Припоминания из времени восьмидесятилетней давности 

В статье рассматривается интенсивная работа воображения, ее причины и следствия для человека. Автор указывает на наличие негативных эмоциональных переживаний, которые сопутствуют интенсивному воображению, и указывает на механизм рационализации, который участвует в снижении интенсивности внутреннего моделирования. 

Почему люди поступают не так, как мы ожидаем

Сознание, которое извлекает логику из события, является понятийным. Сознание, извлекающее абсурдность события, является клиповым. Указанное различие позволяет по-новому взглянуть на сознание со стороны самости.

Классическая работа основатеоя концепции исторической коллективной памяти. Работа опубликована в 1925 г.

Как не превратиться в постмодернистского человека

Моё мировоззрение – это, в первую очередь, мои ценности. Они – основа, фундамент моей личности. Через отношение к ценностям выстраивается вся моя внутренняя жизнь. Они – ключ к мотивам моих поступков.

Они настолько важны, что я обращаюсь с ними как с чем-то очень простым и интуитивно понятным, тогда как ценности – это, пожалуй, самый сложный элемент нашего семантического пространства. Ничто другое из мира понятий не мифологизируется так быстро и глубоко. Чтобы не быть обманутым мифом, необходимо постоянно быть настороже. И, прежде всего, конечно, надо понять, откуда мы берём свои ценности, почему они обрастают мифами и как разглядеть настоящую ценность за облаком мифа.

Об этом - эта небольшая книжка.

То, что я собираюсь сказать, - не более, чем набор трюизмов. Собранные здесь тезисы очевидны и не требуют распространённого доказательства. И в то же время, они не являются банальностями. Они не занимают авансцены нашего сознания, не лезут в глаза. Мы не можем позволить себе не знать всего этого, но легко позволяем то ли не помнить, то ли просто не обращать внимания на подобные "пустяки". Однако речь не о пустяках. Игнорируя простые истины, мы искажаем картину мира. Наше восприятие становится неадекватным, мы не понимаем других людей и себя, и порою страдаем от этого. Поэтому имеет смысл посвятить трюизмам этот недлинный текст.

Если человек следует своим убеждениям, жизнь его обязательно изменится. В какую сторону? Это зависит от убеждений. 

Как можно "жить и не знать ... для чего звезды на небе?" – более ста лет недоумевает со сцены чеховская Маша. А мы-то сегодняшние знаем, стремимся узнать?

Экзистенциальная герменевтика феномена жизни.

Если бы мне дали прочитать только одну проповедь, я говорил бы о гордыне.

Обратил внимание на учебник по информатике (для средней школы): автор, касаясь темы памяти, предлагает сравнить человеческую и компьютерную память. И дает подсказку в плане долговечности, четкости, удобства хранения и пр. 

Из книги "ПОЮЩЕЕ СЕРДЦЕ. Книга тихих созерцаний". Написана в 1943 г. Впервые на русском издана после смерти автора - в 1958 г.

Посвящается милому другу моему, моей жене, Тамаре Беловой-Гаренских

Мир меня ловил, но не поймал.

Григорий Сковорода

Жизнь без деятельности – преступление;
без искусства – скотство.

Джон Рёскин

Свобода - понятие емкое и многогранное, проявление ее в жизни человекавесьма многообразно и имеет много уровней. Поэтомуне удивительно,что так сложно дать точное и исчерпывающее определение этому понятию.

В русском языке слово ‘личность’ появилось не ранее второй половины XVII века, первоначально оно было образовано как отвлеченное существительное к имени прилагательному ‘личный’, обозначавшему: принадлежащий, свойственный какому-нибудь лицу (Виноградов В. В. Из истории слова «личность» в русском языке до середины ХIХ века // Доклады и сообщения филологического факультета МГУ. Вып. 1. 1946, с.11). До этого же были такие слова: ‘человек’, ‘людин’, ‘душа’, ‘существо’, которые имели больше родо-видовой, чем конкретно-личностный характер /там же, с.10/. Это было связано с тем, что сознанию древнерусского человека до XVII века было чуждо понятие о единичной конкретной личности, преобладала же ориентация на «мы», коллективность и общинность сознания.

Думаю, не будет преувеличением сказать, что нынешняя западная цивилизация отчетливо выстроена вокруг прав личности. История ХХ века преподнесла нам всем чрезвычайно внятные уроки, которые трудно усвоить иначе, нежели незыблемо уважать права личности. Остальное приложится.

Раскрывается соотношение понятий «детерминизм» и «свобода» применительно к индивиду как субъекту. Формулируется парадигма свободы индивида в рамках детерминированной психофизиологической деятельности.

Статья посвящена одной из наиболее сложных, загадочных и слабо изученных проблем философии ХХ века — проблеме жизненного мира. Человек всегда живёт в мире — природном, социальном, культурном. Но мир для него — не «объективная реальность», а реальность жизненная, освоенная, соразмерная с ним. Такой мир не может быть предметом естествознания, — он есть предмет феноменологии. Концепт жизненного мира играет важную роль в исследованиях «структур повседневности», «обыденного мира» и т. п. Изучение проблемы жизненных миров имеет непосредственное отношение к вопросам психологии, педагогики, социологии, истории, теории личности и сознания.

Проблема смысла относится к числу важнейших и для языкознания, и философии. Она связана с фундаментальной потребностью и способностью человека осознавать себя и свое существование в мире как осмысленное и целесообразное, предвидеть и планировать свою деятельность. Соответственно бессмысленность считается симптомом кризиса личного и социального бытия и чревата деструктивностью и смертью.

Дети торопятся вырасти, а взрослые потом всю жизнь испытывают ностальгию по детству. Это не просто желание снова превратиться в детей, открутить время вспять. Вернуться в детство детьми неинтересно. Это значит потерять мир, снова хотеть обрести его, торопить время, стремиться вырасти. Менее фантастический и более страшный способ впасть в детство это безумие. Кто пожелает себе маразма ? 

Вся мука тоски по детству как раз и заключается в том, что безумно хочется, не потеряв взрослости, снова обрести окружающий мир таким, каким он виделся, чувствовался, был для нас в детстве. 

Что есть сила, которую мы столь часто жаждем? Вероятно, у силы есть свои слабости, так каковы же они?

к 150-летию Уинстона Черчилля

...Природа наделила нашего героя внешностью отнюдь не героической. В юности и в ранней молодости он выглядел как озороватый, смешливый и готовый смешить других паренёк из «простых», из среднего, а скорее даже, из низшего класса. В школе такие мальчишки обычно становятся заводилами всех озорных выходок, а перед учителями изображают из себя туповатых неумех, таковыми на самом деле не являясь. В зрелые годы, и особенно перевалив за полвека, Черчилль представлял из себя грузного, лысоватого, сутулого джентльмена среднего роста с лицом, как тогда острили газетчики, «меланхоличного мопса», заменяя иногда «мопса» на «бульдога» в зависимости от выражения его лица на том или ином фотоснимке...