ВХОД ДЛЯ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ

Поиск по сайту

Подпишитесь на обновления

Yandex RSS RSS 2.0

Авторизация

Зарегистрируйтесь, чтобы получать рассылку с новыми публикациями и иметь возможность оставлять комментарии к статьям.






Забыли пароль?
Ещё не зарегистрированы? Регистрация

Опрос

Сайт Культуролог - культура, символы, смыслы

Вы находитесь на сайте Культуролог, посвященном культуре вообще и современной культуре в частности.


Культуролог предназначен для тех, кому интересны:

теория культуры;
философия культуры;
культурология;
смыслы окружающей нас
реальности.

Культуролог в ЖЖ
 

  
Культуролог в ВК
 
 

  

«В Божьем мире правда есть и будет…»

Печать
АвторАлла Новикова-Строганова, д-р филол.н., проф.  

В январе 2020 года отмечается 160 лет со дня рождения Антона Павловича Чехова (1860–1904) – замечательного русского классика, в личности которого добропорядоч¬ность, мягкость и деликатность сочетались с мужеством и силой воли. 

Николай Панов. Портрет А.П. Чехов

Душевная тонкость проявлялась в чутком отношении не только к людям, но и ко всему живому, сущему. Так, например, в рассказе «Каштанка» (1887), который растрогал современников писателя и продолжает трогать сердца детей и взрослых по сей день, в обращении героя к потерявшейся собаке слышится голос самого Чехова: «Псина, ты откуда? Я тебя ушиб? О, бедная, бедная… Ну, не сердись, не сердись… Виноват. <…>  Что же ты скулишь?  продолжал он, сбивая пальцем с её спины снег.  Где твой хозяин? Должно быть, ты по­терялась? <…> А ты хорошая, смешная! <…> Совсем лисица! Ну, что ж, делать нечего, пойдём со мной!» 

По мере сил своих Чехов старался помочь и людям, и животным. Медик по образованию, он не оставлял врачебной практики, принимая и исцеляя тысячи больных. К самоотверженным трудам замечательного писателя и доктора присоединя­лись и другие благие деяния: постройка школ, сбор средств для голодающих, поездка на остров Сахалин с целью изучения и облегчения жизни ссыльных и каторжан… 

«Возмужалость» и «чувство личной свободы» писатель воспитывал в себе с ранней юности. Собственный нелёгкий путь вступления в жизнь на грани нищеты, когда гимназисту Антоше Чехову приходилось за гроши давать уроки купеческим детям, чтобы содержать не только себя, но и помогать родитель­ской семье, обрисовал он впоследствии в письме к издателю А.С. Суворину 7 января 1889 года:  «Что писатели-дворяне брали у природы даром, то разночинцы покупают ценою молодости. Напишите-ка рассказ о том, как молодой человек, сын крепостного, бывший лавочник, певчий, гимназист и студент, воспитанный на чинопочитании, целовании поповских рук, поклонении чужим мыслям, благодаривший за каждый кусок хлеба, много раз сечённый, ходивший по урокам без калош, дравшийся, мучивший животных, любивший обедать у богатых родственников, лицемеривший и Богу и людям без всякой надобности, только из сознания своего ничтожества,  напишите, как этот молодой человек выдавливает из себя по каплям раба и как он, проснувшись в одно прекрасное утро, чувствует, что в его жилах течёт уже не рабская кровь, а настоящая человеческая…» 

Знаменательно, что ставшая широко известной чеховская установка – выдавливать «из себя по каплям раба» – была сформулирована в Святочные дни, и звучит она в полном соответствии с евангельской заповедью свободы во Христе, освобождения человека от рабства, греха и от ига страха смерти. В послании святого апостола Павла сказано, что Иисус послан был в мир, “дабы Ему, по благодати Божией, вкусить смерть за всех” (Евр. 2: 9), “И избавить тех, которые от страха смерти через всю жизнь были подвержены рабству”(Евр. 2: 15); “Посему ты уже не раб, но сын, а если сын, то и наследник Божий чрез (Иисуса) Христа” (Гал. 4: 7). Таким образом, событиями Рождества и Воскресения Христова утверждается ценность, достоинство и духовная свобода человека, который уже не является узником и рабом ни других людей, ни собственного тела, но наоборот – вмещает в себя всё мироздание. 

Брату Михаилу Антон Чехов писал: «зачем ты величаешь особу свою “ничтожным и незаметным братишкой”? <…> Ничтожество своё сознавай, знаешь где? Перед Богом… перед умом, красотой, природой, но не перед людьми. Среди людей нужно сознавать своё достоинство. Ведь ты не мошенник, честный человек? Ну и уважай в себе честного малого и знай, что честный малый не ничтожность». 

Постоянно выступая против силы, наглости и хамства так называемых «вышестоя­щих», их чванства, спесивости, надменного самодовольства, Чехов не принимал и оборотной стороны медали – раболепия,  пресмыкательства, самоунижения «нижестоящих». На эту тему – множество чеховских произведений, среди которых такие шедевры, как «Толстый и тонкий», «Смерть чиновника»,  «Хамелеон»

Художественный мир Чехова занимает особое место в русской словесности. Следуя своему принципу «краткость – сестра таланта», писатель в первый период творчества создавал  настолько лаконичные произведения, что некоторые читатели и литератур­ные критики упрекали его за крохотный объём рассказов – «меньше воробьиного носа». Это даже не рассказы в привычном жанровом отношении, а миниатюры,  зарисовки, «вещицы». Однако в сжатую до пределов форму художнику слова удавалось вместить чрезвычайно ёмкое содержание – глубокое исследование человеческой природы, русской жизни и социальных отношений. «Умею коротко говорить о длинных вещах», – так сам Чехов афористически характеризовал эту особенность своего оригинального писательского дарования. 

Поначалу чеховские литературные «вещицы» публиковались в юмористических журналах, которые во множестве  расплодились в начале 1880-х годов. Зубоскалили «Русский сатирический листок», «Развлечения» и «Зритель», порхала «Стрекоза», цокотал «Сверчок», названивал «Будильник»… Все они охотно помещали на своих страницах рассказы и юморески молодого талантливого автора – медицинского студента, который для печати выдумывал себе множество забавных псевдонимов: Антоша Чехонте, Дон Антонио Чехонте, Брат моего брата, Юный старец, Дяденька, Человек без селезёнки, Врач без пациентов и др.

Например, святочные выпуски журнала «Зритель» за 1883 год были почти целиком заполнены произведениями Чехова. Среди них – забавная зарисовка из мещанского быта «Мошенники поневоле», которую автор снабдил иронически-выразительным подзаголовком «новогодняя побрехушка»; новогодний «психологиче­ский этюд» «Пережитое»; «подновогодние картинки» «Гадальщики и гадаль­щицы»; святочный «фантастический рассказ» «Кривое зеркало»; «юмореска» «Ряженые». Уже одни только подзаголовки этих «вещиц» демонстрируют неистощи­мую жанровую изобретательность молодого автора, его стремление разнообразить привычный и, возможно, приевшийся читателю типичный святочный рассказ, выстроенный по устоявшимся канонам, в котором обычно всё известно заранее.   

С проницательностью опытного редактора Н.А. Лейкин, сознавая, что своим успехом у читателей его журнал «Осколки» обязан таланту Чехова, пригласил его к постоянному сотрудничеству. «Что Вам робеть? Вы писатель опытный и уже давно набили руку, – писал редактор “Осколков” двадцатитрёхлетнему Чехову. – У Вас литературное чутье».  

В миниатюрных зарисовках, призванных, на первый взгляд, всего лишь развлечь и позабавить читателей юмористических журналов, Чехов изобличает черты социального зла, неправедно устроенного общества, искажённой грехом человеческой природы, всеобщую продажность, ложь, позёрство, лицемерие: «Всё старо, всё надоело и ждать нечего <...> Канальи останутся канальями, барышники останутся барышниками. Кто брал взятки, тот и в этом году не будет против благодарности...» 

Чеховский художественный мир – при всей его кажущейся бытовой обыденности – ироничный и парадоксальный, полный «сюрпризов и внезапностей», непредвиденных метамор­фоз, маскированных «ряженых» персона­жей. Таковы «Задачи сумасшедшего математика», «Козёл или негодяй?», «Женщина без предрассудков», «Злоумыш­ленник», «Пересолил», «Канитель», «Дочь Альбиона», «Беседа пьяного с трезвым чёртом», «В бане», «Шило в мешке», «Ночь перед судом»,  «Жалобная книга», «Свадьба с генералом», «Жизнь в вопросах и восклицаниях» и множество других рассказов, в которых проступает неистощимая на курьёзы и парадоксы русская жизнь. 

Стихия чеховского смеха, как и у Гоголя, вбирает в себя не только весёлую шутку, но и сатиру, сарказм, гротеск. По-гоголевски «невидимые миру слёзы» проливает в сердце своём борец со всякой пошлостью Чехов, рисуя «всю страшную, потрясаю­щую тину мелочей, опутавших нашу жизнь»: «Жизнь – канитель <…> Пустое, бесцветное прозябание… мираж… Дни идут за днями, годы за годами, а ты всё такая же скотина, как и был… Пройдут ещё годы, а ты останешься всё тем же Иваном Ивановичем, выпивающим, закусывающим, спящим… В конце концов закопают тебя, болвана, в могилу, поедят на твой счёт поминальных блинов и скажут: хороший был человек, но жалко, подлец, мало денег оставил!..» 

В «тине мелочей», болотной жиже неприглядно-пустого и пошлого прозябания барахтается и вязнет, захлёбывается и тонет человек, пока не опомнится и не обратится с молитвой о спасении к Богу: «Спаси меня, Боже; ибо воды дошли до души моей. Я погряз в глубоком болоте и не на чем стать. <…> Извлеки меня из тины, чтобы не погрязнуть мне» (Пс. 68: 2–3, 15). 

И всё же, несмотря на страдание от несовершенства неправедно устроенной жизни, Чехов, испытывая острую тоску по идеалу, сохранил поэтическое ощущение русской зимней сказочности праздника Рождества Христова. «Поздравляю Вас с Рождеством, – обращался он в письме к Д.В. Григоровичу в 1888 году. – Поэтический праздник. Жаль только, что на Руси народ беден и голоден, а то бы этот праздник с его снегом, белыми деревьями и морозом был бы <…> самым красивым временем года. Это время, когда, кажется, что сам Бог ездит на санях». 

Чеховская поэтика смыкается с творческими установками Николая Семёновича Лескова (1831–1895) – одного из христианнейших русских писателей. Для Чехова Лесков – «любимый писака», «Человечина, стоящий внимания». В свою очередь маститый писатель также отметил и высоко оценил литературное дарование своего младшего современника. В письмах Лесков неодно­кратно упоминал о чеховском таланте: «Талантлив Чехов очень», «рассказ Чехова превосходен». Точно библейский пророк, зрелый художник обратился со своеобраз­ным благословением к молодому Антону Чехову, провидчески угадав в начинающем писателе большой талант: «Помазую тебя елеем, как Самуил помазал Давида… Пиши». 

Лесковский рождественский рассказ «Запечатленный Ангел» (1873) был книгой для семейного чтения в доме Чеховых. 7 марта 1884 года Чехов сообщал Лейкину: «Отец читает вслух матери “Запечатленного Ангела”». Таким образом, у Чехова на слуху был лесковский «Ангел», и его духовно-эстетическое  воздействие, художест­венная манера  нашли отражение в чеховском творчестве – в создании пасхального рассказа «Святою ночью» (1886). Как шедевр Лескова снискал всеобщее признание: «нравился и царю, и пономарю», – так и чеховское творение принесло автору заслуженную награду: рассказ был приведён в материалах о награждении Чехова академической Пушкинской премией. 

Основная тема лесковского рассказа – отношение к русской  иконе и иконописанию.  «Запечатленный Ангел» – уникальное литературное творение, в котором главным действующим лицом стала икона. А в рассказе Чехова  воплотилось чудо церковной поэзии, святого православного слова. Чеховский герой иеродиакон Николай – простой монах, который «нигде не обучался и даже видимости наружной не имел», – обладает Божественным даром создавать  изумительные по красоте акафисты. 

Но Чехов с душевной болью отмечает, что даже в монастыре «некому вникать» во вдохновенные слова канонов, нет подлинного благообразия: «народ всё хороший, добрый, благочестивый, но… Ни в ком нет мягкости, деликатности». И кроткий поэтичный человек – безвестный творец акафистов – остаётся непонятым, ненужным даже среди монастырской братии. Он умирает под Пасху, и, согласно традиционному житийному представлению, это смерть праведника, открывающая двери в Царствие Небесное. 

Также под праздник Светлого Христова Воскресения заканчивает свой земной путь герой другого пасхального рассказа Чехова – «Архиерей»(1902). Представитель высшего церковного духовенства, наречённый в монашестве Петром, при крещении в младенчестве получил имя Павел. Так в имени и судьбе героя соединяются имена новозаветных апостолов Петра и Павла, вводятся мотивы апостольского служения,  подвижничества, мученичества.

Со второй половины 1880-х годов Чехов перестал считать своё писательство «игрой в литературу». На смену пёстрому калейдоскопу остроумных сценок, юморесок, пародий, сатирических «мелочишек» пришли подписанные уже собственным именем автора вдумчиво-серьёзные рассказы, новеллы и повести, с их проникновенным лиризмом, тихой – вполголоса – интонацией, психологической углублённостью, особенной поэтикой уводящих в подтекст символико-лейтмотивных деталей, внутреннего плана – «подводного течения». В кругу этих шедевров «Степь», «Пари», «Дуэль», «Попрыгунья», «Палата № 6», «Учитель словесности», «Чёрный монах»,  «Анна на шее», «Дом с мезонином», «Моя жизнь», «Ионыч», «Душечка»,«Дама с собачкой», «Невеста»… 

Многие чеховские повести и рассказы экранизированы. Любимы зрителем художественные фильмы «Анна на шее» и «Анюта» (фильм-балет), «Володя большой и Володя маленький», «Дама с собачкой» и «Очи черные» (по мотивам «Дамы с собачкой»), «Мой ласковый и нежный зверь» (по мотивам «Драмы на охоте»), «Неоконченная пьеса для механического пианино» (по пьесе «Платонов») и др. Чеховские пьесы «Чайка», «Дядя Ваня», «Три сестры», «Вишнёвый сад» постоянно ставятся в театрах по всему миру. 

Андре Моруа приоткрыл секрет неизменного интереса к творчеству и личности  Чехова: «он был великим, быть может, одним из величайших художников всех времён и всех народов. Им восхищался Толстой. Музыкальной тонкостью чувств он напоминал Шопена. Это был не просто художник, это был человек, который открыл для себя и без всякого догматизма предложил людям особый образ жизни и мышления, героический, но чуждый фразерства, помогающий сохранить надежду даже на грани отчаяния». 

Действительно, отчаянию нет места в чеховском творчестве, несмотря на то, что  основной его мотив – томление духа, души, очнувшейся и ужаснувшейся от сознания своего одиночества, прозёванной жизни, бесплодного ожидания счастья. Настоящее показано в свете минувшего и в духовной перспективе предстоящего, православного чаяния «жизни будущего века». Именно эта философия времени, определяющая христианский смысл русской классической литературы, представлена в чеховском пасхальном рассказе «Студент» (1894). 

Убедившись на живом примере, что новозаветные события имеют непосредственную связь с настоящим,  герой рассказа Иван Великопольский – студент духовной академии – испытал небывалую, захватившую дух радость: «и он даже остановился на минуту, чтобы перевести дух. “Прошлое, – думал он, – связано с настоящим непрерывною цепью событий, вытекавших одно из другого”.  И ему казалось, что он только что видел оба конца этой цепи: дотронулся до одного конца, как дрогнул другой». Христианские идеалы свободы, правды, красоты ведут к ликующей пасхальной радости, приветной молитвенной вести о Светлом Христовом Воскресении, о торжествующей победе вечной жизни с её высоким таинственным смыслом: “Правда и Красота, направлявшие человеческую жизнь там, в саду и во дворе первосвященника, продолжались непрерывно до сего дня и, по-видимому, всегда составляли главное в человеческой жизни и вообще на земле; и чувство молодости, здоровья, силы <…> невыразимо сладкое ожидание счастья, неведомого, таинственного счастья, овладевали им мало-помалу, и жизнь казалась ему восхити­тельной, чудесной и полной высокого смысла». 

Чеховские произведения благодаря открытым финалам продолжают жить, дышать, зовут к новым высотам, духовно-душевному преображению. Отсвет вечности сияет в лирических признаниях писем и произведений писателя: «Надо веровать в Бога, а если веры нет, то не занимать её место шумихой, а искать, искать одиноко, один на один со своею совестью»; «Глядя на весну, мне ужасно хочется, чтобы на том свете был рай»; «Мне страшно хочется жить, хочется, чтобы наша жизнь была свята, высока и торжественна, как свод небесный»; «И как ни велико зло, всё же ночь тиха и прекрасна, и всё же в Божьем мире правда есть и будет, такая же тихая и прекрасная, и всё на земле только ждёт, чтобы слиться с правдой».

Размышления о правде и красоте Божьего мира гармонируют с сокровенным чеховским убеждением, воплотившимся в крылатом афоризме о том, что и «в человеке всё должно быть прекрасно». А для этого нужно непрестанное продление едва начатой людьми «работы, которая будет продолжаться, может быть, ещё десятки тысяч лет, для того чтобы хотя в далёком будущем человечество познало истину настоящего Бога...»

04.02.2020 г.

Наверх
 

Вы можете добавить комментарий к данному материалу, если зарегистрируетесь. Если Вы уже регистрировались на нашем сайте, пожалуйста, авторизуйтесь.


Поиск

Знаки времени

Последние новости


2010 © Культуролог
Все права защищены
Goon Каталог сайтов Образовательное учреждение