вопреки логике. Героически.              

 * * *

Стоит ли искать и превозносить смысл во всех наших дей­ствиях, когда главное дело бессмысленно - наша жизнь. Но это не должно удручать человека. Жизнь не обязана оправдываться перед разумом. А тут ее заставляют. Если поступать до конца разумно, то предвидя финал, не надо бы рождаться, а родив­шись и узнав о нем, не стоит жить. Не нужно заботиться и отво­ем здоровье - зачем наполнять бочку, из которой все равно все вытекает. Ведь это бессмыслица. Однако большинство людей с ней соглашается. И правильно делает. Главное, не всякое знание допускать в чувства. То же самое рассуждение полезно перед лицом возможной смертности человеческого рода.

* * *

Как жалко, что все проходит. Как хорошо, что все прохо­дит. Может теперь, когда вытесняемые технологией живые лю­ди так близко подошли к своему концу, они, наконец, заслужи­вают жалости и любви.

Чьей?

Друг друга!

Мы живем в эпоху, когда человеческая техника превращается в технического человека. В "постчеловека". У него есть бу­дущее: несколько веков. У "традиционного", "исторического", «культурного»  человека все будущее - в прошлом. У него есть только вечность. Да здравствует вечное возвращение.

 Кутырев  Владимир Александрович, доктор философских наук, профессор Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского