Парадигматика российской культурологии

«Идолы теорий» Ф. Бэкона в культурологии (некоторые особенности парадигматики современного российского обществознания)

Анализ преобладающего большинства российских публикаций по культурологии позволяет заметить, что механизм «начал и аксиом наук, которые получили силу вследствие предания, веры и беззаботности, определений и разъяснений, которыми привыкли вооружать и охранять себя учёные люди», описанный Ф. Бэконом ещё в XVII веке, продолжает действовать и сегодня.[1] В частности, затруднения,[2] действующие в современной российской культурологии при построения теории культуры, проистекают из действующей парадигматики.

Одно из таких начал или аксиом - представление культуры как феномена в ряду таких, которые имеют субстанцию. Правда, субстанцию культуры пришлось разделить соответственно предположению о субстанции мира в целом на материальную и духовную составляющие, но самого подхода, способа представления это не изменило: о материальной и духовной культурах говорят регулярно. И вполне естественным следствием принятия дуальной материально-духовной субстанциальности оказывается фактическое отождествление культуры с материальными и духовными артефактами - культурными объектами. Поэтому так привычны выражения «овладеть культурой», «усвоить культуру» и т.п. Знаменитое определение Э.Б. Тайлора заканчивается указанием, что все компоненты культуры человеком как членом общества «acquired» - приобретены, получены.[3] Интерпретация культуры как «совокупности материальных и духовных ценностей», как и ценностный подход вообще, прямо выводит на необходимость этими ценностями овладевать и обладать. Об овладении культурой говорит педагогика, оно стало штампом в общественной и политической публицистике.

Фактически такое представление восходит ещё к началу философии, когда милетские мыслители пытались найти начальную субстанцию мира вообще. Можно полагать, что оно, во-первых, соответствует простейшей деятельности, начиная с удовлетворения витальных потребностей, а во-вторых, коррелирует с восприятием культуры как продукта деятельности, искусственного, созданного человеком окружения, - они всегда кому-то должны принадлежать. В контексте современных научных знаний об обществе представление о культуре как феномене, имеющем субстрат подобно природным объектам («состоящим из»), выглядит по меньшей мере наивно, однако оно не элиминировано и регулярно возникает в самых разных исследованиях - как правило, неосознанно, именно в качестве парадигмы. Так, в тезисах II Российского культурологического конгресса утверждается: «История дает исследователю богатый фактический материал по материальной и духовной культуре».[4] Точно так же понятия материальной и духовной культуры постоянно используются в тезисах III Российского культурологического конгресса.[5] В одной из недавних работ, казалось бы, вполне современной по инструментарию, находим: «...культура - сложное, многогранное, динамически развивающееся социальное явление, в котором воплощаются творческие способности человека, его духовный мир. Материальная и духовная культура (выделил я - Д.Л.) образуют непременное условие жизни человека и общества».[6]

Вариантом сведѐния культуры к артефактам или отождествления с ними является и понимание культуры как системы надбиологических программ человеческой жизнедеятельности - норм, идеалов, идей, верований и т.п. Все эти программы, равно как и накопленный опыт, сами по себе суть всего лишь артефакты, продукты деятельности, как бы сложны они ни были. Они ничего не значат, пока их не примет к руководству какой-либо субъект - и именно сам процесс реализации, исполнения программ является культурой. К тому же сам по себе факт наличия надбиологически выработанных программ жизнедеятельности вовсе не является спецификой человеческого существования: этологи описали громадное количество таких программ у животных, показали способность животных в природной среде к обучению, более того, доказали, что только обучение совместно с биологически фиксированными программами обеспечивает выживание многих животных. Да и знаковые системы в поведении отнюдь не являются монополией человека - достаточно вспомнить о формах поведения животных в процессах размножения.

Сохраняет актуальность и наблюдение Ф. Бэкона, что в философии и в науках «то, что раз признано, заражает и подчиняет себе остальное, хотя бы последнее было значительно лучше». В нашей культурологии это проявляется, в частности, в отсутствии широкого общего интереса к концепциям, выходящим за рамки привычных, в стремлении использовать общепринятые схемы, подходы и методологии. Чаще всего имеет место простое замалчивание нового, неприятие без анализа и аргументации. Так, оригинальные исследования А.А. Пелипенко и И.Г. Яковенко практически не находят применения и продолжения в исследованиях российских культурологов, как не встречают (за очень редкими исключениями) и аргументированной критики. Точно так же остаётся «вещью в себе» для философов поссибилистский подход М.Н. Эпштейна, для социологов - концепции Н. Лумана. Почти не используются в практике культурологических исследований высокоэвристичная модель культуры Э.А. Орловой[7],  методологические разработки А.Я. Флиера.

 Сюда же следует отнести недостаточное внимание культурологов к методологическим принципам культурологии вообще. Подавляющее большинство культурологических исследований осуществляется на уровне повседневной эмпирии, простой фактологии. При этом собственно культурологический аспект не рефлектируется, так что в конце концов такие исследования весьма затруднительно отличать от этнографических, исторических, искусствоведческих и т.п. Авторам таких текстов достаточно парадигматической убеждённости в том, что все описываемые феномены входят в культуру.

С одной стороны, тяготение оставаться в границах общепризнанного вполне понятно, обращение к «брендовым» школам и авторитетам как бы гарантирует истинность и перспективность избранного на основе их идей и разработок направления. Но, с другой стороны, при этом затрудняется развитие, обновление исследовательских средств.

Несомненно входит в актуальную российскую обществоведческую (культурологическую) парадигматику неразличение понятий «общество» и «социум (сообщество, община, народ, население, популяция и т.п.». Практически во всех исследованиях термины «общество» и «социум» (понимаемый именно как исторически конкретное сообщество, население той или иной страны, этнос) используются как синонимы, хотя в сущности это совершенно разные онтически феномены: общество есть всего лишь структура, «ансамбль общественных отношений», формирующийся и функционирующий в социуме. Поэтому общество не «состоит из» людей. У одного из авторитетнейших современных социологов, Н. Лумана,[8]данное различение входит в методологическую основу его разработок, он исходит из принципа, что для общества как такового люди являются средой. Это значит, что создаёт, развивает и использует культуру только социум, сообщество (племя, этнос, нация, население...). Отсюда прямо следует, что культура может быть познана только в сопоставлении с полной целостностью действительного социума (населения, народа, конкретного человека..., в логически завершённой абстракции - человечества). Носителями культуры являются именно человек и сообщество, социум, но не общество. Однако действующая в российской культурологии парадигма отождествляет общество и социум.

Ещё одна составляющая российской культурологической парадигматики - анализ культуры только с помощью понятий категорий обществоведения. Но К. Гёдель ещё в 1931 г. доказал, что категориальный аппарат любой теории не может быть построен в границах понятийного аппарата самой этой теории (теоремы о неполноте). Поэтому построение теории культуры возможно лишь при условии выхода  за пределы категориального аппарата обществоведения, с применением категорий и понятий, «внешних» по отношению к культуре - философских. Действующая парадигматика такой «выход во вне» не допускает.

Не менее характерной чертой действующей в современной культурологии парадигматики является отсутствие серьёзного интереса к онтологическим аспектам культуры как феномена. Звучат даже высказывания о бесперспективности и бесполезности теоретических изысканий в данном направлении. Лишь немногие публикации обращаются к данной проблематике[9], а в основной массе исследований эти вопросы даже не упоминаются - примером могут служить программы и материалы трёх Российских культурологических конгрессов.

Другими особенностями современной парадигматики в культурологии являются: абсолютное противопоставление культуры и природы и дополнительно к субстантивированию вытекающее отсюда сведѐние культуры к артефактам, преувеличение «искусственности» культуры; абсолютизация системного подхода, когда культуру в целом объявляют иерархически построенной системой; позитивистское отрицание наличия объекта культурологического знания.

Особый эффект в культурологии наблюдается вследствие самого наличия парадигматики, то есть совокупности общепринятых и широко распространённых «начал и аксиом наук, которые получили силу вследствие предания, веры и беззаботности, определений и разъяснений». Это - некая иллюзия единства в понимании исследуемых феноменов и познавательного инструментария. Во многих публикациях авторское понимание культуры никак не объясняется и не вводится. Так, глубокая и весьма интересная статья О.Н. Астафьевой[10] вообще не содержит экспликации авторского понимания культуры - очевидно, как раз вследствие названной иллюзии, когда такая экспликация представляется попросту излишней.

Отмеченные черты парадигматики российской культурологии, по нашему мнению, подтверждают сформулированный выше тезис о её сциентистско-гуманистическом характере, вытекающем из парцеллированной картины мира. В то же время несомненно наличие достаточно многочисленных публикаций, намечающих тренд смены парадигм, перехода к новой холистической парадигмальности. В их числе особое место занимают те, которые предлагают основывать новую парадигматику на целостном представлении культуры.

Следует, однако, иметь в виду, что эффективность культуральной (культурологической) парадигмальности полностью зависит от того, как будет пониматься и интерпретироваться культура, какие определения культуры будут принято в качестве рабочих. Очевидно, что любой из наиболее широко распространённых сегодня методологических подходов (в частности, деятельностный и ценностный) базируется на сциентистско-гуманитарной партикуляристской парадигмальности, методологические и эвристические возможности которой сегодня в настоящее время практически исчерпаны. Именно этой исчерпанностью и объясняется в большой степени кризисное состояние культурологии и общее ощущение необходимости поисков выхода из этого кризиса. Необходимое подключение возможностей холистической методологии возможно только при условии, что культура будет пониматься как интегральный атрибут целостного ансамбля, включающего в себя человека вместе с его социумом и природной средой.

[1]    Бэкон Ф. Сочинения. В двух томах. Т.1. М., Наука, 1977, с. 19-21.

[2] Лалетин Д.А. Поссибильно-деятельностный подход в познании культуры//Обсерватория культуры, 2011, № 2, с. 20.

[3] English anthropologist Edward Burnett Tylor in the first paragraph of his Primitive Culture (1871): Culture . . . is that complex whole which includes knowledge, belief, art, morals, law, custom, and any other capabilities and habits acquired by man as a member of society. Цит. по Encyclopaedia Britannica Ultimate Reference Suite2006 DVD, Culture.

[4] Рябова Г. Н. Культурология в системе гуманитарных наук: межпредметные связи с историей и этнологией // II Российский культурологический конгресс с международным участием. Культурное многообразие: от прошлого к будущему. 25-29 ноября 2008 года. Программа. Тезисы докладов и сообщений. ЭЙДОС, АСТЕРИОН. СПб, 2008. С. 103.

[5] III Российский культурологический конгресс с международным участием. Креативность в пространстве традиции и инновации. 27-29 октября 2010 года. Тезисы докладов и сообщений. Санкт-Петербург, 2010. С. 37, 75, 94, 226, 235, 267, 274, 317, 359 и др.

[6] История культуролоrии: учебник для аспирантов и соискателей ученой степени кандидата наук. Под ред. А. П. Огурцова. ­ М.: Гардарики, 2006. С. 15.

[7]Морфология культуры: структура и динамика. М., Наука, 1994.

[8]См.: Луман Н. Социальные системы. Очерк общей теории. СПб, «Наука», 2007.

[9] См.: Основы онтологии: Учеб. пособие / Под ред. Ф. Ф. Вяккерева, В. Г. Иванова, Б. И. Липского, Б. В. Маркова. - СПб.:   Издательство   С.-Петербургского   университета, 1997.. Теоретическая  культурология. -  М.: Академический  Проект;  Екатеринбург: Деловая книга; РИК, 2005. История культуролоrии: учебник для аспирантов и соискателей ученой степени кандидата наук / под ред. А. П. Отурцова. ­ М.: Гардарики, 2006

[10]Астафьева О.Н. Целостность культуры как «единство  множественности». // Синергетитческая парадигма. Социальная синергетика. М.: Прогресс - Традиция, 2009. С. 133-156.