Ненаучные заметки о современном русском языке

О современном варианте языка делового общения

Канцелярит классический – это язык бюрократов, чиновничества  органических  эпох. Самый последний его вариант – это когда были чернильницы, счеты, радио-тарелки, грузовики-полуторки, крестьяне, чернорабочие, пролетариат, то есть авангард рабочего класса, спецы, управленцы и оперуполномоченные. Прекраснейший образчик канцелярита того времени услышан и запечатлен был Корнеем Чуковским.

Вдоль по набережной Москвы-реки идет солидный такой дядя – в шляпе, габардиновом плаще и с портфелем. А на встречу ему – девочка, вся в слезах. И рядом с ней – совсем никого! Солидный дядя склоняется над ней и участливо так вот очень спрашивает: “По какому вопросу, девочка, плачешь?”

Мы не станем утверждать, что перлы подобного рода из уст сегодняшних серьезных дядь и теть уже не услышишь. Нет, таковые, как выразились бы они сами, имеют место в нашей жизни.

Но сегодняшний канцелярит, будучи тождественным канцеляриту прежних времен по своей сути (то есть по своей безликости, по казенному своему духу), все же очень сильно отличается от него по своему лексическому составу и – в устном его варианте – интонационным рисунком.

Различие между ними столь заметно, что надо бы для современного варианта этого языка подыскать-придумать новое имя, в котором отразилось бы его эта новая особенность. Но... мы на то, увы, пока еще не сподобились. Указать, однако, на специфические признаки языка современного делового общения – это нам оказалось под силу, и мы хотим поделиться с вами результатами наших наблюдений и толкований.

Начнем с примеров (точнее будет сказать – с образчиков) из области лексических новаций.

Все мы уже почти перестали удивляться тому, что на производственных и ученых совещаниях всякого рода деловые бумаги не зачитываются, а “озвучиваются”.

Не удивляет нас уже и то, что вместо прежнего “дела обстоят хорошо” сейчас обычно слышишь, что “дела в  норме”.

Сегодня вместо того, чтобы звонить кому-либо, с этим кем-либо  соединяютсяпо телефону.

Нам теперь не сообщают что-то, а – “выдают  информацию”.

Прежнее “я знаю” вытеснено выражением “я в  курсе” – долженствующим, наверное, свидетельствовать о сугубой такой вот деловой собранности говорящего.

Признаком “продвинутости” (advanced`ности такой) считается замена выражения “мы собирались это сделать“ на – “это было нами запрограммировано”.

Вместо “начать сотрудничать” сегодня слышим – “войти в контакт”, “наладить  контакт“.

Сегодня редко кто что-либо “продумывает наперед”, сегодня – “просчитывают ходы”, “проигрывают  ситуацию”.

Вопрос “Что вы имеете в виду?” вытеснен эллипсом “В смысле?”

Еще один эллипс – “Есть  проблемы?”

На этот вопрос возможны ответы: “Да, у меня проблемы с английским, с начальником, с дачей, с телефоном, с печенью, в интимной  сфереи т.д.”

Или вот читаем мы про спор, который разгорелся на Олимпе между богиней красоты Афродитой и женой верховного бога Зевса Герой. Они спорят, кому из них обладать яблоком, на котором написано – “Прекраснейшей!” Каждая из богинь уверена, что яблоко – дальше цитирую дословно – “предназначено  специальнодля нее”.

В спор вмешивается Зевс. Он обещает помочь – цитирую – “решить эту  проблему”. – Таким вот “модерновым” языком пересказывают сегодня мифы древней Греции! (См. “Троянская война”. Минск, 1998г. Автор-составитель Е. Гринчик).

Или вот стоит у двери учебного кабинета филологиня с расстроенным таким очень выражение лица и жалостливо очень так к вам обращается: “У меня возникли  проблемыс ключом!” Вы делаете некоторое умственное усилие и переводите эту фразу на русский язык: “Я никак не могу запереть дверь!”

(Скажите, а среди вас вот, читающих, нет, случайно, таких, кто б сейчас вздыхал бы так вот про себя: “Эх, нам б твои  проблемы!”)

Вместо – “Как мы будем выполнять этот план?” можно услышать и такое вот: “Что нами запланировано в плане реализации этого плана?”

Почти никогда не услышишь ныне ответа: “Я не знаю”. Вместо него используется фраза “понятия не имею”.

Фраза “Я хотела бы с вами поговорить” заменена на – “Вы мне нужны!”

Обратим внимание также на то, что сфера бытования современного канцелярита очень существенно расширилась.

Вот по радио певец (не электрик какой-нибудь из ЖЭУ!) сетует на то, что у N голос хороший, но – “нет  контакта с душой” (!)

Опять же по радио: известный пианист – “Меня связывают  контактыс такими городами как...” – идет перечень городов, где он выступал с концертами.

Он же, узнав про готовящуюся где-то там “музыкальную весну”, говорит что “это очень приятная для него  информация” (!)

По радио же, уже другие  работники, значит, искусства: “музыкальное  пространство”, “сделать песню”, “показать песню” (раньше-то их одни пели, другие слушали; теперь же – этот  процесс  осуществляется, так сказать, на совсем ином  технологическом  уровне!).

А вот январский радио репортаж из города N. В нем говорится, что в прошедшие новогодние празднества – цитирую – “в области в целом было  задействовано  где-то примерно около в районе (!) полутора тысяч... дедов морозов(!)” (Январь 1999г.)

Еще пример, почерпнутый из майской радиопередачи.

Рассказывает один из участников группы “Поиск” (на месте боев последней войны участники этой группы отыскивают останки павших бойцов и предают их погребению; если находят солдатские жетоны – сообщают об этом родственникам погибших) – “мы  налаживаем  контакты  с родственниками павших”; “мы сообщаем им на предмет обнаружения останков”; “мы создаем ситуацию, когда родственники могут захоронить найденные останки по христианскому обряду”; “в поисках  задействовано  до полутора тысяч человек”; “это  живой  контакт  с историей”; “тут целый  комплекс  эмоций”; “как происходит  процесс  передачи  останков?”; “останки складируются – это рабочий  процесс”; “процесс  захоронения проходит торжественно”.

Примеры можно множить и множить. Но и приведенных нами уже вполне достаточно, чтоб определить особенности нынешнего “канцелярита”.

Во-первых, это обильное присутствие в нем иноязычных слов (это, конечно, через все большее усвоение западного стиля мышления – или, как говорят сегодня,  менталитета).

Но эта генеалогическая, так сказать,характеристика сама по себе мало, что скажет нам, если мы не укажем сущностных особенностей этой заимствованной лексики (а тем самым – и особенностей этого менталитета).

Особенности же эти суть:

почти все выше нами приведенные примеры иноязычных слов являются научными или техническими терминами (информация, контакт, процесс и проч.);

то есть мы усваиваем сейчас отдельные (это пока – отдельные; дальше – больше будет) элементы той цивилизации, в которой все клерки (по нашей сегодняшней терминологии – “служащие”), бухгалтеры, инженеры, менеджеры (то есть бывшие директора и управляющие), а так же и отдельные особо умственно “продвинутые” писатели (что до поэтов, то про них у нас пока еще точных свидетельств не имеется в  наличие) – все они работают с  компьютерами;

все мы обитаем – нет, не так: местом нахождения всех нас являются мегаполисы, строительным материалом для которых служат бетон, стекло, пластмасса, железо, алюминий и проч., и проч. (то есть материалы совсем не природные);

все мы дышим  городским  этим, значит, воздухом (перечислять его ингредиенты не будем – все они нам хорошо, до отвращения то есть, известны;

все мы живем  в  жестком  временном  режиме;

все мы перемещаемся в своих мегаполисах на высокоскоростных  транспортных  средствах(как это сказывается на нашем здоровье, на манере поведения, на выражении наших лиц – что есть свидетельство нашего душевного состояния, – про то тоже все мы знаем, так ведь?);

все мы, как правило, покупаем картошку, зелень, молоко не у бабок и дядек на базаре, а делаем  необходимые  закупки в универсамах: очень удобно, безо всяких там разговоров – взял с полки, что тебе надо и на выходе заплатил в кассу, – никаких даже жалобных книг уже не надо!;

все мы ночуем в своих квартирах, обставленных... – нет, не так: оборудованных  всем тем необходимым, что требуется для  нормальноговосстановления наших сил (перечислять элементыэкипировки наших гостиных, спален и кухонь не будем: все, что у нас есть там, – оно у всех точно это же есть);

и все мы выезжаем  на  природу for our week-ends (ну, по крайней мере, те из нас выезжают, которые через научно-популярную литературу познакомились с формулой счастья, выведенной Эйнштейном: X = А + В + С, где Х – счастье, А – работа, В – отдых, С – умение держать язык за зубами); обратите внимание, что вся просвещенная публика выезжает не в лес, не в поле, не к реке, а – н а (!) природу.

Кроме указанной выше лексики, характерной для тех, кто живет в условиях технологической цивилизации, укажем еще на очень характерные для представителей этой цивилизации  интонации.

Нам они сегодня очень хорошо знакомы: приходишь ли ты в какую  организацию, звонишь ли ты куда – если это только не медвытрезвитель и не мастерская по вулканизации автомобильных камер тебя приветствуют с очень милой доброжелательностью – “Добрый день!” (это только безнадежные неудачники пользуются теперь допотопным этим “Здравствуйте!”)

При прощании же – с тем же восходящим тоном – в котором слышится глубокое удовлетворение своим положением, а также пожелание, чтоб и вам удалось занять какое-нибудь хорошее положение и чтоб вы всегда тогда пребывали в прекрасном расположении духа – при прощании, значит, говорят – “Всего вам доброго!” (можно даже это два раза подряд повторить – тоже хорошо срабатывает).

Традиционное “До свидания!” – это, повторяем, для тех, кто не сумел  вписатьсяв сегодняшнюю  ситуацию.

Вы, конечно, понимаете, что эта приветливость, благожелательность диктуются весьма жесткой заповедью: “Клиент всегда прав!” И если вы хотите, чтобы к вам обращались за услугами, чтоб с вами сотрудничали, чтобы у вас покупали – научайтесь, научайтесь – черт вас подери! – быть обходительными и улыбчивыми!

Все это (и лексика, и интонации), как все мы видим-слышим, неплохо усваивается нашими соотечественниками.

Большинство из них как-то так бессознательно, по инстинкту, улавливают изменения в окружающей жизни, как-то так боле-мене адаптируются к ней и... и живут. И в общем-то, не очень и жалуются...

Бывает, что встречаешь и таких, которые и сознают неблагополучие сегодняшнего положения человека, знают про все его (положения) выгоды и невыгоды и взволнованно, искренне могут поговорить про то, что вот надо бы... что вот хотелось бы... Но это так – одни разговоры. На деле же – умненькая такая  мимикрия(это когда – среди других и  там); когда же – с собой наедине или в своем кругу – тонкое, интеллигентное такое, лицемерие.

Не часто, но все же встречаются в нашем (и тамошнем, конечно) Технологическом Сегодня его последовательные, непримиримые, едкие критики.

Все они по роду своей деятельности напрямую никак не связаны с созданием сегодняшней цивилизации; они живут и работают на ее периферии.

Вы, конечно, догадались, что речь идет о гуманитариях. Причем о гуманитариях  традиционалистах, то есть тех, которые в человеке ценят прежде всего то, что составляет  жизньдуши. (Кстати, вы-то, знаете, что такое жизнь души? То есть что такое  духовное? Из вас вот кто сумеет объяснить Пушкинское: ”Цветы последние милей // Роскошных первенцев полей, // Они унылые мечтанья // Живее пробуждают в нас. // Так иногда разлуки час // Живее сладкого свиданья.”

Или вот Бунинское: “И цветы, и шмели, и трава, и колосья, // И лазурь, и полуденный зной... // Срок настанет – господь сына блудного спросит: // ”Был ли счастлив ты в жизни земной?” // И забуду я все – // Вспомню только вот эти – // Полевые пути меж колосьев и трав... // И от радостных слез не успею ответить, // К милосердным коленам припав.

Нет желающих истолковать эти стихи?

Вернемся тогда к гуманитариям. Тем то есть из них, которые – максималисты.

Существо их критики технологической цивилизации состоит в следующем:

человек, говорят они, сегодня пагубно деформируется -

 через обитание в искусственной среде,

 из-за страшной скученности,

 из-за исключительно напряженного ритма жизни,

 через все большую и большую интеллектуализацию труда,

 через применение все большего и большего числа механизмов, приборов и тому подобного,

 все большее и большее разделение труда – через  интегрированность (то есть включенность) человека в одну огромную Суперсистему, где за ним закреплена та или иная функция (в лучшем случае – несколько функций).

Человек превращается в  элемент  Суперсистемы. И этот-то  элемент  связывается, входит в контакт, выдает информацию, озвучивает и т.п.

Вот посмотрите на портрет человека технологического общества. Таким его увидел  (вернее будет сказать: провидел) русский художник А. Яковлев уже в начале XX-го века.

Нет, вы напрасно будете подозревать, что такие критики современной цивилизации, как А. Яковлев и ему подобные (например, Е. Замятин, – см. его роман “Мы”), призывают нас вернуться в цивилизацию дотехнологического типа. Нет, в такой глупости не надо спешить их обвинять.

Эти критики-максималисты вообще ни к каким решительным действиям не призывают.

Они предлагают только одно – стараться, стараться, всяко стараться сохранить в себе  несмотря  ни  на  что– способность к высоким чувствованиям – то есть к собственно  человеческим  чувствованиям – сохранить в себе стремление жить по Правде, Добру и Красоте. Это, – говорят максималисты, – единственно доступное человеку  подлинное  счастье.

Все же остальное другое, через что мы бываем тоже вроде бы счастливы... – мы знаем настоящую цену всему этому другому...