Веганство и история

Это - четвёртая глава из книги Веганство: обнажение смыслов

Предыдущая глава: Освобождение или дедоместикация  
Следующая глава:  Небытие как альтернатива страданию

***

Необходимо сказать, что стремление к тотальной дедоместикации (полному отказу человека от разведения животных) – совершенно новый культурный феномен. Хотя, конечно, животные и раньше порою возвращались в дикое состояние, но это были лишь отдельные эпизоды. Наиболее известны североамериканский мустанг и австралийская собака динго. 

Лошадей в Америку завезли европейцы. Континент пришлось завоёвывать, и с людьми случалось разное. Бывало и так, что лошади терялись, убегали, иногда всадника убивали, а лошадь оставалась жива. Обширные прерии кормили миллионные стада бизонов, они легко обеспечили пищей и новых своих обитателей. Лошади освоились в диких условиях и превратились в мустангов. 

Когда собака динго попала в Австралию, достоверно неизвестно. Но появилась она там вместе с человеком – если не с переселившимися на континент аборигенами, то позднее – вместе с выходцами из Юго-Восточной Азии. Крупных наземных хищников в Австралии нет, и собаки, отбившиеся от людей в силу неведомых нам обстоятельств,  сразу же стали хозяевами положения. 

Известны также случаи одичания другой живности, например, коз или свиней. Классический пример – это козы или свиньи, попавшие на необитаемый остров. Этих животных часто возили на кораблях – в качестве провианта, и при кораблекрушении животное могло спастись, если рядом оказывался подходящий клочок земли. Хищников на таких островах, конечно же, не было. 

Можно сделать вывод, что если животное, бывшее прежде домашним, попадает в благоприятные для себя условия, оно вполне способно выжить и дать потомство. 

Возможна дедоместикация совсем другого рода. Этим термином могут называть научную деятельность по восстановлению диких видов животных. За основу берутся домашние животные с подходящим генотипом. Так, например, пытаются возродить тарпанов (вымерший подвид дикой лошади). 

Но всё это очень далеко от проекта тотальной дедоместикации. Всю предшествующую историю человечество решало противоположную задачу: оно извлекало животных из дикой среды и включало их в свою систему хозяйствования. Одомашнивание можно рассматривать как часть технологического прогресса. Это – биотехнологии прошлого. Разведение животных становилось ответом на самые различные вызовы. Человек получал дополнительную силу, осваивал перемещение на более дальние расстояния, обретал новые способы защиты и охоты, переставал зависеть от среды, обеспечив себе источник пропитания и одежды прямо у себя во дворе. И как заимствовались другие технологические находки, так и идея использования в хозяйстве того или иного животного легко перекочёвывала от одной человеческой общности к другой, от народа к народу. До сих пор ведутся споры, какое животное было одомашнено первым. В числе кандидатов  – собака, овца и коза. Эти животные могли следовать за человеком, перемещающимся по лику планеты. Другие виды могли жить только в определённых  климатических условиях (индийский слон, тибетский як, северный олень). Где бы ни оседал человек, он окружал себя домашними животными. Они присутствуют во всех культурах, за исключением самых примитивных (там, где природа особенно изобильна, человек мог довольствоваться тем, что получает, не прибегая к технологическим ухищрениям, в том числе и к использованию других живых существ). 

Получается одно из двух: либо человек создаёт вокруг себя культурную среду, в которую неизбежно втягиваются и животные, либо он сам растворяется в экосистеме, занимая в ней место наравне с другими биологическими видами. Построение цивилизации необходимо включает в себя одомашнивание: без дополнительных преимуществ, которые дают человеку домашние животные, человечество не получило бы возможность развиваться, а в суровых климатических зонах само выживание человека стало бы проблематичным. 

Однако последние сто лет технологического прогресса привели к тому, что теперь мощь цивилизации и выживание человека больше не обусловлены использованием домашних животных. Человечество способно обеспечить себя всем необходимым, не прибегая к труду животных и продукции животноводства. Если ранее тотальная дедоместикация обрекла бы человечество на деградацию или смерть, то сегодня она может лишь причинить определённое, возможно, даже значительное неудобство, но причиной цивилизационной катастрофы не станет. То есть раздомашнивание можно рассматривать как допустимый сценарий. 

Появление веганства стало отражением произошедших изменений. Этическая программа веганства – это продукт эпохи технологического могущества человечества. Животных можно освободить (вернуть в дикое состояние), потому что их участие в жизни человека уже не выглядит необходимым. Жизнь современного горожанина протекает без непосредственного контакта с сельскохозяйственными животными. Чем выше уровень технологического развития, тем больше доля городского населения, а значит, животные отодвигаются всё дальше (не считая, конечно, домашних питомцев, в первую очередь, собак и кошек, но о них речь впереди). Для значительного числа людей встреча, например, с коровой сводится к покупке куска говядины или пакета молока в магазине. Ещё они видели изображения коровы. Если они станут веганами, они просто будут покупать другие продукты. Видя же изображение красавицы-коровы, они теперь будут получать дополнительное удовольствие от мысли, что их выбор уменьшил страдания этого замечательного животного. 

Такое помещение веганства в контекст современной индустриальной культуры может вызвать недоумение. Веганы – сторонники гармоничного сосуществования человека и природы. Они критичны по отношению к варварской эксплуатации человеком ресурсов планеты. Веганство как бы устремлено из города на лоно природы, от технологической сложности к простоте жизни, от эгоистического потребительства к чистоте высоких образцов духовного бытия. Но это иллюзия, поддерживаемая, в основном, за счёт смешения веганства и вегетарианства. Включение в историю веганства вегетарианства позволило веганам опираться на авторитет таких исторических персонажей, как Пифагор, Плутарх, Леонардо да Винчи, а также других известных личностей, а, главное, апеллировать к опыту индийской культуры, в которой многие находят для себя образцы духовности и этического поведения. 

Индия представляется незыблемым доказательством того, что быт человека может быть организован с соблюдением особой этики по отношению к животным. Значительное число индийцев являются вегетарианцами. На начало  XXI века доля вегетарианцев составляла чуть более 40 процентов от общего населения Индии.[1]

[1. Так, например, в опубликованном на сайте Продовольственной и сельскохозяйственной организации Объединённых наций (FAO) документе Project on Livestock Industrialization, Trade and Social-Health-Environment Impactsin Developing Countries (дата публикации 24.07.2003) указывается, что по данным национального выборочного исследования 42% индийских семей относится к культуре строго вегетарианства (т.е. не употребляют мясо, рыбу и яйца). См.: http://www.fao.org/WAIRDOCS/LEAD/X6170E/x6170e09.htm. В то же время по данным других исследований, анализирующих пищевые предпочтения не на семейном, а на индивидуальном уровне, вегетарианцев в Индии меньше. The Hindu (индийская ежедневная газета) за 14.08.2006 приводит данные, согласно которым строгими вегетарианцами являются лишь 31% жителей Индии, к этому можно добавить ещё 9% вегетарианцев, употребляющих яйца. См.: http://www.thehindu.com/todays-paper/article3089973.ece] 

Этот показатель неуклонно снижается – сказывается размывание устоев традиционной культуры. В принципе, можно ожидать, что тот, кто исповедует индуизм, окажется вегетарианцем. Абсолютно точно, он не будет есть говядину, поскольку в индуизме корова считается священным животным. В большинстве индийских штатов убиение коров преследуется законом, а в штате Махараштра можно попасть в тюрьму только за поедание или продажу говядины. 

Вегетарианская этика тесно связана с учением о реинкарнации (переселении душ). Если душа, обитавшая в умершем вчера человеке, сегодня вернулась в мир в новорождённом животном, убийство животного мало чем отличается от человекоубийства. Учение о реинкарнации изложено в Упанишадах; вероятно, именно к периоду написания Упанишад следует отнести возникновение идеи отказа от мяса. 

Арии – авторы ведических текстов – были мясоедами. Упоминания о забое животных и приготовлении мясных блюд встречаются в Ведах неоднократно: в Ригведе, Атхарваведе, примыкающих к Ведам Грихья-сутрах. Например, Апастамба-грихьясутра перечисляет: "Поводы для забоя коровы: (приход) гостя, (жертвоприношение) предкам, свадьба".[Апастамба-грихьясутра I.3.9] В Брихадараньяка-упанишаде говорится: "И если он желает: "да родится у меня ученый, прославленный, посещающий собрания, говорящий приятные речи сын; да будет он изучать все веды и достигнет полного срока жизни", – то, сварив рис с мясом, пусть они (с женой) едят его вместе с очищенным маслом. Поистине, тогда они смогут родить (такого сына) – с помощью мяса бычка или быка".[Брихадараньяка-упанишада VI.4.18] 

Вегетарианство вошло в сердцевину индуистского мировоззрения вместе с принципом ахимсы (непричинения боли или зла). Произошло это под влиянием буддизма, скорее всего, в период правления царя Ашоки (III-й век до Р.Х.), создавшего империю Мауриев, простиравшуюся от Афганистана до Бенгалии, и способствовавшего превращению буддизма в мировую религию. Сам Будда, по-видимому, мяса не ел.[2]

 [2. Однако в традиции Тхеравады  (Хинаяны) – консервативной ветви буддизма, восходящей к ранней буддистской традиции, рассказывается, что последней трапезой Будды была свинина. Те же, кто с этим не согласен, указывают, что палийские слова sukara-maddava следует читать не как «свиное мясо», а как «свиное лакомство», то есть то, чем любят лакомиться свиньи (грибы трюфели).]

Существует текст, про который говорят, что он – единственное, что Будда записал собственноручно, и это – стих об отношении к живым существам: "Для безногих тварей есть место в моём сердце. И для тех есть место, у кого две ноги, и для тех, у кого множество ног. Пусть никогда ни одно живое существо, каково бы оно ни было, не узнает горя. Пусть никогда его не коснется зло".[3]

 [3. Цитируется по русскому переводу книги Стивена Роузена (Steven J. Rosen) Вегетарианство в мировых религиях (Diet for Transcendence: Vegetarianism and the World Religions, 1997), глава 6. Это – сокращенный художественный перевод из Кулла-Вагги, священной буддийской книги (Culla-Vagga, V, 6). Исходный текст в середине содержит ещё несколько строк: «Не могут те, кто без ног, причинить мне никакого вреда. Не могут те, кто с двумя ногами, причинить мне вред. Не могут те, кто с четырьмя ногами, причинить мне никакого вреда. Никто из тех, кто имеет множество ног, не может причинить мне вред». Очевидно, что это что-то вроде заклинания. По словам Andrew Olendzki, переводчика с пали на английский, Будда даёт этот заговор (являющийся, конечно, и проповедью) в ответ на сообщение о монахе, который умер после укуса змеи. См.:http://www.greatwesternvehicle.org/ati_website/canon/vinaya/cv-5-6-ao0.html.]

Среди последователей Будды однозначного отношения к употреблению мяса не сложилось. Для буддиста важнее намерения, а не поступки. Буддист не должен есть мясо животного, если того убили у него на глазах, или с его согласия, или специально ради него. С этим согласны представители всех течений буддизма. И, конечно, недопустимо убивать самому. Но вот в вопросе, можно ли есть мясо животного, к убийству которого ты непричастен, у буддистов имеются расхождения. Впрочем, вегетарианство, несомненно, является моделью более совершенного поведения. Однако о чьём вегетарианстве ни шла бы речь, мы нигде не встретим исключения из употребления молочных продуктов и, тем более, полного отказа от использования животных в хозяйстве. 

Из индийских культур наиболее близким к веганству оказывается джайнизм. Джайнизм восходит к Джине Махавире – учителю и аскету, которого считают современником Будды, но более старшим по возрасту. И Джина, и Махавира – не имена, а почётные прозвища. Махавира означает "Великий герой", а Джина –"Победитель".  Победителем его назвали за то, что он победил свою карму. И теперь его последователи также могут стать победителями: разорвать круг перерождений и достичь нирваны. Перспектива вечно скитаться, меняя судьбу одного существа на судьбу другого, действительно может пугать, и, создав себе такую картину мира, индийская мысль придумала выход в стремлении к отказу от какой бы то ни было судьбы, то есть к нирване. Путь к обретению чаемого умиротворения лежит через праведность, которая включает в себя ахимсу – непричинение вреда ничему живому. Джайны наиболее последовательны в соблюдении этого принципа. Они не только не убивают животных для еды, но заботятся о том, чтобы случайно не убить или не проглотить даже малейшее живое существо. Поэтому, передвигаясь, они тщательно смотрят под ноги: ни одно насекомое не должно быть раздавлено. С наступлением темноты уже ничего не разглядишь, поэтому в тёмное время джайны на улицу не выходят. Не следует есть в темноте: можно проглотить насекомое вместе с едой. Кисломолочные продукты и дрожжевой хлеб они не едят: бактерии и дрожжи – тоже живые. Даже для растительной пищи у них есть ограничения: нельзя есть корнеплоды, так как в них всегда множество личинок насекомых. Джайнам запрещено заниматься земледелием: обрабатывая землю, ты неизбежно убьёшь или повредишь много живых существ. Поэтому издавна джайны-миряне выбирали профессией торговлю, ростовщичество или становились ремесленниками. Но в идеале джайн, конечно, должен быть монахом. Монахи в джайнизме ведут ещё более суровый образ жизни. В одном из течений джайнизма монах даже должен ходить обнажённым, повыдергав все волосы на своём теле. Ест монах-джайн крайне мало, ограничивая себя во всём, чем с ним может соприкасаться мир. А изнурив себя так аскетизмом, считается благочестивым, взяв на это благословение у учителя, вообще отказаться от еды и умереть от голода. 

До определённой степени это мировоззрение напоминает веганство. Джайнизм категорически не допускает причинения страданий животным, и разве не к этому стремится веганство? Однако мотивы у них совершенно разные. Веган беспокоится о животных. Ему хочется перестроить мир так, чтобы человек больше не был причиной их мучений. Джайн занимается собой: он не должен приобрести плохой кармы (впрочем, как и хорошей), иначе ему не удастся покончить со своим участием в жизни мира. Поэтому для джайна важно не причинять страданий живым существам самому, при этом они вполне могут страдать вследствие действий других людей. Впрочем, это логично. Джайну, пока он не принял решение уморить себя голодом, надо есть. А значит, кто-то должен вырастить то, что составит его пропитание. При этом этот кто-то погубит червей и личинок. Общество, состоящее только из джайнов, невозможно. Разве что это будет общество согласившихся умирать. Стоит добавить, что джайнизм, несмотря на всю строгость пищевой аскезы, допускает употребление молока, считающегося одной из чистых жидкостей (наравне с водой). Молоко употребляется и в богослужении – для поливания статуй тиртханкаров (учителей, буквально –"перевозчиков через океан бытия"). Таким образом, джайнизм всё же предполагает использование человеком продуктов животного происхождения. История не знает учений, в которых человек полностью бы "отпускал" животных, решая в дальнейшем обходиться без них. Поэтому веганство - качественно новое явление, не имеющее исторических предшественников.

Следующая глава:  Небытие как альтернатива страданию