О так называемой "относительности" духовного и социального

“Законы наших отцов, может быть, и не совершенны. Но они священны”.
                                  Из Новгородских летописей

“Как веровали праотцы, так должны вероватьи потомцы”.  
                                   Н. Лесков. “Левша”

“Современники видят во мне еретика и одновременно реакционера”.
                                   А. Эйнштейн

Да, дух наш - очень и очень консервативен он.

Ум же - этот совсем нет!

Ловок, подвижен, изобретателен!

(Это, конечно, тогда, если он есть у кого).

Но: о духе никак ведь не скажешь - "косный"!

А об уме вот - можно.

Это потому так, что дух живет  мечтаемым.

Тогда как ум - заботой.

Мечтаем мы - о чем?

Об идеальностях.

Заботимся, хлопочем же - о хлебе насущном.

(Конечно, не все умы пекутся исключительно лишь о практической пользе. Есть и такие, которые увлечены добыванием чистого знания. Но много ли их, этих ученых-идеалистов?)

Что есть предельное (но и обычное!) - мечтание души? То есть когда она бывает предельно счастлива?

Когда волнуется желтеющая нива,
И свежий лес шумит при звуке ветерка,
И прячется в саду малиновая слива
Под тенью сладостной зеленого листка;

Когда росой обрызганный душистой,
Румяным вечером иль утра в час златой
Из-под куста мне ландыш серебристый
Приветливо кивает головой;

Когда студеный ключ играет по оврагу
И, погружая мысль в какой-то смутный сон,
Лепечет мне таинственную сагу
Про мирный край, откуда мчится он:

Тогда смиряется души моей тревога,
Тогда расходятся морщины на челе,
И счастье я могу постигнуть на земле,
И в небесах я вижу Бога!

М. Лермонтов

Говорят, что идеалы меняются?

А вы приведите подтверждение тому!

Но только, чтоб были они из области высоко-духовного!

Веласкес устарел?

Фабрициус?

Рибера?

Гомер?

Петрарка?

Бунин?

Это у кого там про Пушкина - что его духовность не есть образец на все времена?

Цветок засохший, безуханный,
Забытый в книге вижу я;
И вот уже мечтою странной
Душа наполнилась моя:
Где цвел? когда? какой весною?
И долго ль цвел? и сорван кем,
Чужой, знакомой ли рукою?
И положен сюда зачем?
На память нежного ль свидания,
Или разлуки роковой,
Иль одинокого гулянья
В тиши полей, в тени лесной?
И жив ли тот, и та жива ли?
И нынче где их уголок?
Или уже они увяли,
Как сей неведомый цветок?

                                       А. Пушкин

Такое - оно устареет (= умрет) только тогда лишь, если человек будущего станет уже совершенно непохожим на нынешнего.

Может быть, оно когда-то так именно и случится.

Но какое нам дело до того будущего человека?!

Ведь он нам - совершенно  ЧУЖОЙ!

Но есть, есть вот такие, которым этот  ЧУЖОЙ интересней, ближе, дороже, чем человек сегодняшний.

Так это бывает или через органическую невосприимчивоть к духовному (= через эмоциональную туповатость) или же из чувства своей несопричастности к нынешнему (= прежнему)  духовному, - из амбициозной жажды стать иерофантами какого-то Нового Смысла.

А бог с ними - и с первыми этими, и со вторыми: пусть живут они в своем этом FUTURUM, если их это больше устраивает.

Но только пусть они не замахиваются на то, что бесконечно - бесконечно! - дорого нам...

Вам это дорого?! А мы вот сделаем так, что от этого вам дорогого ничего, ничего, ничего не останется!

И - делают!

Тебя умаляют - наскоками на твое прекрасное...

Тебя обкрадывают - через поношения твоих традиций...

Тебя отравляют - своей нескончаемой иронией...

Тебя обессиливают - критикой всех и вся...

И в бессильной ярости бьет тогда афганец-генерал по морде офицера - за то, что в ухе у него - когда в строю он! - провод от карманного - похабного! - плеера.

Беда это, ужасная беда - когда человек начинает смеяться - глумиться! - над своим прошлым.

Ведь когда это так с человеком - к погибели своей верной устремлен он тогда.

Но обычно здоровый человек, здоровое общество - ведомы они охранительным инстинктом.

Из вещей мне приятней всего
Те, что были в употреблении:
Медная посуда с вмятинами и стертыми краями,
Ножи и вилки с деревянными черенками,
Хранящими следы многих рук,
Такие формы
Кажутся мне самыми благородными.

                                                                Б. Брехт

Да, это  неблагородно - не помнить, не уважать, не любить свое  прежнее.

Когда бесчувствие к Прежнему овладевает многими - не будет блага такому род: он обречен.

Обречен, если и не на уничтожение, не на вымирание, то уж точно - на рассеивание, - на бесследное исчезновение...

Здоровый консерватизм...

Консерватизм - в области духовной.

Консерватизм - в области нашего житейского.

Помните, у Александра Межирова - "Призрак жизни давней / На закате дня / Сквозь сердечко в ставне / Смотрит на меня".

Трудно сказать - это чтобы определенно как-то - что нам дороже, ближе: призраки прошлого или же наше реальное...

Композитор Танеев никак не хотел расстаться с керосиновой лампой и заменить ее электрической.

Молодой Толстой, добиравшийся на Кавказ в санях, в телеге, после поездки за границу уже по "чугунке", писал Тургеневу в 1857 году: "Железная дорога в путешествии то же, что б... к любви. Так же удобно, но так же нечеловечески машинально и убийственно однообразно".

Примеров такого рода консерватизма - не счесть их.

Но это все натуры художественные, это все созерцатели, - люди, живущие больше чувством. Эти люди - они что раз почувствовали, что раз уже полюбили, через что они раз уже были счастливы - эти люди уже не хотят тогда никакого другого.

Вот крайний случай. Помните? - актер Щепкин писал Гоголю: "Держиморда мне дорог!"

Или у Лескова вот, - уже обычный случай ностальгических чувствований: "... Приехал я раз уже студентом в село, где жил мои детские годы, и застал там, что деревянную церковку сносят и выводят стройный каменный храм... и я разрыдался" ("Соборяне").

Но на "староверство" обречены, наверное, все мы. (Исключения, конечно, бывают, но ведь это тогда -  одержимые).

Староверами снановятся - одни раньше, другие позже, - даже те, которые из числа революционников.

Вот два особо выразительных примера.

Николай Бердяев, в молодые и зрелые годы своей жизни гордившийся тем, что был "враждебен к национальному", войдя в патриарший возраст, неожиданно для многих полюбил национальную идею.

Альберт Эйнштейн, вероятно, один из самых антидогматических умов нового времени - ученый, указавший на  относительную лишь истинность ньютоновых абсолютов, - противился - и не столько умом, сколь всем, всем, всем существом своим! - противился распространению этого принципа на такой абсолют, как  детерминированность всех - всех без исключения! - процессов, имеющих место в физическом мире. Не соглашался на это - хотя опытные данные подтверждали правильность квантово-стастических идей, - суть которых -  непредсказуемость движения электрона в атоме. Не соглашался с этими идеями - потому что инстинктивно тяготел к идее гармонической - универсальной - упорядоченности мира.

Тяготел к этой идее, потому что в мире, где "Бог не играет в кости!"[1], - человеку открыта возможность - в бесконечности времени - самому стать богом.

А если допустить, что законом мира является  индетерменизм, то тогда... - нет, нет, нет у человека Надежды тогда!

"Мы полагаем, что во всякой истине всегда есть нечто ложное и что сходство между истиной и ложью столь велико, что нет такого отличительного признака, на основании которого можно было бы судить наверняка" (Цицерон).

Это подмечено давно уже. И каждое новое поколение открывает эту особенность несчетных наших правд о мире заново...

И все же ... - есть все же одна истина, которая абсолютно безусловна: человек есть мерило всех вещей.

Человек есть мерило всех вещей.

Всякий ли?

О нет, нет! Лишь только тот, который - свободный.

Свободным же человек бывает, когда он - божественен.

Что есть божественность?

Это ... - человечность. Это то есть устремленность к Истине, Красоте, Добру.

Допустимо ли об этом триединстве говорить  как об какой-то относительности? Говорить о нем  так на том лишь основании, что -

истины, которыми мы обладаем, - истины  частичные,

что в наших представлениях о красоте есть примесь субъективного,

что добро нередко осуществляется недобрым образом?

Господи, какая пошлость, какая низость, какая трусость - все повторять и повторять - в течение веков! - этот фальшиво-философский - лукавенький! - вопрос - "Что есть истина?"

В новейшее же время, когда в обоснование этого "вопроса вопросов" исхитрились привлечь  еще  вот  и  теорию  относительности - гениальную,  очень такую гуманную! -  немаксималистскую   то есть  -  теорию - этот  вопросик зазвучал уже архи-филистерски (это всегда так бывает, когда что-нибудь дрянненькое обосновывают доводами "чистого" разума).

Но нет - и никогда, никогда не было! - такого филистера, который бы не знал - не чуял! - что триединство Истина-Добро-Красота - триединство безотносительное.

Всегда - все, все ! - понимают,  что -

Истина - это знание о том, что все сущее организовано по принципу гармонической уравновешенности (нарушается если этот принцип существования, тогда - конфликт, крушение, конец) ,

что  Добро  есть то, что   способствует жизни, - способствует же ей - прежде всего! - сострадание,

что Красота есть самоё Жизнь во всех ее устойчивых формах.

Нет, не знаний, совсем не знаний не хватает человеку!

Воли, отваги - вот чего чаще всего ему недостает.

И именно отсюда - все его филистерство.

Но если человек действительно слаб - можно ли его за то презирать?

Конечно, конечно же - нельзя!

Нельзя - если он свою слабость не пытается выдать за добродетель.



И - если чужое подвижничество он не стремится ... - чтобы как-нибудь там да и опорочить его!

Человек есть мерило всех вещей.

Да, человек - подлинно человек,  - это когда он пробует преобразовывать мир по своим  идеальным представлениям.

И эти представления никогда не бывают ложными, если только они не противоречат нашей совести, - если они то есть в согласии с нашим  чувством  Истины-Добра-Красоты.

Те же наши идеальные представления о лучшем устроении жизни, которые по преимуществу суть продукты деятельности нашего ума... - эти "идеальности"... мы все имели возможность увидеть, куда они могут нас завести.

Да, доверие - полное доверие - единственно нашим возвышенным устремлениям.

И это так не только потому, что они никогда не бывают ложными.

Еще это потому так, что через эти устремления человек бывает действительно счастлив: "Мы должны выполнить еще один долг, более высокий, чем решение проблем нашей эпохи: сохранить те из наших благ, которые носят наиболее возвышенный и непреходящий характер..."( А. Эйнштейн).

[1] Эйштейн. Письмо к Максу Борну (1947 г.)