Парадигма свободы индивида

Раскрывается соотношение понятий «детерминизм» и «свобода» применительно к индивиду как субъекту. Формулируется парадигма свободы индивида в рамках детерминированной психофизиологической деятельности.

Термин «детерминизм» применительно к психике («психическая детерминация») можно понимать как в широком, так и в узком смысле. Где узкий смысл есть логическое продолжение широкого. С одной стороны, детерминизм используется как термин, обозначающий наличие причинно-следственной связи между явлениями, доступной исследованию и объяснению.  И говоря, что некий феномен детерминирован иным феноменом (-нами), подразумевают наличие причинно-следственной связи между ними. Таков широкий смысл термина. При этом, детерминизм в названном широком смысле можно подразделять на полный (или абсолютный) и частичный (или относительный) детерминизм. Так, некоторыми авторами при рассмотрении функционирования психики указывается, что если автоматические, стереотипные психические процессы являются полностью детерминированными, то иные, например, некоторые сознательные процессы, не являются таковыми. Что понимается как необходимое условие проявления свободы индивида[i]. В частности, подобные по своему содержанию идеи высказывались В. Франклом, Р. Мэйем [9,10]. Таким образом, некоторые психические процессы в рамках указанного понимания являются не имеющими причины вне самих себя, будучи не полностью детерминированными. Что, соответственно, позволяет говорить о выделении понятия частичного, относительного детерминизма, об относительной детерминации психического процесса. Когда причинно-следственная связь между элементами психического как системы не является абсолютной, непрерывной. Также, одним из вариантов позиции относительного детерминизма (в широком смысле) является волюнтаризм, согласно которому индивид способен совершать ничем недетерминированные поступки благодаря воле как элементу психики. Так, например, У. Джемс с позиций волюнтаризма рассматривал волю как элемент, функционирующий по принципу «да будет!», и выводил его за пределы психических и иных детерминант [1].

С другой стороны, некоторыми исследователями, в частности Д.А. Леонтьевым [5], в качестве противопоставления детерминизму выделяется случайность. В таком случае, термин «детерминизм», «детерминация» имеет несколько иное значение. В рамках которого, под детерминизмом понимается изначальная запрограммированность развивающейся системы на конкретный результат своего развития на определенном этапе, который (результат) задан изначально, предопределен характером, параметрами причинно-следственных связей внутри системы. И таков узкий смысл термина[ii]. В этом случае, точка бифуркации, преодоление которой считается случайным процессом (неизвестным, незаданным заранее)[iii], есть признак индетерминированности, незаданности заранее. В виду чего говорят об относительном детерминизме как об относительной изначальной заданности, относительной предопределенности. Соответственно, полная предопределенность есть полная детерминация, полный детерминизм в узком смысле. Вместе с тем, если рассматривать детерминацию в широком смысле, лишь как причинную обусловленность явления, где причина неизбежно вызывает коррелирующее следствие, то и действие случайности – есть причинно-обусловленный, причинно-заданный, причинно-следственно-неизбежный феномен. То есть выход из точки бифуркации имеет своей причиной действие изначально незаданного фактора, именуемого случайным. Который, однако, образует причинно-следственную связь между собой и состоянием системы, явившимся следствием его воздействия. И таким образом, в широком понимании детерминации, и такая детерминация является полной, абсолютной. Но, исходя из выделения бифуркационного, относительного детерминизма в узком смысле, позицию исследователей, которые считают сознательную деятельность относительно детерминированной, можно понимать так, что эта сознательная деятельность не задана изначально, не предопределена заранее. Что осуществление сознательных процессов подобно бифурцирующим системам, имеющим точки бифуркации и изменяющимся под воздействием внесистемного фактора, именуемого случайным. 

Каково, в таком случае, соотношение понятий свобода и детерминизм (и в широком, и в узком смысле)? Означает ли детерминизм отсутствие свободы?

Соответственно, для ответа на поставленные вопросы необходимо, в первую очередь, определиться с содержанием термина «свобода» применительно к индивиду.

Свобода индивида, прежде всего, есть субъективно переживаемый феномен. Человек чувствует себя свободным, выйдя из тюрьмы. Рассчитавшись с долгом. Выздоровев. Расставшись с нелюбимым спутником жизни. Это то, что, следуя дихотомии Ф. Ницше [7], понимается как свобода от. Но также, человек чувствует свободу сидя за холстом, за фортепиано. Получив зарплату. Купив машину. Идя в театр. Эти примеры также можно рассматривать как свободу от (от забот, от нужды, от необходимости ходить пешком, от скуки и т.д.), но здесь важен другой аспект. Это свобода, имеющая назначение, цель. Свобода для. Для деятельности. Свобода за холстом или клавишами, чтобы творить. Зарплата, чтобы приобретать. Машина, чтобы передвигаться (или даже путешествовать). Театр, чтобы чувствовать сильнее. И так далее. 

С психологической точки зрения, свобода обозначается, зачастую, как самодетерминация.   Д.А. Леонтьев отмечает, что «понятия «свобода» и «самодетерминация» очень близки. Понятие свободы описывает феноменологически переживаемый контроль над своим поведением, используется для глобальной антропологической характеристики человека и его поведения. Понятие самодетерминации используется как объяснительное на собственно психологическом уровне рассмотрения "механизмов" свободы. При этом следует различать самодетерминацию, с одной стороны, и саморегуляцию или самоконтроль – с другой. В последнем случае регуляторами могут выступать интроецированные нормы, конвенции, мнения и ценности авторитетных других, социальные или групповые мифы и т.п.; контролируя свое поведение, субъект не выступает его автором, как при подлинной самодетерминации» [5].

Таким образом, свобода выделяется не только как переживаемое чувство, но и как свойство индивида, необходимое для контроля своей деятельности. Который предполагает регулирование деятельности в широком смысле, то есть выбор из возможных альтернатив, инициацию, планирование, претворение в жизнь намеченного, преодоление встречающихся препятствий, или, иначе говоря, целенаправленную, предметную сознательную  активность. Что, как указывает В.А. Иванников, является формами психической деятельности, зачастую приписываемыми различными исследовательскими подходами воле как элементу психического [2]

Вместе с тем, интересен взгляд на свободу с точки зрения предпосылки, на которой в той или иной форме, в той или иной степени базируется индетерминизм (в первую очередь, в широком смысле термина «детерминизм»).  

Так, думается, что названной предпосылкой сторонников индетерминизма является эталонная форма свободы в философском понимании, которая также, в силу генетических и культурно-исторических причин, зачастую, есть внесознательно (или, порой, сознательно) ощущаемый, априорный феномен нашей психики, – абсолютная свобода субъекта[iv]. Попробуем рассмотреть понятие абсолютной свободы субъекта, исходя из скудных возможностей познания абсолютного. Представляется, что абсолютная свобода субъекта – абсолютное отсутствие влияния на субъект любых сил. Или, формулируя это определение иначе, наличие у субъекта возможности существовать и осуществлять деятельность исходя лишь из своей сущности, находясь вне зоны влияния любых других сил, субъектов или объектов. Здесь выражается и свобода от, и свобода для. И свобода внутренняя, и свобода внешняя. То есть абсолютная свобода – это абсолютная «невлияемость», абсолютная автономия и независимость. Субъект при этом должен быть абсолютно монолитным образованием, не имеющим также и внутренних рычагов влияния на самого себя. То есть субъект должен быть Абсолютом – неким бесконечным и безграничным существом, способным в своем функционировании на бесконечную и безграничную, ничем не детерминированную деятельность. То есть абсолютная свобода, в таком понимании, есть абсолютная индетерминированность (в обоих смыслах). Не будем рассматривать природу этого субъекта и вопрос о соотношении наличия структуры и абсолютной свободы, так как это не относится к рассматриваемой проблеме. Потому что, и не обладая сведениями об Абсолюте как о субъекте, можно утверждать, что индивид таковым субъектом не является. Индивид имеет структуру, имеет физиологические и психические рамки, в которых осуществляется его функционирование и которыми это функционирование, как минимум, обусловлено, а как максимум, детерминировано (либо только в широком смысле, либо и в узком смысле).

И если абсолютная свобода (как абсолютный индетерминизм) – это абсолютная независимость, невлияемость, то относительная свобода, которая приписывается человеку (как относительный детерминизм в широком смысле) – это некая мера независимости, невлияемости, внутри которой осуществляется выбор. Поэтому часто используется понятие меры свободы, доступной человеку. При этом, не учитывается, что если под свободой подспудно понимать абсолютную свободу, то мера свободы – это мера абсолюта. А значит, это абсурд. Если свобода – это абсолют, то мера свободы – это мера безмерного. Поэтому, чтобы признать за человеком такую свободу, мы должны встать на позиции волюнтаризма, или шире - на позиции сторонников относительного детерминизма в широком смысле, и утверждать, что в человеке есть некая недетерминированная ничем и никем сущность, которая сама есть мера всех вещей и сама есть очаг бытия, сама есть регулятор, не нуждающийся в причинах своего появления и бытийствующий вечно. Или, если и появившийся однажды, то ставший Абсолютом в момент появления (если такое логически возможно исходя из понимания Абсолюта). И только такая, волюнтаристская по своей сути, позиция позволит говорить, что человек свободен настолько, что способен совершить индетерминированный поступок. То есть не просто не обусловленный, а именно недетерминированный, не неизбежный. Когда поступок не является неизбежным следствием неизбежной причины (являющейся одновременно следствием иной причины, являющейся иным следствием и так далее, где, при этом, не имеет значения линейность или же нелинейность, обратимость или не обратимость взаимодействия элементов в рамках причинно-следственных связей, так как во всех случаях сохраняется принцип неизбежности следствия, чтобы ни служило его коррелирующей причиной). Если же мы отвергаем наличие в индивиде Абсолюта, мы отвергаем не неизбежность (произвольность) деятельности индивида в любой текущий момент. И, соответственно, утверждаем неизбежность конкретной деятельности в любой конкретный момент времени. Мы, тем самым, отвергаем волю как нечто самостоятельно определяющее деятельность. То есть, отвержение наличия Абсолюта в индивиде есть  утверждение неизбежности любой конкретной человеческой деятельности в любой текущий момент времени. Любой деятельности. Вне зависимости от ее характера, сознательности или же внесознательности, целенаправленности или же беспорядочности, нравственности и безнравственности и так далее. И этот тезис принципиально важен для уяснения, являясь ключевым.

При этом, речь не обязательно идет о детерминизме деятельности индивида в узком смысле - об изначальной предопределенности деятельности, о фатуме, о роке, о судьбе. Но речь, в первую очередь, идет о том, что даже случайность, вступая в причинно-следственные отношения с бифурцирующей системой, действует неизбежно. Что связь «причина-следствие» не разрываема, не расторжима, если в индивиде нет Абсолюта. Вместе с тем, наличие случайности как внесистемного фактора допускается лишь постольку, поскольку допускается, что бытие не является метасистемой, внутри которой не существует внесистемных факторов. То есть, допустимо предполагать, что бытие есть метасистема, объединяющая в себе все подсистемы, внутри которой внесистемных факторов попросту не существует – не существует «случайностей». И тогда бифуркационная теория не будет адекватной объективной реальности. Однако, гипотеза о неметасистемности бытия является нефальсифицируемой даже несмотря на полученные доказательства будто бы внесистемности факторов, влияющих на бифуркационный процесс. Так как всегда можно предположить, что нами еще не познана система, объединяющая данный «случайный» фактор и бифурцирующую систему в единую детерминированную (в узком смысле) систему. Так как опровержением (фальсификацией) бифуркационной теории (в самом широком смысле) может служить лишь результат эксперимента, согласно которому метасистема существует. Однако, на данном этапе развития науки такой эксперимент, доказывающий метасистемность или же отсутствие метасистемности бытия, не представляется возможным. И, постольку, допустимо говорить лишь об относительной научности выводов бифуркационной теории с точки зрения критерия фальсифицируемости. И, постольку, на данном этапе развития науки (и качества психического отражения) нельзя с уверенностью говорить ни о случайности развития систем, ни о его предопределенности.  

Таким образом, приведенная логика, если считать отсутствие в индивиде Абсолюта установленным фактом, ставит точку в вопросе детерминированности (в широком смысле)  или индетерминированности человеческой деятельности.

Однако, такой общей логики справедливо не будет достаточно. Потому что наличие или отсутствие в индивиде Абсолюта отнюдь не является априорно установленным фактом. Априорные, устоявшиеся, шаблонные воззрения заставляют верить в обратное. Скорее, это факт из ряда очевидных, подобно движению Солнца. Вот только разные наблюдатели из разных точек пространства Солнечной системы видят разное, и необходим какой-либо объективный критерий для проверки наличия или же отсутствия в индивиде Абсолюта. И, таким образом, чтобы не ограничиваться лишь приведенной логикой, необходимо зайти к проблеме свободы индивида с другой стороны, с целью выявить этот объективный критерий.

Так, представляется, что наличие выбора - это ключевой параметр свободы индивида и без выбора нельзя признать за индивидом наличие свободы. А там, где есть выбор – видится и ощущается свобода: и от, и для, и внутренняя как психическая деятельность, как ощущение, и внешняя, как поведенческая деятельность, как отсутствие барьеров для поведенческой деятельности. Так, если мужчину поместили в тюремную камеру, закрыли за ним дверь на ключ, приставили охранника и ушли, то у него есть набор вариантов деятельности, из которых он может выбирать, у него есть «мера свободы». Он может сесть на кровать, лечь на кровать, сходить в туалет, сделать физические упражнения, попытаться уснуть, петь, кричать, пытаться вырвать решетки из окна и так далее. Затем ему поставили условие: произнеси пароль «123» и охранник принесет в камеру холст с кистями. Мужчина произнес пароль, принесли холст и кисти. Стал ли мужчина после этого хоть немного свободнее? В рамках логики выбора – да, стал. Ведь теперь у него появился новый вариант деятельности, новый выбор – рисовать или не рисовать, что именно и как рисовать. Таким образом, думается, невозможно вообразить себе ситуацию, где у мыслящего субъекта есть свобода без выбора. Выбор, следовательно (как это, впрочем, известно) есть квинтэссенция человеческой свободы.

Вместе с тем, индивид существует в условиях ограниченного набора вариантов выбора деятельности. В разных социальных ролях и социальных ситуациях наборы вариантов выбора деятельности конкретных индивидов различны, они обусловлены и детерминированы как физико-химическими параметрами среды, психофизиологическимизико-химическими бора - д  хоть на чуть-чуть свободнее? веденческой деятельностиая деятельность, как ощущение, и внешняя, как п, генетическими, культурно-историческими параметрами, так и ситуационно.

Можно различать субъективный набор вариантов выбора деятельности и объективный, который, несомненно, шире, так как индивиду свойственно не видеть всех возможностей деятельности, которые открыты перед ним. Но и такой объективный набор вариантов ограничен названными рамками.

Ограниченный набор вариантов выбора деятельности позволяет говорить о том, что в человеке как в психофизиологическом организме нет того Абсолюта, который может выбрать все, что ему угодно. Ограниченный набор вариантов выбора позволяет говорить, что если бы и была свобода, то только в рамках выбора из этого набора вариантов деятельности. А значит, деятельность индивида детерминирована полностью (в первую очередь, в широком смысле, и, что не исключено, в узком). При этом, наличие Абсолюта в индивиде можно экспериментально доказать лишь в том случае, если ограничить деятельность индивида таким образом, чтобы он не мог осуществить ту деятельность, в которой испытывает потребность. И которую он, тем не менее, сможет осуществить вопреки названным выше ограничителям деятельности: в лице физико-химических параметров среды (в том числе, законов природы) и иных указанных параметров. Например, поместить индивида в камеру, из которой невозможно выбраться самостоятельно, лишить его пищи и воды на несколько дней. Затем, рядом с камерой поместить воду, которая будет видна сквозь прозрачную стену камеры. Поместить там же столы с ароматными блюдами, чтобы это притягивало «заключенного» своим видом и запахом  (который просачивается в камеру). Индивид, мучимый жаждой и голодом, испытает потребность в получении доступа к названным яствам. Однако, если в нём нет Абсолюта, он не сможет выйти из камеры, не преодолев названных рамок – физико-химических параметров среды (в том числе законов природы) и иных указанных выше параметров. При этом, стоит ли упоминать, что в условиях данного эксперимента исключена возможность помощи индивиду выбраться из камеры, или возможность индивида выбраться из нее, не выходя из названных рамок, или какая-либо потребность индивида, конкурирующая с желанием выбраться из камеры, вроде потребности умереть или потребности остаться в камере, пусть и ценой смерти. То есть индивид действительно хочет выйти наружу и насытиться. Данная потребность стала доминирующей и целеобразующей. Вместе с тем, вероятно, даже мысленного эксперимента достаточно, чтобы утверждать – в индивиде нет Абсолюта. Так как из подобных (по некоторым своим свойствам) обиходных опытов мы знаем, что индивид не сможет преодолеть названных параметров (в первую очередь, что носит самый очевидный характер – законов природы), как бы сильно он не желал этого преодоления. И, таким образом, не представляется никакой сложности в том, чтобы доказать, что в индивиде нет Абсолюта - доказав, что индивид обладает ограниченным набором вариантов выбора деятельности. И, в таком случае, верны представленные выше выводы о неизбежности любой конкретной деятельности индивида в любой конкретный момент времени.

Однако, казалось бы, возможна следующая, спасительная для волюнтаризма (и относительного детерминизма в широком смысле вообще), логика. Логика подобия Абсолюту. Так, чем больше вариантов выбора – тем больше мера свободы. И, соответственно, бесконечное число вариантов выбора – абсолютная свобода. Это говорило бы, что индивид подобен Абсолюту, обладая мерой свободы Абсолюта. Однако это не так. Ограниченный набор вариантов выбора – это мера. Где есть мера свободы, там нет части абсолютной свободы. Так как в такой логике индивид обладает мерой Абсолюта, мерой безмерного – что есть абсурд. Мера, не будучи безмерностью, имеет иное качество. А значит, утверждение, согласно которому количество вариантов выбора деятельности есть мера абсолютной свободы, является неверным. Это значит, что логика подобия свободы индивида свободе Абсолюта (в вышеуказанном понимании Абсолюта) есть логика абсурда. Это значит, что количество вариантов выбора деятельности есть мера какой-то качественно другой свободы. А именно есть мера чувства свободы. И говоря о мере свободы индивида, на самом деле, говорят о мере чувства свободы. А ведь это совсем разные вещи. И если свобода предстает как чувство, то мы можем, с одной стороны, увидеть объективные психофизиологические (и иные) феномены, порождающие это чувство индивида, с другой, отдавать себе отчет, что собственное переживание свободы есть лишь содержание испытываемого чувства, порожденное детерминированными феноменами, и ничего более.

Вместе с тем, что есть деятельность в рамках понятия варианта выбора деятельности? Деятельность индивида, основываясь в понимании этого термина (в своей сущностной части) на теории деятельности А.Н. Леонтьева [4], есть предметно направленная активность, причиной которой является, с одной стороны, стремление к удовлетворению потребностей, которое (удовлетворение) переживается как удовольствие, а с другой, стремление избегать неудовлетворения потребностей, которое (неудовлетворение) переживается как боль.

Соответственно, чем больше вариантов выбора деятельности, тем больше мера чувства свободы. Что относится как к свободе для, так и к свободе от. Поскольку, в первом случае, возникает многовариантность удовлетворения потребностей – получения удовольствия. Во втором, где свобода от – это свобода от неудовлетворения потребностей, возникает многовариантность избегания боли. Это также относится и к свободе внутренней, где психическая деятельность подчинена тому же закону стремления к удовольствию и избеганию боли, и к свободе внешней, которая естественным образом опосредуется этим законом, сформированном филогенетически. Потому что деление деятельности на внутреннюю и внешнюю достаточно условно. Образование внутренней деятельности, как это указывается, в частности, самим А.Н. Леонтьевым, есть следствие внешней деятельности, с которой она имеет общее строение и сохраняет двустороннюю связь [3].

Таким образом, человеческая свобода как объективный феномен – это многовариантность деятельности, а точнее – многовариантность удовлетворения потребностей и избегания (или пресечения) их неудовлетворения, в своей реализации приводящая к возникновению релевантного чувства. И, продолжая логику, свобода – это переживание удовлетворенности. Равным образом как несвобода есть переживание неудовлетворенности. И здесь осуществляется переход к субъективному бытию феномена свободы, когда свобода есть содержательное чувство, обладающее определенным значением. Чувство, которое, зачастую, мифологично трактуется как абсолютная свобода постольку, поскольку в социуме (и в психике индивида, соответственно) имеется значение абсолютной свободы, присущей индивиду как субъекту деятельности. 

При этом, не всякое удовлетворение потребностей осознается как свобода (объективно не переставая быть свободой, будучи вне сознания, а не психики индивида). А лишь то, которое обладает определенными характеристиками, чтобы выйти на уровень сознательного отражения, чтобы испытываемое чувство стало интерпретироваться в рамках сознательного отражения как чувство свободы. Подобная интерпретация воспринимаемого может быть вызвана, с одной стороны, предшествующей неудовлетворенностью, когда удовлетворение, следующее за неудовлетворением, переживается как освобождение. Например, выход из тюрьмы, снятие с себя бремени ответственности (которое переживалось как неудовлетворение той или иной потребности), окончание нежеланной деятельности и так далее, и так далее. Когда имеет место переживание удовлетворения, интерпретируемого как наличие свободы в виду осознания увеличения вариативности деятельности. С другой стороны, что тождественно по смыслу с первой, подобная интерпретация может быть вызвана интерпретацией себя как обладающим большей степенью невлиямости в отношениях со средой, чем прежде. Например, в процессе езды за мотоцикле, полете, прыжке с парашютом и так далее. То есть, объективно переживается удовлетворение потребностей, однако оно интерпретируется как уменьшение степени зависимости от внешнего мира, что осознается как чувство свободы. Потому что осознание уменьшения степени зависимости от среды есть осознание увеличения вариативности деятельности в рамках удовлетворения потребностей или избегания (пресечения) их неудовлетворения.

И, на основе сказанного, можно дополнить понимание свободы, согласно которому человеческая свобода как объективный феномен – это интерпретируемая субъектоммноговариантность удовлетворения потребностей и избегания (или пресечения) их неудовлетворения, в своей реализации приводящая к возникновению релевантного чувства и его релевантной интерпретации. И, продолжая логику, свобода – это психически отражаемое в целом и сознательное в частности переживание удовлетворенности на фоне интерпретации увеличения вариативности деятельности. Равным образом как несвобода есть психически отражаемое в целом и сознательное в частности переживание неудовлетворенности как интерпретации уменьшения вариативности деятельности (или как отсутствия желаемого увеличения вариативности).

Таким образом, детерминизм и свобода уже не противопоставлены друг другу. Свобода и индетерминизм больше не являются синонимами. Теперь свобода - это параметр детерминированной системы (как минимум, в широком смысле термина «детерминизм»). Это модальность чувства, осознаваемого в ряде случаев функционирования психофизиологического целого в рамках среды. Когда осознается изменение степени вариативности деятельности.

Понимание социально-философского, психологического, и в целом культурного (в широком смысле) значения свободы в представленном виде не будет достаточным без сущностного понимания структуры, природы психофизиологического функционирования индивида как целостной системы. Без понимания функционирования той психической реальности, которая обозначается термином «воля». Без конкретно-психологического понимания факта отвержения воли как самостоятельного, индетерминированного элемента психики. Факта отвержения относительной психической детерминации в широком смысле. Которое (отвержение) есть следствие отвержения наличия Абсолюта в индивиде и, соответственно, отвержения не неизбежности (произвольности) деятельности индивида.

В виду этого, в рамках работы «Принцип психической детерминации» [6], носящей предварительный характер, осуществляется попытка раскрыть названные вопросы с точки зрения представленного понимания свободы и детерминизма. Где данное понимание свободы и детерминизма есть не столько причина тезисов указанной работы, сколько их следствие. Что, тем самым, в совокупности намечает законченное, по своей сути, виденье индивида как объекта (и субъекта) материального мира. Которое позволит, в случае своей верности, сделать знания об индивиде и обществе более адекватными, более соответствующими объективной реальности.  

______

Автор: Максим Маринов

Почта: maksim-marinov@rambler.ru

Литература:

1. Джемс В. Психология. Изд-во «Педагогика», 1991
2. Иванников В. А. Психологические механизмы волевой регуляции. Изд-во «Питер», 2006
3. Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. Изд-во «Политиздат», 1975
4. Леонтьев А.Н. Лекции по общей психологии. Изд-во «Смысл», 2000
5. Леонтьев Д.А. Психология свободы: к постановке проблемы самодетерминации личности. Психологический журнал. Том 21, №1, 2000
6. Маринов М.И. Принцип психической детерминации. http://psyche.biznet.ru/topic54205.html, 2011
7. Ницше Ф. Так говорил Заратустра.  Изд-во «Эксмо», 2010
8. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. Изд-во «Прогресс», 1986.
9. Франкл В. Человек в поисках смысла. Изд-во «Прогресс», 1990.
10. May R. Man's search for himself. N. Y.: Signet book, 1953