Заповедный мир музыки Свиридова

"Музыка, быть может, самое дивное создание человека, его вечная загадка и услада. Никто так близко, как музыкант, не соприкоснулся с подсознанием человеческим, той самой неотгаданной материей и вечной тайной, что живет в нас, тревожит и волнует.

Люди плачут, слушая музыку, плачут от соприкосновения с чем-то прекрасным, казалось бы, умолкнувшим, навсегда утраченным, плачут, жалея себя и то чистое, дивное создание в себе, что было задумано природой, но в борьбе за существование человеком же и погублено.

Музыка возвращает человеку все лучшее, что есть в нем и пребудет на земле.

Есть звуки и нити, соединяющие русского человека на русской земле, и они звучат в каждом из нас от рождения, да вот выразить их, донести до моря людского, вечно волнующегося и клокочущего под ветрами и бурями бытия, не каждому дано. 

Будучи прошлой золотой осенью на Курщине, ...я открывал для себя — отсюда, с этой родной земли унес в сердце и сохранил великий композитор современности тот нежный и непреклонный звук, ту пространственную, высокую мелодию, что стонет, плачет, сжимает сердце русское неизъяснимою тоскою, очистительной печалью", - так писал Виктор Астафьев о нашем замечательном композиторе Свиридове и его музыке. 

Музыка Георгия Васильевича Свиридова – её образный мир, берущие за душу интонации, - покоряет слушателя с первых же звуков. С незаметной лёгкостью проникает она в самое сердце, входит в душу чистым, трогательно-щемящим светом. Однако за этой лёгкостью стоит глубокое постижение сложности жизни, вера в лучшее, что есть в человеке, мудрый оптимизм,  мужественность и огромное желание и умение выразить самую сокровенную суть времени, глубину  и ясность чувств. При этом музыке Свиридова чужды крайние состояния, экстаз, истерики, преувеличения. В ней нет надлома, исковерканного духа. Эта музыка не кричит не от того, что у неё нет достаточно голоса: она умеет говорить тихо; она не рыдает не оттого, что нет слёз: не на слезах держится жизнь.

Композитор Валерий Гаврилин писал в своей книге «Слушая сердцем»: «Мир музыки Свиридова хочется назвать заповедным. Здесь все первое, свежее, настоящее, незагрязнённое, не отравленное ни шумом, ни фосфатами, ни синтетикой. Здесь то, без чего люди не могут и никогда, я в этом убеждён, не смогут жить. Здесь по-рыцарски нежно берегут вечно необходимое, потому что без защиты может погибнуть только необходимое. Ненужное может жить вечно». 

Всё творчество Свиридова имеет огромное значение прежде всего в смысле сохранения изначальной музыкальной природы, защиты её от негативного  воздействия далеко не всегда безобидной современной музыкальной среды, наполненной «придуманной» новизной, массой внешнего, пустого, бездуховного; искусством, по выражению самого Свиридова, «измышленным», презирающим простоту и искренность, самодовольным ремеслом, производящим лишь муляж, синтетическое подобие подлинного искусства, имитацию, подделку. Свиридов считал ошибочным думать, что язык, приёмы музыкального письма очень важны. Всё дело в том, о чем говорит художник – в содержании. Ни сам язык, ни форма не являются смыслом произведения. Смысл сочинению придаёт его содержание, лежащее вне музыки, но выраженное в звуках. Голое конструирование не может заменить создание образа. Поиски формы у настоящего художника происходят от необходимости найти такую форму, которая не должна чувствоваться, а всецело должна быть поглощена содержанием. «Искусство, в котором присутствует Бог как внутренне пережитая идея, будет бессмертным». Подобно тому, как лицо – есть символ души, для Свиридова мелодия была символом души Божественной или Человеческой. Свиридов был убеждён, что если музыка хочет выражать душу человеческую, её печаль и радость, её сокровенные устремления – она должна возвратиться к мелодии.

Свиридов – композитор русский и, как всякий подлинно русский композитор, сохранял связь с народной музыкой. Он считал неправильным утверждение, что «история русской музыки начинается  с Глинки», поскольку, таким образом, русская музыка лишается фундамента, корней. История русской музыки, по его мнению, должна начинаться с духовной (церковной) музыки и народных песен, так же как история живописи берёт свое начало с Рублёва и других старых иконописцев.

Главное место в творчестве Свиридова занимает вокальная музыка (песни, романсы, вокальные циклы, кантаты, оратории, хоровые произведения).  Удивительно чутко в своих творениях он относится к слову, мастерски подчёркивая его значение и выразительность верно найденными музыкальными интонациями, ритмом, красочностью тембров голосов. «Неправильно пишут о моём пристрастии к литературе или что я считаю литературу первой в иерархии искусств. Я же пристрастен к слову (!!!), как к началу начал, сокровенной сущности жизни и мира. Наиболее действенным из искусств представляется мне синтез слова и музыки. Этим я и занимаюсь. …Моя музыка исходит из живого слова (такое слово я нахожу в Русской поэзии)».

Одним из лучших своих сочинений Свиридов называл «Пушкинский цикл» - цикл романсов для голоса в сопровождении фортепиано на слова А.С. Пушкина, написанный в 1935 году. «Его бы надо назвать «Бедная юность», писал композитор, - именно такой была моя юность. Бедная, нищая, бесприютная бездомная. Надежды сулила лишь сама жизнь, судьба, бессознательная надежда на Бога».

Свиридову удалось «распеть»  строки Маяковского,  Пастернака (знаменитая кантата «Снег идёт») и даже прозу Николая Гоголя (хор «Об утраченной юности». Есенин – поэт, чьё обострённое чувство любви к Родине, её природе и людям особо близко композитору. Он написал на его стихи около 50 сольных и хоровых произведений. Среди есенинских сочинений — дивные по своей поэтической наполненности хоры («Душа грустит о небесах», «Вечером синим», «Табун»), кантаты, песни разных жанров, камерно-вокальная поэма «Отчалившая Русь».

Неоднократно композитор обращается к поэзии русской деревни. Это вокальный цикл «У меня отец крестьянин», кантата «Курские песни»,  в основу которой лёг ряд песен родного края композитора, воссозданных с необыкновенной поэтичностью и любовью, «Деревянная Русь», «Лапотный мужик».

«Пророк — это символ поэта, его судьбы!» — говорит Свиридов. Эта параллель не случайна. Блок поразительно точно предчувствовал огненную, вихревую и трагическую будущность наступившего XX столетия. А на слова грозного блоковского пророчества Свиридов создал один из своих шедевров  - «Голос из хора».

Будьте ж довольны жизнью своею,

Тише воды, ниже травы!

О, если б знали, дети, вы,

Холод и мрак грядущих дней!

Блок многократно вдохновлял композитора, написавшего около 40 песен на его стихи: это и сольные миниатюры, и камерный цикл «Петербургские песни», и небольшие кантаты «Грустные песни», «Пять песен о России», и хоровые циклические поэмы «Ночные облака», «Песни безвременья».

Начиная с «Поэмы памяти Сергея Есенина», композитор использует в своей музыке интонационно-ладовые элементы древнего православного знаменного распева. Опора на мир старинного духовного искусства русского народа прослеживается в таких хоровых сочинениях, как «Душа грустит о небесах», в хоровых концертах «Памяти А. А. Юрлова» и «Пушкинский венок», в изумительных хоровых полотнах, вошедших в музыку к драме А. К. Толстого «Царь Федор Иоаннович» («Молитва», «Любовь святая», «Покаянный стих»).

Свиридов очень любил театр, и музыкальный, и драматический. Первой его работой для театра была музыка к пьесе А.Н. Островского «На бойком месте» в Ленинградском театре комедии. Но особое место среди его театральных работ занимает музыка к спектаклю «Царь Федор Иоаннович». «Молитва» - тема Ирины Годуновой – это тема Вечной женственности, идеальное воплощение Мудрости Женщины, её бесконечной доброты, её внутренней силы. «Любовь святая» - тема любви, доброта и любовь, беззащитная в своей обнаженности и жертвенная. Трагический «Покаянный стих»: «Горе тебе, убогая душа». Тема гибели, краха идеи Фёдора. Свиридов пытался музыкой выразить внутренний, душевный мир драмы, испытывая чувство глубокой симпатии к главному герою, несмотря на весь трагизм его существования и видимые человеческие недостатки. В представлении Свиридова он был воплощением любви и добра.

Много работал Свиридов и в кино. «Время, вперед!» — сюита из музыки к фильму режиссера М. Швейцера по одноименному роману В. Катаева. Последняя часть её, напористая, словно подгоняющая само время, стала музыкальным символом ушедшей эпохи.  Однако и в наши дни эта музыка вызывает восторг слушателей, поскольку в ней – пульс свободной от страстей и суеты жизни, время, которое продолжается вопреки историческим катастрофам, ударам судьбы, устремляясь в будущее.

Романс и песня для Свиридова  - самые любимые виды музыки, с которыми он не расставался никогда. Со всей чуткостью композитор ощущал их свойство проникать в самое сердце человека и жить в нём не только как воспоминания, ощущения; но именно жить в сердце им самим, оставаться живыми,  когда можно вспомнить мелодию, запеть её самому. Приметы прошлого, воспетые в этой музыке: красный сарафан, ямщицкая тройка, домик-крошечка давно ушли из жизни, а музыка всё живёт и волнует душу. Авторы этих восхитительных сочинений: Алябьев, Варламов, Гурилев, Бородин, Даргомыжский, в музыкальной среде и поныне полупрезрительно называемые дилетантами, на самом деле, по мнению Георгия Васильевича, большие и подлинные мастера, чьи идеалы и нравственные ценности и сегодня представляются недосягаемыми вершинами; мастера, создавшие прекрасные образцы искусства, которые до сих пор живут  в сердцах тысяч людей. Почему? Свиридов ищет ответ на вопрос. Что главное в музыке и стихах? «Музыкальный язык может в чем-то меняться, -  пишет композитор о музыкальной традиции России, - но существо его должно оставаться незыблемым, он полностью сохранил свою выразительную силу, и нет необходимости заменять его каким-либо другим искусственно сконструированным языком».

Немало произведений написано Свиридовым для хора. Он наделял «хор человеческих голосов» особым смыслом: «Вот куда я веду, очень неумело, бестолково и сбивчиво: к хору, к хоровому пению, к соединению души в звуках, в совместной гармонии. Хор – насущное (особенно сейчас!), искусство. Если болезнь не уничтожит основу, то она должна будет уйти. И в слабом, изнурённом теле возникает тихая гармония катарсиса, очищение мира. Это будет – звучание хора».

Свиридов является создателем интересного музыкального жанра, который он назвал «музыкальной иллюстрацией». Композитор словно бы рассказывает литературное произведение средствами музыки. Это, прежде всего, цикл, посвященный повести Пушкина «Метель». Поэтизация простой жизни маленьких городков и усадеб, а не столичных чиновников и аристократов, жизни, особенно близкой Свиридову, — вот что стало основным в его музыкальном решении. Он исходил из интонаций, бытовавших в начале XIX века: вальсовых, маршевых, романсовых, перезвона бубенцов, всегда висевших на дугах ямщицких лошадей. Но эти простые, подчас наивные интонации одухотворены им, использованы творчески, с особым, присущим только Свиридову настроением. «В ней (жизни) всегда присутствует скрытый поэтический элемент, «незримые», неведомые миру слёзы».[1]  Музыка зазвучала как ретроспектива давно ушедшей, но милой, привлекательной, вызывающей ностальгическое чувство, жизни.

Свиридов много думал и рассуждал о роли и значении искусства в современном обществе. В его понимании искусство это не просто искусство, но обязательно часть духовного сознания народа. Когда искусство перестаёт быть этим сознанием, писал Георгий Васильевич, оно становится «эстетическим» развлечением.

«Есть искусство, произведённое с намерением потрясти, взволновать, произвести впечатление. Есть иное искусство, оно всё более становится редким, когда автор совсем не старается произвести какое-либо впечатление, даже самое хорошее, самое возвышенное. Душа изливается сама собою, кому? Никому, Богу, в бездну, в океан мира». Искусство профессиональное. т.е не исходящее из внутренней необходимости, Свиридов уподоблял скоморошеству, вытесняющему духовное, внутреннее, необходимое, неизбежное, так как «скоморошье» искусство было первым в России «профессиональным» искусством и занимались им специальные люди – «артисты», которые работали за вознаграждение на «потеху», для развлечения, для забавы.

Очень остро стоит для Свиридова проблема ответственности художника: «Искусство нашего века несёт большую ответственность за то, что оно настоятельно и талантливо проповедовало бездуховность, гедонизм, нравственный комфорт, кастовую, интеллигентскую избранность, интеллектуальное наслажденчество и ещё того хуже: упоённо воспевало и поэтизировало всякого вида зло, служа ему и получая от этого удовлетворение своему ненасытному честолюбию, видя в нём освежение, обновление мира. Всё это, несомненно, нанесло огромный вред человеческой душе, понизив уровень её духовного насыщения до минимума, почти до нуля.

Дело добра могло бы казаться совершенно безнадёжным, ибо души, подвергшиеся столь сильной обработке и омерщвлению, воскресить, пожалуй, уже невозможно. Но мудрость жизни заключена в ней же самой: новые поколения приходят в мир вполне чистыми, значит, дело в том, чтобы их воспитать в служении высокому добру».

Слова, сказанные Свиридовым о Глинке и его музыке сегодня в полной мере можно отнести и к музыке самого Георгия Васильевича:  «Пусть среди шума и грохота нашего века звучит эта музыка – естественно простая, глубокая, исполненная красоты и благородства чувств, возвышенных устремлений человеческого духа. Важно, чтобы она звучала для нас самих, чтобы мы внимательно слушали её внутренний голос, особо обращённый к нам, соотечественникам, важно, чтобы этот голос будил наше сердце, наше сознание, нашу совесть».